Джулия вышла в холл в белом и зеленом. Каблуки поднимали ее до шести футов трех дюймов. Часто она шутила, что вышла за Гарри, потому что ни с кем другим не может одеться как следует.

Сейчас, удрученная нерешительностью и сожалениями, она смотрелась невероятно прекрасной. Губы Джулии чуть сжались от неловкости, но тут же она широко улыбнулась.

- Гарри, привет!

По дороге разговор пошел свободно, как у двух старых друзей, встретившихся с общими трудностями. Аура напряжения и злости, отравлявшая последний месяц, растаяла. Но Гарри знал, что она вернется, как только кончится эта интерлюдия.

- У Эллен жить неплохо, - сказала Джулия. - Но я бы предпочла быть сама по себе.

- Я почти все время ночую в офисе, - сознался Гарри.

- Есть вещи, которые не меняются.

- Я там не так часто ночевал, - обиделся он.

- Ладно, - ответила Джулия. - Давай не будем сегодня начинать.

Шоссе вело на восток, к Аннаполису. Гарри свернул к югу по дороге № 2 и спросил, не хочет ли Джулия поесть в «Анкоридже». Они там бывали, но это было очень давно.

- Да, вполне, - согласилась она.

Это было тихое приятное место возле Уэйнсвиля. Через несколько минут Гарри к нему подъехал, они с Джулией вышли на гравий стоянки, вошли внутрь и сели за стол у дальней стены.

Выпивка помогла согреться.

- Тебя теперь должен ждать карьерный взлет, Гарри, - сказала Джулия. - Ты был рядом с Харли.

- Вряд ли президент вообще знает, кто я такой. Меня должны были представить вместе с администратором НАСА и Эдом, но что-то случилось. Либо Харли забыл, как меня зовут, либо решил, что троих многовато. Трудно сказать. Но мне, во всяком случае, вреда не будет. Я только боюсь, что кто-нибудь предложит альтернативное объяснение сигнала. В этом случае я окажусь в числе людей, которые заставили президента выглядеть дураком.

- Он при любом раскладе будет весь в белом, - возразила Джулия. - Он постарался не оставить сомнений, что сообщает лишь то, что вы ему дали.

Заехать в «Анкоридж» оказалось удачной мыслью. Помимо того что тут шла дорога на Бэзил-Пойнт, здесь еще играл задумчивый пианист и горели дымными шарами черничные свечи.

Эд Гамбини остановился в «Хейтсвиль Рамада» под вымышленным именем. Мотели он терпеть не мог, потому что там не бывает ламп для чтения и никогда не дают достаточно подушек, а если попросить, смотрят на тебя с непередаваемым возмущением. Так что сейчас он лежал на кровати, умостив кое-как имеющиеся подушки и свернув верхнюю вдвое, и смотрел спецвыпуск новостей. Все главные каналы передавали одно и то же, и он щелкал пультом, переходя с одной программы на другую. В общем, говорили разумно. Факты поняли правильно, и вопросы задавались приемлемые. Все насквозь видели усилия администрации притвориться, что вопрос исчерпан, и сам он тоже выглядел вполне прилично.

Потом он переключился на перебранку - спором ее назвать он не решился бы - между Бобби Фрименом из «Блэквудса», телепроповедником и основателем Американского христианского союза, и сенатором Дороти Пеммер, демократом от штата Пенсильвания. Дело шло о попытках Союза потребовать от всех кандидатов на федеральные должности изложения своих религиозных взглядов.

- А почему вы возражаете, - вопрошал Фримен, - если вам нечего скрывать?

Тут зазвонил телефон, и Гамбини приглушил звук. Звонил Маевский.

- Эд, - обратился он, - я сейчас говорю с Мелом. Дать ему твой телефон?

Этого звонка Гамбини и боялся.

- Да, - ответил он без колебаний и повесил трубку.

Мел Яблонский - астроном из Нью-Хэмпширского университета. Что еще важнее, они с Гамбини всю жизнь были друзьями, познакомились когда еще учились в Калифорнийском университете. Гамбини был у Мела шафером на свадьбе, а Мел помог ему получить место в НАСА. С тех пор прошло много времени, но контакты не прерывались.

- Эд? - прозвучал издалека усталый и знакомый голос.

- Привет, Мел, как жизнь?

- Нормально. До тебя добраться чертовски трудно.

- Стараюсь. Очень тяжелый выдался день.

- Да, - сказал Яблонский. - Понимаю. Гамбини подумал, что бы можно сейчас сказать.

- Вы действительно приняли сигнал еще в сентябре? - спросил Мел.

- Да.

- Эд, - грустно сказал Мел. - Ты сволочь.

Потом его нашли еще двое старых друзей и сообщили, что они на его стороне, если понадобится помощь. Но оба они при этом дали понять, что он был совершенно не прав, и это было даже больнее, чем замечание Мела.

Примерно в то время, когда Гарри и Джулия съезжали со скоростного шоссе на дорогу № 2, Гамбини спустился в бар. Там было народу под завязку и очень шумно. Гамбини взял себе «манхэттен» и вышел на террасу.

Вечер выдался теплый - впервые за месяц в Вашингтоне установилась приличная погода. Над столицей выгнулось ясное небо. На горизонте, к востоку от Беги, виднелся Геркулес, грозящий своей палицей, как обычно.

Дом жизни.

На западе сверкали летние молнии.

Вслед за Гамбини вышла пожилая пара. Очерченные огнями города, они громко обсуждали поведение упрямого сына-подростка.

Гамбини подумал, будет ли на самом деле второй сигнал. Наедине с собой такая перспектива казалась весьма и весьма реальной, но даже если контакт не продолжится, на один существенный вопрос ответ уже есть. Мы не одни во Вселенной! Теперь мы знаем, что еще где-то случилось такое же чудо. А тогда приходится думать, что это не чудо, но вполне обычное следствие наличия солнечного света и воды. Подробности об этом другом событии и тех существах, их история, их технология, их представление о космосе были интересны невероятно. Но при всем том это действительно только подробности по сравнению с самим фактом, что они существуют.

Гамбини поднял стакан в сторону созвездия.

Для Гарри критический момент наступил тогда, когда он выехал со стоянки возле «Анкориджа», намереваясь свернуть к югу на дорогу № 2. Джулия слегка напряглась, но ничего не сказала. Он рискнул на нее покоситься: она смотрела прямо перед собой. Руки она сложила на коленях, на лице не выражалось никаких эмоций. Если Гарри хоть сколько-нибудь ее знал, то в сумке у нее лежала зубная щетка, но тем не менее она лишь сейчас принимала решение.

Разговор шел об алтейцах, о том, есть ли какая-то вероятность, что от них что-нибудь осталось, о том, что может сделать с видом эволюция за миллион с лишним лет. Потом стали обсуждать новую работу Джулии - участие в проекте круглой башни из стали и стекла, пристраиваемой к Зерновой Бирже, заговорили о том, как переменилась жизнь у них обоих. Гарри с удивлением узнал, что его жена тоже не слишком счастлива, что она одинока и смотрит в будущее без оптимизма. И все же она ни разу не дала повода подумать, будто жалеет о своем уходе.

- Пройдет, - говорила она. - Пройдет у нас обоих. - И тут же поправилась: - У всех троих.

На западе громоздились грозовые тучи.

Гарри чуть не пропустил поворот. Мало что отмечало дорогу, которую Уиллер велел ему высматривать, -она резко уходила влево среди деревьев. Мелькнул обшарпанный каменный дом, и дорога пошла на долгий извилистый подъем.

- Гарри, - спросила Джулия, - куда мы едем? Голос ее был похож на шепот ручья.

Туда, куда везу я сейчас свою женщину, подумал Гарри. И чуть не сказал вслух, но решил, что лучше не напирать.

- Там наверху - участок ордена Пита Уиллера. Оттуда, - сказал он невинно, - открывается классный вид на Чесапик.

Машина проехала ворота в каменной стене, где было написано, что вы въезжаете на территорию монастыря аббатства Св. Норберта. За воротами дорога стала гравийной, и деревья расступились в стороны. Машина выехала к паре старинного вида зданий на гребне подъема.

Они были похожи друг на друга, идиллическая гармония камня и цветного стекла, куполов и портиков. По крыше одного из них тянулась пешеходная галерея. За домами, далеко внизу, был еле различим залив.