– Конечно, они уже. – Это, должно быть, Солетт. – Там было достаточно… – опять неизвестное слово, – чтобы они проспали неделю.

У Петры перехватило дыхание. «Они» могло относиться только к мужчинам. Они дали им что-то вроде снотворного?

Она не была одурманена, но съела всего ложку этого странного супа. Все за столом ели из одного котелка, но старуха разлила его в миски, а Солетт принесла их. Могли они добавить что-то в миску, которую подали ей?

Что-то из того мешочка?

Но зачем? Возможно, они хотели, чтобы мужчины крепко спали ночью, но это не объясняло их теперешний разговор. Сейчас говорила мадам Гулар, быстро и тихо, с таким сильным акцентом, что Петра не могла понять ни слова, но звучало это неприятно.

«Думай, Петра, думай!»

Она вспомнила настойчивые вопросы о богатстве Робина. Он говорил, что французы считают, будто все англичане сделаны из золота. Женщина упоминала ошейник Кокетки. Могли ли эти нищие женщины решить, что им в руки упало сокровище, и планировали украсть его у спящих людей? Они наверняка сошли с ума. Завтра кража обнаружится, и как только они доберутся до следующего города…

Но им не позволят добраться до следующего города.

«Святой Петр, помоги нам!» Это казалось невероятным, но Петра слышала, что путешественники бесследно исчезают. Она на нетвердых ногах вернулась в свою комнатушку, изо всех сил стараясь думать, борясь с колотящимся сердцем. Если сонное зелье было в супе, женщины знали, что она съела очень мало. Они знают, что она поднимет тревогу, если что-то случится с ее спутниками.

Но им не понадобилось бы одурманивать ее, чтобы убить, – три крепких женщины против одной, да еще старуха может помочь, если понадобится. Петра нащупала в своей сумке кинжал, но сомневалась, что сможет справиться с ними. С содроганием она вспомнила большой нож на столе, который так легко резал грубый хлеб и твердый сыр.

Святой Петр, помоги им всем!

Тут громкий крик чуть не заставил ее выпрыгнуть из кожи, но это всего лишь мадам Гулар кричала на Солетт, а Солетт кричала в ответ. Потом хлопнула дверь. Солетт в конце концов сделала то, чего от нее хотели, но явно никто из них не ждал, что мужчины могут не спать.

Или быть живыми?

Петра сунула в рот кулак, ее била дрожь. Но откуда возьмется у этих крестьян настоящий яд?

Сонное зелье совсем другое дело. Чернильный орешек, маковое семя, белена, даже болиголов в небольших дозах погружают человека в глубокий сон на несколько часов, а мужчины могли посчитать сонливость естественной после трудного путешествия.

Петра услышала шум и легла на кровать. Через прикрытые веки увидела пламя свечи.

Потом свет исчез. Через мгновение Петра рискнула чуть-чуть приоткрыть веки. Она проскользнула к занавеске и увидела крепкую спину мадам Гулар, возвращавшейся в кухню. Петра все поняла. Женщина приходила посмотреть, не разбудил ли ее шум, но почему она не убила Петру сразу?

Возможно, хотела убедиться, что остальной план сработает. Если кто-то из мужчин проснется, женщины придумают какое-то объяснение. Ничем нельзя будет объяснить труп. Теперь Петра была уверена, что женщины замышляют недоброе и она единственная способна остановить преступление. Надо выбраться наружу и разбудить мужчин.

А что, если их нельзя разбудить?

Ей придется сражаться с женщинами одной.

Если бы у нее было оружие получше! У Робина наверняка есть пистолеты. Петра знала, как взвести курок, нажать на спусковой крючок и выстрелить.

Может быть, у него также есть шпага? Благодаря Лудо, будь проклята его черная душа, она умела пользоваться шпагой.

Вдалеке снова скрипнула дверь и опять со стуком захлопнулась. Петра рискнула пробраться к занавеске.

– Все храпят, – угрюмо сообщила Солетт.

Не мертвы, не мертвы. Слава тебе, Господи!

Мадам Гулар что-то спросила.

– Трое около лошадей. Милорд, наверное, в карете.

– Слишком хорош, чтобы спать на земле, – усмехнулась старуха. – Богатый милорд, это точно.

– И мы получим тот красивый собачий ошейник и другие его сокровища, – сказала мадам Гулар. – Приготовьтесь, девочки.

Надо действовать немедленно. Выбраться из дома она могла только через окно. Петра проскользнула назад в свой закуток и взобралась на подоконник.

Балансируя, она поняла, что выбраться не так легко, как она себе представляла. Она могла пролезть через проем, но он был слишком мал. Единственный способ выбраться – это головой вперед.

Прямо в грязь.

Молча.

Истово молясь, она наклонилась вперед, сползла по стене и рухнула на землю. Здесь, вблизи от дома, земля была сырой, но твердой. А это означало, что завтра она вся будет в синяках.

Если доживет до завтра.

Петра вскочила на ноги, ища костер Робина. Должно быть, он погас, но виднелся другой слабый огонек – свеча в фонаре кареты, подумала она. Петра попыталась пробежать по темному двору, но через несколько футов ее сандалии увязли в грязи. Лучшее, что она могла сделать, это скользить и брести, как это делал Робин, когда нес ее.

Милый, грешный Робин. Ему, без сомнения, предстоит мешать угли в аду, но, пожалуйста, Господи, не сейчас.

Ставни в кухне, должно быть, все еще были закрыты, а луна скрывалась за облаками. Петра вспомнила, что сняла накидку, и накинула капюшон на белый чепец, потом с трудом двинулась дальше, сосредоточившись на фонаре кареты, прислушиваясь к звукам, доносившимся из дома.

Наконец она вышла на более твердую землю. Она была под навесом и задержалась на мгновение, чтобы перевести дыхание. Никакого движения со стороны дома. Она стала пробираться к фонарю, стараясь не споткнуться.

Тут позади нее открылась дверь.

Петра замерла, благодаря Бога, что на нее не падает свет, и медленно обернулась.

На пороге стояла мадам Гулар. Сейчас выйдут остальные женщины, а Петра еще никого не разбудила и не нашла оружия. Под прикрытием своего плаща она приблизилась к карете, наблюдая за женщиной. Оглянулась и увидела: ось кареты упирается в стену лошадиного стойла. Поблизости не было никого из мужчин. Робин спит. Надо его разбудить.

Она стояла спиной к колесу, значит, дверца находилась справа от нее, но высоко. Наблюдая за мадам Гулар, Петра повернула ручку.

Из дома донеслись голоса, и мадам Гулар вернулась внутрь, оставив дверь открытой.

– Вы не спите? – выдохнула Петра, войдя в карету.

Ответа не последовало. Может, Робин одурманен зельем? Она взобралась на одну ступеньку. Карета чуть наклонилась.

Она сбросила плащ, чтобы не мешал ей. Сиденье находилось справа от нее, но было слишком коротким, поэтому Робин, видимо, устроился в одном из углов.

Где Кокетка? Собаку тоже, видимо, отравили, иначе она затявкала бы.

Петра услышала позади тихие голоса. Она резко сунула руку вперед и зашипела, ударившись пальцами обо что-то жесткое всего в нескольких дюймах от нее. Руки нащупали что-то твердое. Это оказался накрытый толстой тканью сундук. Импровизированная кровать! Она пошарила рукой в поисках Робина и наткнулась на пистолет. Петра прижала его к груди, вцепившись в рукоять. И повернулась, чтобы встретить опасность.

Они были там, мадам Гулар и ее дочери приближались, но очень медленно, скользя по грязи.

Мадам Гулар несла фонарь. Скоро свет упадет на карету. Петра выдвинула вперед правую руку, готовая поднять пистолет, а левой пыталась нащупать какую-нибудь часть тела Робина Бончерча, наиболее уязвимую. Нащупала бедро и сжала выпуклость под его бриджами.

– Проснитесь! – прошептала Петра.

Неожиданно он схватил ее, и она оказалась под ним.

– Ты отчаялась, моя хорошая? – спросил Робин, смеясь.

– Это я! – прошипела она. – Сестра…

Он поцеловал ее.

Петра замерла на мгновение, потом стала сопротивляться.

– Те женщины. Они собираются вас убить и сейчас будут здесь.

– Что?

Петра оттолкнула его. Женщины должны были услышать. Они могли даже видеть, что карета раскачивается. Она схватила пистолет, выскочила из кареты и взвела курок. Щелчок прозвучал пугающе громко.