«Несомненно, – согласился Бернард Бикель. – Вы приняли самое разумное решение».

С точки зрения журналиста, мир погряз в состоянии апатичного застоя. Политические распри затихли, кончились громкие судебные процессы, связанные с взаимными поношениями Холла и Андерсона, восстановление древних Афин завершилось, и уже несколько месяцев никто не видел лохнесское чудовище. Как ожидалось, Барбара Банквайлер развелась с великим герцогом Тибетским, а выставка новых моделей аэромобилей должна была состояться только через полгода. Кое-где, естественно, происходили события, проникавшие в заголовки новостей: «Общество синих людей» закупило четыреста тысяч гектаров земли в Центральной Мавритании, чтобы представители этого клана могли наслаждаться преимуществами древней кочевой жизни в долине Себкра де Чинчан и ее окрестностях, на прилавках продуктовых магазинов появились пустотелые соленые кренделя, вмещавшие 384,5 мл пива, а «Гвадалахарским койотам», «Лас-вегасским прохвостам», «Осакским землетрясам», «Сент-луисским мулатам», «Миланским зеленым чулкам» и «Бангалорским аватарам» сулили примерно одинаковые шансы на предстоящем Всемирном чемпионате. Но все это были дуновения вялого ветерка среди знойного летнего штиля, и проект леди Изабель, собравшейся устроить гастроли на далеких планетах, возбудил интерес по всему миру. Репортеры обращались к экспертам; замечания экспертов анализировались и подвергались критике; в конечном счете в интеллектуальных кругах разразилась буря противоречивых заявлений и взаимных обвинений. Видный представитель одной из фракций позволил себе назвать леди Изабель «чокнутой старухой», а всю ее затею – «музыкальной околесицей», тогда как другие отмечали, что накопленный экспедицией опыт мог оказаться, как минимум, поучительным для всех заинтересованных сторон. Бернард Бикель опубликовал убедительную статью в «Космологическом журнале»; в частности, он высказал следующие соображения: «Вполне может быть, что не каждый обитатель той или иной планеты способен в достаточной степени оценить весь репертуар – но какое-то воздействие неизбежно. В худшем случае сочетания звуков, цветов и хореографии вызовут простое изумление, а в лучшем – интуитивный, даже если не сознательный, энтузиазм (не следует забывать, что труппа будет исполнять, главным образом, классические образцы „большой оперы“ – манерного жанра, полного сложных ассоциативных условностей). Мы можем столкнуться с расами, способными продемонстрировать свои собственные развитые звуковые структуры – многие такие расы существуют, и мне самому привелось наблюдать некоторые из них. Другие инопланетяне вообще не пользуются органами слуха – для них музыка не поддается представлению как таковая. Тем не менее, великолепие классической „большой оперы“ и артистическая энергия людей, ее исполняющих, не могут не произвести впечатление на обитателей любого мира. По меньшей мере, нам удастся установить полезные межпланетные связи, хотя мне хотелось бы надеяться, что мы сможем внести осмысленный вклад в существование рас, которым еще не посчастливилось накопить столь же богатое и разнообразное культурное наследие».

В другой статье Бернард Бикель осторожно коснулся вопроса о существовании планеты Рлару: «К сожалению, я успел лишь поверхностно познакомиться с композициями „Девятой труппы“. Должен сказать, однако, что даже такая кратковременная „дегустация“ заставила меня задуматься. Ничего не могу сказать о местонахождении планеты Рлару: даже самый любопытный странствующий музыковед способен посетить лишь ничтожную долю известных обитаемых миров. Все же, я хотел бы указать на одно обстоятельство, которое, по-видимому, ускользает от внимания других обозревателей: судя по всем имеющимся сведениям, „Девятая труппа“ состояла из более или менее человекообразных индивидуумов, явно относившихся к космологически распространенному антропоидному типу. Если внешность, анатомия и конфигурация органов чувств могут свидетельствовать о параллельной эволюции, почему бы эволюция не могла привести к формированию сходных музыкальных идиом – особенно если учитывать тот факт, что закономерности гармонических взаимодействий не менее объективны, нежели закономерности химических реакций?»

Роджер смирился с трудоустройством в фирме «Атлантик секьюритиз» – он прекрасно знал, что лучше не создавать лишних проблем и вертеться, как флюгер, туда, куда дует ветер. И действительно, события оправдали его ожидания. Неделю он халтурил, изображая дружелюбного шалопая, после чего его вызвали в кабинет господина Макнаба. Господин Макнаб сообщил Роджеру о неких тревожных закономерностях, наблюдавшихся на бирже и требовавших немедленного сокращения штатов. Будучи служащим с наименьшим трудовым стажем, господин Вул подлежал такому сокращению в первую очередь.

Напустив на себя самый унылый вид, Роджер отправился в Балью, чтобы объяснить происходящее тетке, но там узнал, что леди Изабель улетела в космический порт в сопровождении Бернарда Бикеля. Роджер последовал за ними и обнаружил тетку в доке для оснащения кораблей, с северной стороны взлетного поля. Там «Феб» (так окрестила свой корабль леди Изабель) подвергался переоборудованию в соответствии со своим новым назначением.

Обходя док в поисках тетки, Роджер смог оценить размеры корабля – «Феб» состоял из пяти шаров двадцатиметрового диаметра, соединенных овальными трубами-переходами трехметровой высоты. Один из шаров был открыт – в нем сооружали сцену – и здесь Роджер заметил леди Изабель, совещавшуюся с главным инженером проекта. Она суховато поздоровалась с Роджером, но не выразила ни удивления, ни порицания.

Осторожно вздохнув, Роджер расправил плечи, полагая, что худшее, пожалуй, осталось позади – в предыдущих сходных ситуациях леди Изабель отличалась громогласным многословием. Теперь же, однако, она внимательно слушала инженера, пояснявшего, как он разместил в корабле театральную сцену. Пятиугольная форма «Феба» позволяла использовать значительную площадь; в центре корабля можно было установить опору с прочными кабелями-оттяжками, закрепленными на вершинах шарообразных отсеков, и все это центральное сооружение можно было покрыть шатровым навесом из легкого прочного материала, устроив таким образом достаточно обширную аудиторию.

К разговору присоединился Бернард Бикель. Он инспектировал жилые помещения и теперь сообщил, что они готовы к полету. По его мнению, каюта леди Изабель выглядела тесноватой, а его собственные каюту и кабинет тоже не мешало бы сделать попросторнее. Инженер пообещал заняться этим вопросом.

Леди Изабель отвлеклась от беседы и, посмотрев вокруг, заметила Роджера. На ее лице появилось выражение строгого недоумения: «Роджер! Хотела бы я знать, что ты тут делаешь? Почему ты не на работе?»

Захваченный врасплох, Роджер принялся оправдываться, с трудом подыскивая слова: «Сокращение штатов – надеюсь, что временное. На рынке необычное затишье; господин Макнаб считает, что предприятие нуждается в основательной перетряске – ему пришлось отправить в неоплачиваемый отпуск примерно треть персонала».

«Неужели? – ледяным тоном откликнулась леди Изабель. – Когда я говорила с ним в последний раз, он ни о чем таком не упоминал».

Роджер заметил, что в финансовом мире катастрофы нередко носят молниеносный характер: «Естественно, господин Макнаб хотел, чтобы я продолжал работать, но, по его словам, если бы он уделил мне особое внимание, другие могли бы рассматривать это как фаворитизм. Я сказал, что в сложившейся ситуации ему следовало, конечно, принять самое беспристрастное решение, не считаясь с личными предпочтениями».

«Роджер! – вздохнула леди Изабель. – Просто не знаю, что с тобой делать. Тебе дали прекрасное образование, у тебя хорошие манеры – когда тебе заблагорассудится, ты способен проявлять своего рода невзрачное обаяние – и, конечно же, тебе невозможно отказать в умении жить на широкую ногу. Если я перестану тебя содержать, что тогда? Ты умрешь с голоду? Или, может быть, настойчивые потребности желудка заставят тебя взглянуть в лицо действительности?»