– Любовь моя, – проникновенно начал я, взяв ее руку, – при первой же возможности. Честной женщины мне из тебя не сделать – учитывая склад твоего ума, – но обещаю на тебе жениться и надеть роскошное…

– Ворованное!

– …кольцо на этот нежный пальчик. Это я обещаю. Но как только мы попытаемся зарегистрировать свой брак, как только наши данные попадут в компьютер – игра кончена. Наш отпуск тоже.

– А ты будешь повязан на всю жизнь. Лучше уж я тебя сейчас охомутаю, а то потом с таким животом мне будет не с руки за тобой гоняться. Сейчас мы пообедаем на побережье и целый день будем наслаждаться свободой. А утром, сразу после завтрака, поженимся. Обещаешь мне это?

– Есть только одна проблема…

– Обещай, Скользкий Джим, я тебя знаю!

– Слово даю, вот только…

Она резко затормозила. Мне в лицо уставился мой собственный безотказный 75-го калибра пистолет. Он, оказывается, очень большой. Анжелина держала палец на спусковом крючке.

– Обещай, скользкий, шустрый, изолгавшийся пройдоха, а не то я разнесу тебе башку.

– Дорогая, ты ведь меня любишь!

– Конечно люблю. Но если ты не станешь моим, то лучше уж тебе быть мертвым. Ну?

– Утром мы поженимся.

– До чего трудно убедить некоторых мужчин, – прошептала она, прижимаясь ко мне и засовывая пистолет обратно в мой карман.

Потом так страстно поцеловала меня, что я на секунду преисполнился оптимизма насчет завтрашнего дня.

– Куда собрался, Скользкий Джим? – Анжелина выглядывала из окна нашей комнаты.

Я замер у калитки.

– Хочу окунуться, любовь моя. – Я беззаботно открыл калитку.

Бахнул выстрел, разнесший калитку в щепки.

– Распахни-ка халат, – попросила она ласково и дунула в дуло пистолета.

Пожав плечами, я распахнул халат, из-под которого торчали голые ноги. На мне, конечно, была одежда, просто брюки были закатаны до колен, а туфли лежали в карманах. Анжелина понимающе кивнула:

– Поднимайся наверх. Никуда ты не пойдешь.

– Конечно не пойду. – От злости меня прямо в жар бросило. – Боюсь, ты неправильно меня поняла. Не такой я человек. Захотелось, понимаешь, пройтись по магазинам… и…

– Поднимайся!

Я потащился наверх. Божье наказание – это сказано про мою Анжелину. Медики из Специального корпуса сумели избавить ее от наклонности к убийству, распутать узлы в подсознании. Казалось, им удалось подготовить ее к новой, счастливой жизни. Но легкая встряска – и Анжелина стала прежней. Тяжко вздыхая, я взбирался по лестнице на негнущихся ногах.

И ощутил себя подлым негодяем, когда увидел, что она плачет.

– Джим, ты меня не любишь!

Классический прием, старый как мир, но безотказный.

– Люблю, – искренне возразил я. – Но это просто… рефлекс. Или что-то в этом роде. Я люблю тебя, но брак мне кажется чем-то вроде тюрьмы.

– Брак – это настоящая свобода, а никакая не тюрьма. – Она легкими прикосновениями поправила макияж, подвергнувшийся разрушительному воздействию слез.

Только сейчас я заметил на ней белое платье и белоснежные кружева в волосах.

– Это как в холодную воду окунуться. – Она успокаивающе потрепала меня по щеке. – Если это делать быстро, то холода не чувствуешь. Приведи в порядок брюки и не забудь надеть туфли.

Что я и сделал, а когда выпрямился, то увидел, что дверь в соседнюю комнату открыта и там уже стоят вершитель браков и два свидетеля. Как только грянули мощные аккорды органной музыки, Анжелина мягко взяла меня под руку. И настойчиво потянула вперед. Я на секунду замер – и шагнул навстречу неизвестности. Орган промычал последние ноты, морока рассеялась. Когда Анжелина подняла лицо для поцелуя, то я с трудом подавил стон.

Среди множества бутылок, стоявших в баре, мои пальцы безошибочно нащупали пузатую бутылку. «Пот сирианской пантеры» – этот могучий напиток был запрещен на большинстве цивилизованных планет за производимый им мощный эффект. Большая рюмка подействовала почти сразу, я прямо ощутил ее сокрушительное воздействие. Поэтому не мешкая налил вторую.

Видимо, я долго так сидел, погруженный в хаотические мысли, потому что Анжелина – моя навеки Анжелина (тяжелый вздох) – появилась передо мной переодетая в свободные брюки и свитер, с уложенными чемоданами. И выхватила стакан из моей руки.

– Будет развлекаться, – беззлобно сказала она. – Вечером попразднуем, а сейчас ехать надо. Брачная запись в любой момент может попасть в компьютерную сеть. Как только мелькнут наши имена – поднимется суета, как в день получки. Последние два месяца полиция вешает все преступления на нас – так что они тут же кинутся по нашим следам.

– Помолчи! – Я, пошатываясь, встал. – Это и так ясно. Выводи машину и поехали.

Я хотел помочь ей вынести вещи, но, пока сформулировал свое предложение, она уже спустилась по лестнице. Делать нечего – поплелся к выходу. Машина нетерпеливо рычала, через открытую дверь было видно, как Анжелина столь же нетерпеливо притопывает ногой. Как и все машины в Камате, эта приводилась в движение паровым двигателем, который топился при помощи хитрого приспособления, загружавшего в топку торфяные брикеты. На то, чтобы поднять пар, обычно уходило не менее получаса. Все это промелькнуло у меня в голове, как только я уселся в машину. Значит, Анжелина все продумала заранее. Мой посильный и единственный вклад в общее дело состоял в том, что я напился, – так себе помощь.

– Отрезвляющие пилюли у тебя есть? – Голос мой звучал хрипловато.

Я еще не кончил говорить, а пилюля уже была на ладони. Маленькая такая, розовая, украшенная черным черепом со скрещенными костями. Это изобретение какого-то сумасшедшего химика работало словно некий метаболический пылесос. Через несколько секунд после растворения в желудке вещество попадало в систему кровообращения и удаляло не только алкоголь, но и все его побочные продукты. Несчастную жертву оставалось только пожалеть – трезвел человек практически мгновенно.

– Без воды я проглотить это не смогу, – промямлил я, тупо уставившись на пластиковую чашку в ее руке.

Отступать было некуда. С дрожью я бросил смертоносную пилюлю в рот и осушил чашку.

Это только так говорят, что все происходит почти мгновенно, – в реальном времени, видимо, так оно и есть. Субъективно это длится часы. Представьте, что вам в глотку вставили пожарный шланг и включили воду. Кажется, что изо всех отверстий тела, включая поры, начинают бить очищающие струи, – и вы промыты начисто.

– У-ух, – слабо выдохнул я, выпрямился и промокнул платком лоб.

– Надеюсь, тебе полегчало?

Анжелина выехала на кольцевую развязку, бросила быстрый взгляд на карту и свернула на нужную дорогу.

– Все уже подняты по тревоге, включая армию и флот. Я подслушала радиопереговоры.

– Оторваться сможем?

– Сомневаюсь – если только тебя не осенит гениальная идея. Они уже сомкнули кольцо и теперь потихоньку сжимают его. Прикрывают даже с воздуха.

Я еще не успел оправиться после героического приема таблетки. Мой взбудораженный мозг, видимо, пока соединялся с голосовыми связками напрямую, без всякого участия рассудка.

– Отличное начало семейной жизни. Теперь понятно, почему я избегал женитьбы все эти годы.

Машина слетела с дороги прямо на лужок под синими деревьями. Анжелина выскочила, хлопнула дверью и уже доставала чемодан. Я и опомниться не успел. Попытался покаяться:

– Я осел…

– Тем более глупо было за тебя выходить! – Голос ледяной, ровный, глаза сухие. – Я тебя надула и заставила жениться только потому, что мне показалось, что и ты этого хочешь. Но видимо, я ошиблась, поэтому лучше исправить ошибку в самом начале. Извини, Джим. Ты изменил всю мою жизнь, а мне хотелось преобразить твою. Мне было хорошо с тобой. Спасибо и до свидания!

К концу этой небольшой речи мой мозг обрел обычную форму. Я выскочил из машины и взял ее за руки:

– Анжелина, то, что ты сейчас услышишь, я говорю в первый и последний раз в жизни. Постарайся понять и запомнить то, что я тебе скажу. Когда-то я был первым мошенником во всей Вселенной, но затем был вынужден поступить в Специальный корпус и заняться ловлей преступников. Вот и тебя взял. Ты ведь была не просто мошенница, а безжалостная убийца с садистскими наклонностями. – Тут я крепче сжал ее руки, почувствовав, как она напряглась. – Ты должна знать это, потому что так оно и было. Но теперь все изменилось. Переменилась и ты, хоть и не без помощи врачей. Я люблю тебя такую. Но хочу напомнить, что любил тебя и прежде, и это объясняет многое. И если я иногда взбрыкиваю и бранюсь по утрам – не придавай этому значения. Договорились?