– Уже поздно вести себя прилично! – раздался ее бодрый голос, и она показалась из-за его спины, поправляя распахнувшуюся «лава-лава». Кажется, у нее были с этим небольшие проблемы, и я заподозрила, что она уже успела сегодня закинуться. – А, чтоб ей черт!.. Мой братец вечно хочет, чтобы я вела себя прилично, а вот муж – тот давно махнул на все рукой. Слушай, крошка, я слышала, что ты тут говорила. Я его замужняя сестра, это чистая правда. Но если ты собралась за него замуж – тогда я его невеста. Так как?

– Нет.

– Отлично. Тогда можешь брать его тепленького. А я пока приготовлю чай… Ты что будешь, джин или виски?

– Я выпью то же, что и вы с капитаном.

– Ему ничего нельзя, у него рейс меньше чем через сутки. Но мы с тобой надеремся как следует.

– Тогда я пью то же, что и ты. Кроме болиголова.

Потом я убедила Жана, что ему не стоит ездить за мной, – в порту было полно такси. Номер 17 по Локсли-пэрэд находился в многоквартирном, недавно выстроенном блоке с двойной системой охраны: перед входом в квартиру Жана меня заперли с двух сторон, как в тамбуре космического корабля.

Бетти встретила меня объятиями и поцелуями, которые показали, что она уже успела выпить; мой Вежливый Волк тоже встретил меня объятиями и поцелуями, которые показали, что он не пил и что он рассчитывает в самое ближайшее время затащить меня в постель. Он ничего не спрашивал о моих мужьях, и я сама не заговаривала о своей семье… Своей бывшей семье. Нам с Жаном было хорошо вместе, потому что мы пользовались одними и теми же сигналами, причем пользовались со знанием дела, не промахиваясь и не вводя друг друга в заблуждение.

Пока мы с Жаном вели этот безмолвный разговор, Бетти вышла из комнаты и вернулась с красной «лава-лава».

– Чаепитие официальное, – икнув, сказала она, – так что, крошка, вытряхивайся из этой уличной одежды и влезай в парадную форму.

Интересно, это она придумала? Или он? Я подумала и решила, что она. Хотя распутные намерения Жана были так же недвусмысленны, как прямой удар в челюсть, по сути своей он был весьма старомоден, чего не скажешь о Бетти, – та давно объявила себя вне закона. Впрочем, дело шло к тому, чего хотела я сама, а на остальное мне было наплевать. Обнаженные женские ноги действуют ничуть не меньше, чем обнаженная грудь, хотя большинство людей этого почему-то не понимает. Женщина в «лава-лава» выглядит куда более провокационно, чем вообще без всего. Мне нравилась наша вечеринка, и я рассчитывала, что Жан избавится от надзора своей сестрички, когда придет время. Если это вообще стоит делать – я не удивлюсь, если окажется, что Бетти в этом смысле торгует билетами. Меня это нисколько не беспокоило…

Я напилась в хлам.

Насколько сильно я постаралась – я поняла лишь на следующее утро, когда проснулась в постели с мужчиной, который не был Жаном Тормеем.

Несколько минут я лежала не шевелясь и, глядя на похрапывающего человека, попыталась разобраться в окутанных джином воспоминаниях и сообразить, кто же это такой. Мне кажется, что женщину все-таки обычно знакомят с мужчиной перед тем, как она ложится с ним в постель. Интересно, представили ли нас с ним друг другу? И знакомы ли мы с ним вообще?

Память возвращалась ко мне кусочками. Имя: профессор Фредерико Фарнези. Зовут: или Фредди, или Элли, или Толстячок. (Нет, он не слишком толстый – так, небольшое брюшко от сидячего образа жизни.) Муж Бетти и зять Жана. Я смутно припоминала, что он был с нами вчера вечером, но сейчас не могла вспомнить, когда он приехал или почему уехал… вообще ничего.

Но раз он был вчера вечером здесь, меня ничуть не удивляло, что я, кажется, провела с ним ночь. При том настроении, которое у меня было вчера, ни один мужчина поблизости не мог чувствовать себя в безопасности. Но кое-что меня угнетало: неужели я отвернулась от хозяина дома ради того, чтобы подцепить другого мужчину? Это невежливо, Фрайди… Это даже неприлично.

Я сосредоточилась и «копнула» поглубже. Нет, по крайней мере один раз я с Жаном пересеклась. К моему большому удовольствию. И к его – тоже, если его слова вчера были искренними. А потом я и в самом деле от него отвернулась, но по его собственной просьбе. Нет, я не была невежлива с моим гостеприимным хозяином, а он, в свою очередь, был очень нежен со мной – как раз то, что мне было нужно, чтобы забыть, как меня предала, а затем бросила банда лицемерных расистов Аниты. Да, теперь я вспомнила: моему хозяину потребовалась помощь от вновь прибывшего, и в этом нет ничего удивительного: чтобы утешить тоскующую женщину, усилий одного мужчины часто бывает недостаточно, но… Я совершенно не помнила, каким образом состоялся «обмен». Мы что, все поменялись? Фрайди, не будь идиоткой! ИЧ не может, конечно, до конца разобраться во всех людских сексуальных табу, но это – самое строгое (я как следует усвоила это, когда проходила базовый курс «подружек»), и соблюдается оно даже теми, кто плюет на все остальные.

Поэтому я решила избегать даже намека на интерес к событиям прошедшей ночи.

Фредди перестал храпеть и открыл глаза. Он зевнул, потянулся, увидел меня и удивленно вытаращился, но в ту же секунду, вспомнив что-то, улыбнулся и потянулся ко мне. Я с радостной улыбкой приняла его объятия и уже готова была принять искреннее участие в действии, когда в комнату зашел Жан.

– Мардж, Фредди, доброе утро, – сказал он, – очень неприятно вас прерывать, но такси ждет. Марджи должна встать и одеться. Нам нужно ехать сейчас же.

Но Фредди и не подумал отпускать меня. Он кашлянул, прочистил горло и продекламировал:

– Капитан, ваше отношение к служебным обязанностям и забота о нашей гостье делают вам честь. Когда вы должны там быть? За два часа до отлета? А вылетаете в полдень, когда часы бьют на башне, нет?

– Да, но…

– В то время как Элен… Тебя ведь зовут Элен? Так вот, будет кошерно, если Элен предстанет перед вратами, которые именуются «тесными»[16], за тридцать минут до вылета. Что я беру на себя.

– Фред, я вовсе не хочу портить тебе утро, но ты же знаешь, что тут можно целый час ловить кеб. А я уже поймал, и он ждет.

– Чистая правда. Кебмены нас избегают, их лошадки не любят взбираться на наш холм. Именно по этой причине, мой дорогой шурин, я вчера вечером заказал экипаж, пообещав мешок золота. И в эту самую минуту старый верный Росинант внизу, в стойле у привратника, набирается сил, пожирая кукурузу, початок за початком, чтобы быть в полной боевой готовности. И как только я дам сигнал, привратник (разумеется, подкупленный мной заранее) запряжет милое животное в коляску и подаст коляску к подъезду. После чего я доставлю Элен к выходу на посадку ровно за тридцать одну минуту до вылета. За это я ручаюсь фунтом плоти из твоей груди.

– Ты хотел сказать «из своей груди».

– Я сформулировал все предельно точно.

– Что ж… Мардж, ты как?

– Мм… А это ничего, Жан? Мне бы не хотелось выпрыгивать из постели сию секунду, но… Я не хочу опоздать на твой рейс.

– Ты не опоздаешь. На Фредди можно положиться, хотя по его виду этого не скажешь. Но в любом случае выйди отсюда не позже одиннадцати, тогда ты успеешь добраться даже пешком, если что. Я придержу твое место свободным после регистрации – у капитана есть кое-какие привилегии. Ну-с, очень хорошо, можете возвращаться к прерванному занятию. – Жан взглянул на часы. – Мне пора. Пока, ребята!

– Эй, может, ты поцелуешь меня? Что это за «пока»?

– Зачем? Мы увидимся на корабле, а потом у нас будет время в Виннипеге.

– Поцелуй меня, чтоб тебя черт побрал, или я опоздаю на твой дурацкий корабль!

– Тогда оторвись от своего жирного римлянина и постарайся не испачкать мою красивую форму.