Сердце Роджера болезненно сжималось – он сознавал, что никогда не поймет ее полностью, что в ней всегда останется недостижимая, запретная тайна. Его первоначальный энтузиазм заметно поблек. Роджер отвез Мэдок Розвин туда, где она остановилась. Он хотел бы, конечно, предложить ей сопровождать его вечером в Балью, но почему-то не посмел.

За ужином леди Изабель демонстративно не упоминала о Мэдок Розвин. Присутствовал Бернард Бикель, и разговор сосредоточился на выборе участников труппы. «Я настаиваю на том, чтобы у нас был Гвидо Альтрочи! – говорила леди Изабель. – Разумеется, его можно было бы заменить Нельсом Лессингом, причем Лессинг согласился выступать на благотворительных началах, тогда как Гвидо запрашивает устрашающий гонорар – но я отказываюсь идти на компромисс. Нас устраивают только лучшие из лучших!»

Бернард Бикель одобрительно кивнул: «Если бы только таких, как вы, было больше!»

Роджер поморщился: «Если бы мне поручили заняться этим делом, я привез бы на другие планеты голографические записи лучших исполнений. Почему нет? Подумайте – насколько это было бы проще и дешевле!»

Леди Изабель покачала головой: «Записям всегда чего-то недостает, они никогда не передают вдохновляющую жизненную силу сиюминутного исполнения музыки настоящими мастерами».

«Их было бы вполне достаточно для зевак в глухих закоулках Галактики», – проворчал Роджер.

«Мы и так уже почти во всем полагаемся на машины, Роджер! Если даже в музыке мы будем обходиться механическим воспроизведением, пора поднимать белый флаг и поставить крест на будущем цивилизации!»

«Допуская, что классическая опера необходима для цивилизации», – пробормотал себе под нос Роджер.

«Прошу прощения?»

«Я просто-напросто хотел бы обратить внимание на огромную экономию средств, возможную в случае использования трехмерных видеозаписей».

«В один прекрасный день, молодой человек, – вмешался Бернард Бикель, – вы оцените по достоинству мудрость и отвагу леди Изабель. Что такое несколько жалких долларов по сравнению с воодушевлением непосредственного присутствия при исполнении шедевра идеально сработавшейся группой знаменитых мастеров-виртуозов – а именно такое воодушевление, такое ощущение присутствия при сотворении музыкального чуда мы стремимся создать!»

Роджер мог бы выдвинуть дальнейшие возражения, но промолчал и слушал, пока леди Изабель и Бернард Бикель обсуждали преимущества Кассандры Праути по сравнению с Нелли Млановой, а также неоспоримый сценический инстинкт Ругера Мандельбаума, осложнявшийся полнотой, в связи с которой исполнение им некоторых ролей представлялось невозможным. Блитца Сёрнер недостаточно хорошо владела итальянским, но никто из ныне живущих певиц не понимал лучше, чем она, произведения выдающихся декадентов. Бикель предложил назначить режиссером-постановщиком Андрея Сцинка. Леди Изабель согласилась. И так далее, и тому подобное – на протяжении двух часов, пока Роджер рисовал ложкой круги на скатерти.

«В отношении одного кандидата не может быть никаких расхождений во мнениях, – заявила леди Изабель. – Нашим дирижером будет сэр Генри Риксон! Без него гастроли невозможны».

Роджер оторвал взгляд от скатерти – что, если невероятным усилием воли он мог бы повергнуть дух сэра Генри Риксона в ад на полгода, пока леди Изабель не потеряет интерес к своей фантастически расточительной увеселительной поездке?

Бернард Бикель задумчиво нахмурился: «Сэр Генри Риксон – или Зиберт Хольгенесс».

«О да, конечно! Я о нем забыла, – призналась леди Изабель. – Кроме того, нельзя пренебрегать чудесным молодым гением, Джарвисом Эйкерсом». Роджер вернулся к изучению скатерти. Даже если бы он нашел способ похитить сэра Генри Риксона и бросить его на необитаемом острове, нейтрализовать еще полдюжины дирижеров было не под силу.

Наконец леди Изабель огляделась в поисках племянника: «Так что же, Роджер? Что нам с тобой делать?»

«Ну, предположим… – замялся Роджер. – Я не отказался бы от каюты на „Фебе“».

«Совершенно исключено! – отрезала леди Изабель. – У нас и так мало места, как я уже объяснила сегодня твоей знакомой, Мэдок Розвин».

Роджер ничего другого и не ожидал: «Думаю, вам по меньшей мере следовало бы вызвать мисс Розвин на прослушивание. Она в высшей степени талантлива».

«Не сомневаюсь. Кстати, кто эта молодая особа, Роджер? Ты завязал с ней какую-то связь?»

«Никаких связей, тетушка! Просто я знаю, что она хорошо разбирается в музыке, и…»

«Полно, Роджер, не говори о том, чего не понимаешь».

На следующий день Роджер снова обедал в компании Мэдок Розвин. Судя по всему, ей нравилось быть в обществе Роджера и, выходя из ресторана, она взяла его под руку.

Они летели над океаном в аэромобиле. Роджер неожиданно выпалил: «Мы знакомы всего два дня, но у меня такое чувство, будто мы знаем друг друга… честно говоря – два дня».

Мэдок Розвин рассмеялась: «Роджер, ты мне нравишься. С тобой легко и беззаботно. Ты ничего от меня не требуешь… Когда ты уходишь, мне тебя не хватает».

Роджер нервно глотнул воздух и решил галантно принести себя в жертву: «К чертовой матери космическое турне! Я предпочел бы остаться с тобой. По сути дела… давай поженимся!»

Мэдок Розвин печально покачала головой: «Если из-за меня ты пропустишь чудесную космическую экспедицию, ты станешь меня ненавидеть. Возможно, не сразу – но мало-помалу ты начнешь раздражаться и нервничать, и в конце концов не сможешь меня выносить. Я видела, как это бывает с другими… Ни в коем случае не хочу препятствовать твоим планам. Отправляйся в космос, а я буду жить, как прежде».

«Если бы только тетушка Изабель не была такой упрямой старой каргой! – страстно воскликнул Роджер. – Мы могли бы полететь вместе!»

«О, Роджер! Это было бы чудесно! Но этому не бывать».

«Бывать! Вот увидишь! Я все устрою!»

«О, Роджер – я в тебя верю!» – она обняла его за шею и поцеловала. Роджер включил автопилот, но Мэдок уже отодвинулась: «Роджер, веди себя прилично. Ты слишком легко возбуждаешься…»

«Так ты выйдешь за меня замуж?»

Мэдок Розвин задумалась, капризно сложив губы трубочкой: «Не выйду, если мы слишком скоро расстанемся».

Роджер воздел руки к небу: «Какое значение имеют чьи-то космические гастроли? Я могу остаться дома».

«Ну что ты, Роджер – мы уже обсуждали этот вариант».

«Правда, я забыл. Значит, мы вместе полетим на „Фебе“».

Мэдок Розвин тоскливо улыбнулась: «Твоя тетка занимает очень твердую позицию по этому вопросу».

«Предоставь это мне, – заявил Роджер. – Я знаю, как справиться со старой дурой».

Леди Изабель пребывала в хорошем настроении. Сэр Генри Риксон, Андрей Сцинк и даже Эфраим Цернер, знаменитый вагнерианский бас, согласились войти в состав труппы, отправлявшейся гастролировать на «Фебе», и теперь можно было без труда завербовать других музыкантов, пользовавшихся не менее высокой репутацией.

Роджер стоял поодаль и слушал, как сэр Генри делился соображениями по поводу оркестра: «Придется кое в чем пойти на компромисс – разумеется, было бы абсурдно ожидать, что в космос с нами отправится оркестр, состоящий из ста двадцати музыкантов. Кроме того, как вы знаете, я считаю, что небольшой оркестр лучше приспосабливается к намерениям дирижера и чаще производит желаемый эффект. Таким образом, с вашего разрешения, я буду выбирать оркестрантов на этой основе».

Сэр Генри Риксон вскоре удалился. Леди Изабель посидела минуту в задумчивости, после чего позвонила, чтобы подали чай. Повернувшись к Роджеру, она спросила: «Ну? Как тебе понравился сэр Генри?»

«Впечатляющая личность! – отозвался Роджер. – Идеальный дирижер космического оркестра!»

Леди Изабель сухо усмехнулась: «Рада заручиться твоим одобрением!»