После прибытия и встречи с послом СССР в Афганистане А. Пузановым консультантам была поставлена первая боевая задача – подготовить и провести широкомасштабное оперативно-тактическое учение с боевой стрельбой всех родов войск и ударами авиации. На всю работу отводилось менее месяца. Этим учением афганское руководство рассчитывало "попугать" Пакистан, на границе с которым в это время сложилась напряженная обстановка. Советское же руководство благодаря учению получало реальную возможность глубже "внедриться" в Афганистан.
Участник событий, в то время консультант-советник командующего артиллерией Вооруженных сил ДРА полковник Лев Себякин, так вспоминает об этих учениях:
"Всякий, кто знает, что такое учение, представляет, как это сложно даже с хорошо подготовленным личным составом. У афганцев же части не были готовы к боевым действиям. К тому же учение планировалось как показное для всех военных атташе, аккредитованных в Кабуле. По моей линии на учение привлекалась артиллерия 7-й и 8-й пехотных дивизий 1-го ак, 88-я артбригада и противотанковый дивизион ПТУ PC "Фаланга". Боевую стрельбу вели 8 артиллерийских батарей и батарея ПТУРС. Такой размах был очень рискованным. Афганские руководители были в шоке. Стало ясно, что они никогда этим не занимались и смутно представляли, что от них требуется. Руководителем учения назначили начальника штаба корпуса, его помощником по артиллерии – командира 88-й артбригады. В штаб руководства учением входили все консультанты МНО. Его работу возглавлял Николай Полозов. Мы выехали в местечко Шикар Кола под Кабулом. Это был не полигон, а обычная местность, окаймленная населенными пунктами. Спросил Мир Ахмад-Шаха: "Как будем здесь стрелять? Даже при высокой точности снаряды могут рикошетировать в деревню". – "Ничего, – ответил генерал, – мы людей предупредим об этом. А когда начнем стрелять, они сами разбегутся. – Затем добавил: – А вообще при наступлении в первый день боя считаются нормальными потери до 15%". Но этот норматив используется лишь для прогнозирования потерь в реальном бою, но не на учениях. Сказал: "Вы шутите, господин генерал. Мы никаких потерь не можем допустить!" Комбриг достал топокарты. И… о ужас! "Двухверстки" английского производства. Стрелять с помощью таких карт нельзя. А других не было. Но настоящее потрясение было впереди… На месте будущего пункта руководства учением собрали консультантов, афганских генералов и офицеров. Раскрываю артиллеристам замысел учения, задачи. Слушают внимательно, но вижу, что афганцы ничего не понимают. Выясняю, что артиллеристов у них учили стрелять в основном прямой наводкой и только по неподвижным целям, наводя орудия… через ствол! Обучение ограничивалось рамками "взвод – батарея". Приоритетами были изучение Корана, танцы под барабан, подчас заменявшие физподготовку, и строевая подготовка. Пехота и танкисты были подготовлены не лучше. Но они угрозы не представляли. Не поразят мишени – не беда. А артиллерии нужно было стрелять как на войне – через головы участников учения. А со слабой выучкой это крайне опасно. Подготовку артиллерии к учению обсуждали на совещаниях у главного военного консультанта, начальника Генштаба. Одно из них вел начальник Генштаба генерал-полковник Абдул Азиз. Афганцы много говорили о значении учения и почти ничего о том, что нужно для его проведения. Затем слово было предоставлено полковнику Полозову. Азиз заинтересованно воспринимал наши предложения. А когда речь зашла о необходимости привлечь из войск дополнительно советских консультантов и специалистов, генерал, прервав совещание, тут же приказал отдать распоряжение на их вызов. В результате офицеры-артиллеристы на следующий день, прибыв под мое начало, приступили к работе. Заработала группа геодезистов под руководством подполковника Колпакова. Подполковник И. Карпенко с артвооруженцами проверял орудия, артприборы и снаряды. На огневых позициях батарей наши консультанты и специалисты организовали активное обучение расчетов и офицеров. Мне, кроме общего руководства, пришлось "с чистого листа" готовить командира 88-й абр, назначенного помощником руководителя учения по артиллерии, командиров дивизионов и батарей. Работа шла напряженно, денно и нощно. Никто не роптал на нагрузки. Афганцы проявляли к учебе большой интерес. Последнюю декаду августа шли тренировки, затем – "генеральная репетиция", на которой присутствовали начальник Генштаба Азиз и главный консультант Бондарец. Замечаний и недостатков было немало. Но для меня главным итогом стало окончательное решение допустить к боевой стрельбе 3 артдивизиона (8 батарей) и батарею ПТУРС. Такое количество огневых средств определялось возможностями наших офицеров обеспечить контроль над подготовкой к ведению огня. 3 сентября трибуны были до отказа заполнены высокопоставленными военными и государственными чиновниками, аккредитованными в Кабуле военными атташе и другими гостями. Последними прибыли президент М. Дауд и министр обороны Г.Х. Расули. В 7 часов 55 минут перед трибунами громыхнул взрыв, образовав облако разноцветного дыма, ударила барабанная дробь. Из громкоговорителей зазвучали команды руководителя учения и его помощника по артиллерии на открытие огня. Началась огневая подготовка атаки. Мы с Полозовым на пункте руководства стояли в окопе рядом с генералами, следили, как они разыгрывают сценарий. Над головами – шелест, первые разрывы накрывают оборону "противника". Разлетаются осколки каменистой породы и мишеней. Артиллерия переносит огонь в глубину. Наступает время стрельбы прямой наводкой и ударов авиации. Над трибунами на небольшой высоте с ревом проносится эскадрилья штурмовиков. Они освобождаются от смертоносного груза, разворачиваются и, накрыв траншею мощной грядой огня и дыма, под рукоплескания гостей исчезают из поля зрения. Затем удары наносят боевые вертолеты и ПТУРС "Фаланга". Стреляли все – пехота и танкисты – из всех видов оружия. Точность их огня никого не интересовала. Афганскому руководству хотелось больше зрительных и шумовых эффектов. И они были. А вот с артиллерией было сложнее. Управление огнем из-за слабой выучки командиров и связистов было медленным и ненадежным, а окончание стрельбы – непредсказуемым. Оттого и темп стрельбы был низким, и задержки заставляли поволноваться. Из-за этого произошел случай, едва не ставший трагическим. При отражении контратаки танков "противника" у артиллерии была задача воспретить ее заградительным огнем, у танковой роты – с места. Артогонь должен опережать действия танкистов. Но они вышли на рубеж, а артиллерия молчит. Руководители учения командуют: "Ур!!. -Ур-р!!! (Огонь!)", – а его нет… Когда танкисты, постреляв холостыми, начали движение, артиллерия открыла заградительный огонь. Снаряды рвутся в гуще танков! Зрители приняли разрывы за имитацию огня "противника", а руководители учения хватались за головы, неистово кричали: "Дри-и-иш!!! (Стой!)". Но огонь продолжался, пока дивизион не выпустил все снаряды, отложенные на эту задачу. Только чудо спасло от трагедии. И в целом учение закончилось практически без ЧП. Только одно глинобитное жилище в населенном пункте развалил случайно залетевший танковый снаряд. К счастью, обошлось без жертв" [295].
В то же время Дауду неоднократно давали понять, что, если просоветский курс будет изменен, его страна получит помощь от Запада и соседей. Иран, например, обещал вложить в афганскую экономику около двух миллиардов долларов [296]. Информация по этим предложениям, доходившая до Москвы, естественно, вызывала беспокойство советских руководителей. Якобы для урегулирования этих вопросов Дауд был приглашен в Москву. Афганский дипломат Самад Гаус в своей книге "Падение Афганистана", как человек, присутствовавший на последних переговорах афганского лидера с советским, пишет, что Брежнев тогда выразил беспокойство по поводу участия западных специалистов в ряде проектов в Афганистане и недовольство изменением курса внешней политики страны. Дауд якобы обиделся и покинул переговоры, не попрощавшись с Л.И. Брежневым [297].
