Кокс состроил скучающую гримасу:

- Ты не знаешь, какая будет официальная линия?

- Это еще не решено. Но Аччиари верит, что его святейшество поведет себя так, будто в передаче нет ничего, кроме стихов. Он ожидает, что вся история будет сочтена абсурдом, и будет сделано несколько выдержанных замечаний на тему о том, сколь неверные пути выбирает нынешнее общество.

- Иными словами, - сказал Кокс, - всем будет велено не обращать на это внимания.

- Разумная позиция, - подхватил Дюпре. - И нам следует поступить так же.

- Брось, Фил! - возразил Кокс. - Что может больше привлечь внимания к факту, как не то, что у нас от него коленки дрожат? - Он прищурился на Дюпре, будто изучая балансовый отчет. - В Италии это, быть может, сойдет. Но не у нас. Журналисты налетят с вопросами, и у нас не будет возможности просто пожать плечами и отмахнуться.

- Джек, - начал Дюпре с возрастающим жаром, - я не предлагаю говорить людям, чтобы смотрели в другую сторону. Но мы должны очень осторожно действовать, чтобы не завести толпу. Ватикан прав: это всего лишь стихи. Полностью вырванные из контекста. Если бы они были не из этой смехотворной передачи, никто бы и внимания не обратил. Я думаю, было бы правильно не создавать самим себе проблем. Просто игнорировать, будто этого и нет. Вот, по-моему, единственно правильный подход.

Кокс покачал головой:

- Люди будут требовать ответов. А у нас их нет, потому что на самом деле нет вопросов.

- Все это полный идиотизм, - заявил Марч - приземистый коренастый мужчина далеко за шестьдесят. Но на голове у него сохранились густые черные волосы. Он был родом из южного Чикаго, трудяга, настойчивый, упорный, умелый. Звезд с неба не хватал, и кардиналу это было известно, но работу свою делал. Священник-работяга - тот тип, который Джесперсону больше всего нравился.

- Люди говорят с мертвыми! Милостивый Господь такого не допустит. Фил прав абсолютно. Мы не должны удостаивать такое предположение даже вниманием.

Дюпре рисовал кружочки в блокноте.

- Совершенно верно. Хотя я предложил бы воздержаться от заявления, что Бог допустит и что не допустит.

- Фил! - В минуты напряжения глаза кардинала начинали сиять алым блеском под цвет его мантии. Он будто излучал внутренний свет. - Каков теологический статус общения с мертвыми? Оно запрещено?

- Да нет, - протянул Дюпре, обдумывая продолжение. - Многие чудеса, в сущности, и есть подобные события. Фатима и Лурд, в частности, если считать Марию усопшей. Если даже нет, то некоторые посмертные явления святых официально признаются. Как вам известно. И сам Иисус говорил с Моисеем и Илией в присутствии свидетелей. Чем, в конце концов, является молитва, как не попыткой общения с потусторонним миром?

- Только в нашем случае, - заметил Кокс, - потусторонний мир отвечает.

- Да. - Дюпре поднес к губам указательный палец. - Как бы это ни было неудобно, подобные понятия не новы, и думаю, лучше, если нам показать, что мы вовсе не удивлены и не слишком заинтересованы. Будет предполагаться, что мы вообще не собираемся как-то реагировать. Я бы сказал по-прежнему, что лучше всего ничего не делать, а на вопросы - вежливо улыбаться.

- Полностью согласен, - со смешком сказал Марч. - Для меня это все отдает гаданием и спиритизмом. Ватикан здесь прав, нам следует от всего этого держаться в стороне. Или осудить. Бог знает, что они дальше там найдут.

- Мне кажется, - произнес Кокс, - что способность общаться с Церковью Торжествующей могла быть неким сверхъестественным даром, утерянным после грехопадения Адама. Мы уже об этом говорили, но теперь я задумываюсь, не имеем ли мы дело с культурой, основатель которой был мудрее нашего. И первому, представителю ее хватало ума держаться подальше от яблок или вообще чего-то, что было первородным грехом.

В ответ на это замечание послышался скрип стульев. Кардинал уставился на него в упор:

- Джек, ты действительно допускаешь такую возможность? Кокс сам удивился реакции, вызванной его словами.

- Нет, конечно. Но с теологической точки зрения это вполне возможно.

Марч выпрямился в кресле, но ничего не сказал. Хотя кардинал редко смотрел на него прямо, он тем не менее внимательно наблюдал за старым священником, будто измеряя его реакции. Марч все это время сохранял спокойно-скептический вид. Бог и Адам. В теологии Джо Марча не было места для второго акта творения. Любой, кто сейчас внимательно наблюдал за кардиналом, мог бы отметить его облегчение.

- Все, что у нас есть, - продолжал Кокс, - это чья-то интерпретация фразы, написанной на языке, которого никто раньше не видел. И которого, пожалуй, никто не может прочесть. Я согласен с Питом, что мы не должны выставлять себя в глупом виде. С другой стороны, нельзя не признать, что некоторых наших прихожан могут взволновать эти события. Следовательно, мы должны их разуверять. Наверняка будет безопасно указать, что какие бы события ни происходили на Марсе или где это там, нас это не касается. Мы ничего в этом не видим такого, что должно смутить доброго католика.

Кардинал слушал, пока аргументы не начали повторяться, а тогда вмешался.

- Я не был бы до конца честен, - сказал он, - если бы не сознался, что это дело меня несколько заботит. Быть может, мы входим в новую эпоху, а новая эпоха всегда неудобна для тех, кто стоит у руля. Странным парадоксом кажется мне, что князья церкви традиционно сопротивлялись прогрессу науки.

Дюпре и Марч нахмурились, но кардинал жестом показал, что не интересуется остроумными возражениями.

- Этот вопрос закрыт для опровержений, - продолжал он, не давая себя перебить. - Мы, которым полагается быть на переднем крае поисков истины, имеем в этом смысле прискорбную историю. И давайте не станем на этот раз попадать в ту же ловушку. По крайней мере в этой епархии. Мы примем позицию Джека, что истина нам ничем не может угрожать, что нас хранит наш Искупитель и мы не менее всякого другого заинтересованы в новых откровениях величия творения Божия.

- Я такого не говорил! - возразил Кокс.

- Странно, а мне показалось, - ответил кардинал, безмятежно глядя на своих подчиненных. - Мы не будем давать понять словом или делом, что в Годдарде ошибаются, что люди там извращают факты или что они дезинформированы. Мы дадим событиям развиваться естественно. И быть может, вверив себя в руки Господа, мы даже получим радость от этого. Тем временем любые комментарии по этому вопросу должны исходить из канцелярии кардинала и ниоткуда более.

- Джордж, - начал Дюпре, - но Ватикан может все это переменить, если сделает заявление…

- Имей веру, - улыбнулся кардинал. - Люди уже давно не прислушивается к Ватикану, так с чего бы вдруг им снова начинать?

Гарри, который, быть может, совсем не так интересовался философией алтейцев, как позволил о том думать Лесли, уселся провести вечер с пухлой папкой, которую она ему дала. Он читал три часа подряд, но дело шло туго. Некоторые термины еще не были переведены, синтаксические связи не всегда ясны, и у Гарри было чувство, что адекватный перевод на английский дал бы просто абракадабру. Текст напоминал нечто среднее между Платоном и хайку; но нельзя было избавиться от ощущения мрачного разума или, парадоксально, намека на мрачный юмор, который все время ускользает.

Алтейцы интересовались многими проблемами, которые заботили и его биологический вид, но были и тонкие различия. Например, рассуждения о морали в достаточных подробностях показывали ответственность разумного существа перед другими формами жизни и даже неодушевленными предметами; но совершенно не говорилось об ответственности перед представителями собственного вида. Далее, философская трактовка природы зла касалась только катастроф, вызванных природными силами, оставляя без внимания то, что совершалось людской (или нелюдской) злой волей. Гарри заключил, что Лесли спутала зло и бедствие.

Планета алтейцев должна была быть похожа на Землю. Снова и снова появлялись сравнения с морями, метафора блуждающего корабля или моряка-пришельца. Но воды спокойны. Нигде нет ни шквалов, ни огромных тяжелых волн. Ни скал, ни мелей, и мирно проплывают мимо берега.