Рисунок 146

Советский танк на улице Будапешта. 1956 г.

Советские представители Микоян и Суслов сделали следующий вывод о поведении Надя и его сторонников: "Самое опасное в том, что, своей декларацией разложив морально кадры госбезопасности – наиболее стойких бойцов, – они пока не сумели ничего сделать взамен, чем пользуется реакция" [1413]. На Западе, наоборот, текст Декларации вызвал положительные отклики.

Заявление И. Надя от 28 октября стало поворотным моментом в развитии октябрьских событий. Защитники конституционного строя оказались деморализованными. Партийный актив, защищавший общественные здания, министерства и райкомы, получил приказ венгерского правительства немедленно сдать все наличное оружие. Наиболее дисциплинированные коммунисты его выполнили, и позже многие из них поплатились за это жизнью.

Решение же правительства об упразднении органов госбезопасности ставило всех сотрудников венгерских спецслужб фактически вне закона. Так, начальник внутренних войск МВД Орбан заявил советскому советнику, что "он соберет офицеров и будет пробиваться в СССР". Бывший заместитель министра внутренних дел Декан, опасаясь резни работников органов и их семей, принял решение "создать отряд из сотрудников и с оружием двигаться к советской границе", а если ему это не удастся, то "партизанить в подполье и бить врагов". Областное управление госбезопасности в городе Сабольч ушло в Румынию, а сотрудники Дебреценского управления подошли к советской границе в районе Ужгорода и обратились к пограничникам с просьбой пропустить их в СССР. Большие группы работников госбезопасности сконцентрировались также на границе с Чехословакией, ожидая пропуска в эту страну [1414].

Переоценка характера событий ставила также крест и на пребывании в венгерской столице советских войск. Следствием этого стала яростная кампания против советских военнослужащих.

30 октября правительство Надя потребовало немедленного вывода советского воинского контингента из Будапешта.

В это время в Москве продолжался активный поиск выхода из все ухудшающейся ситуации. Еще 28 октября, на заседании президиума ЦК КПСС маршал Жуков предложил воздержаться от подавления очага сопротивления в будапештских казармах "Килиан" и в кинотеатре "Корвин", расположенных в жилых кварталах, призвал проявить политическую гибкость.

Рисунок 147

Офицеры 128-й гвардейской стрелковой дивизии на позициях под Будапештом. Ноябрь 1956 г.

Хрущев предлагал поддержать новое венгерское правительство, помочь ему в провинциях. Его поддержали Каганович, Маленков, Сабуров. Иное мнение было у Ворошилова, Молотова и Булганина.

По итогам этого заседания была принята "Декларация правительства СССР об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими странами". В Декларации говорилось: "Как показали события последнего времени, возникла необходимость сделать соответствующее заявление о позиции Советского Союза во взаимоотношениях СССР с другими социалистическими странами, прежде всего в экономической и военной областях". Эта Декларация уже 30 октября была передана по радио, на следующий день она была опубликована в прессе.

Вечером 30 октября начался вывод войск из города. В связи с продолжавшимися нападениями на советских военнослужащих вывод войск осуществлялся под охраной танков. Они были "вкраплены" в транспортные колонны с орудиями, развернутыми вправо и влево. Такого рода "елочка" позволяла в любую минуту подавить пулеметное гнездо мятежников. А те не щадили даже санитарные машины, вывозившие раненых из советского госпиталя в Будапеште. В одной из них погиб фельдшер и получили повторное ранение солдаты, которых он сопровождал.

Тем не менее к исходу дня все советские соединения и части были выведены из города и сосредоточились в 15-20 километрах от Будапешта. Штаб Особого корпуса развернулся на аэродроме в Текеле, в месте базирования одной из его авиационных частей. В районах сосредоточения войск приводили в порядок технику и вооружение, запасались боеприпасами, горючим и продовольствием.

Казалось бы, возникали политические методы выхода из конфликта.

Однако к этому моменту ситуация в Москве изменилась на сто восемьдесят градусов. Известные к настоящему времени документы не позволяют окончательно ответить на вопрос о причинах, заставивших Н.С. Хрущева резко пересмотреть свои взгляды на венгерские события. Очевидно, их несколько.

Главную роль, на наш взгляд, сыграли внешние факторы. Суэцкий кризис конца октября (30-31 октября израильские, английские и французские войска начали боевые действия против Египта) был воспринят в Кремле как симптом недопустимого ослабления советского влияния в мире Это и побудило советское руководство к демонстрации военной мощи в Венгрии. Если мы уйдем из Венгрии, это подбодрит американцев, англичан и французов. Они расценят это как нашу слабость и будут наступать…, – рассуждал Н.С. Хрущев [1415]. Тем более что антиегипетская акция трех стран, которая, к слову, не была поддержана США и осуждена многими западными, и не только левыми, политиками, становилась тем внешним фоном, на котором советская акция в Венгрии могла бы вызвать более снисходительное отношение. Кроме того, государства Восточной Европы являлись по итогам Второй мировой войны признанной зоной влияния СССР и членов Организации Варшавского договора. Поэтому прямое противоборство там с Западом представлялось маловероятным. США и НАТО, считая события в Венгрии чисто внутренним делом советского блока, не предпринимали сколько-нибудь серьезных усилий оказать давление на СССР. По свидетельству бывшего министра обороны ФРГ Ф.-И. Штрауса, "не могло идти и речи о военном вмешательстве НАТО" [1416]. Тем более что правительство США, используя различные дипломатические каналы, сумело довести до сведения Кремля о своей решимости сохранить полный нейтралитет в отношении возможных советских действий в Венгрии [1417]. Да и сам американский президент Эйзенхауэр был занят предвыборной кампанией.

Не менее значимые, на наш взгляд, причины крылись в неуравновешенном, импульсивном характере Н.С. Хрущева, а также начатой еще после смерти Сталина борьбе за власть в ЦК КПСС. Так, югославский посол в СССР В. Мичунович рассказывал, что во время встречи с Тито, которая проходила инкогнито 2-3 ноября 1956 года на острове Бриони, Хрущев заявил, что СССР не может позволить реставрацию капитализма в Венгрии. Это связано с тем, что в Советском Союзе есть немало людей, которые восприняли бы все это примерно следующим образом: при Сталине все были послушными и не было никаких беспорядков. А с тех пор, как эти… (тут Хрущев употребил крепкое выражение применительно к советским руководителям) пришли к власти, начался развал, Венгрия уходит… И все происходит именно в тот момент, когда советское руководство начало кампанию по осуждению Сталина.

По словам Хрущева, как вспоминал В. Мичунович, подобное первыми начнут говорить в Советской армии [1418].

Определенное влияние на бескомпромиссную позицию советских руководителей оказал и сам ход событий в Венгрии: усилившийся разгул террора и, в частности, разгром будапештского горкома партии, в результате которого был смертельно ранен секретарь горкома Имре Мезе и зверски убиты 24 защищавших его венгерских солдата.

1 ноября премьер-министр Имре Надь вручил Андропову ноту с требованием начать вывод советских войск. В этот же день, в 4 часа дня, состоялось экстренное заседание Совета министров Венгрии, единогласно принявшее постановление о выходе страны из Варшавского договора и Декларацию о нейтралитете Венгрии. И. Надь обратился в Организацию Объединенных Наций с посланием, в котором просил помощи четырех великих держав для защиты венгерского нейтралитета. Вечером в 19 часов 45 минут Имре Надь обратился по радио к венгерскому народу с речью, в которой огласил Декларацию о нейтралитете. Свое выступление он завершил словами: