– Помочь – да. Но совершать преступление – нет.
На самом деле, это говорил не я. Это были слова какой-то части мозга, отвечающей за самосохранение. Сам же я находился в прострации. Ночь, трущобы, маска на лице. После светлого офиса и уютной квартиры. Кто угодно впадет в ступор.
Вик поняла мое состояние. Она просто взяла меня за рукав и потащила к двери.
На двери по-английски было нацарапано FUCK OFF! А еще говорят, что японская молодежь не любит учить языки. Под FUCK OFF! – несколько красочных объявлений проституток. Больница… Отличное место, нечего сказать.
Да именно об этом я думал, пока Вик фонариком стучала в дверь. Опять сработал механизм защиты. Я думал о языковых проблемах подростков, о местных проститутках, о неприятном запахе, напоминающем трупный, о том, что здесь наверняка есть крысы… Думал о чем угодно, но не о том, что происходит сейчас на самом деле. Вернее, не о том, во что я влип.
А я влип. И очень хорошо это понял, когда дверь открылась.
Я стоял позади Вик и чуть слева. Она была перед самой дверью. В маске и с фонарем в руке, держа его как дубинку.
Едва дверь скрипнув начала открываться и показалась тонкая полоска света, Вик изо всех сил дернула ручку на себя.
Я увидел удивленное, прыщавое лицо юнца, наверное, охранника. Он не ожидал рывка. Вылетел прямо на Вик, так и не отпустив дверную ручку. И тут же получил фонарем по голове. Глухой неестественно громкий стук. Откуда у худенькой девушки столько сил?
Удар был такой, что, по моим представлениям, голова должна была разлететься вдребезги. Но не разлетелась. Парень тяжело осел.
Вик перешагнула через него.
– Что стоишь? Зайди и закрой дверь, – сказала она. Голос звенел.
Я торопливо шагнул вперед и потянул за собой дверь. Дверь не закрылась. Голова парня сработала как стопор. Кожа на лбу стопора лопнула. Из раны сочилась кровь. Жирная, маслянистая… Очень много крови. Удивительно, подумал я, откуда ее столько? Всего-то лопнувшая кожа…
– Ты так и будешь на него таращиться? – откуда-то издалека донесся голос Вик. – Затащи внутрь и закрой дверь.
Я послушно взял парня за ноги и втянул в грязный узкий коридорчик. Юнец оказался на удивление тяжелым.
Без стопора дверь со скрипом закрылась. Я щелкнул замком.
Юнец лежал неподвижно.
Я подумал, что надо бы проверить у него пульс. Хоть голова и не разлетелась от удара, выглядел парень неважно.
– Стой здесь, следи за ним. Если начнет дергаться – отключи, – быстро проговорила Вик.
– А ты куда?
– Не бойся, сейчас вернусь.
Она прошла до конца коридора, открыла дверь, ведущую на лестницу и начала подниматься. Луч фонаря прыгал по ступенькам, как взбесившийся гигантский светлячок.
Вик скрылась за пролетом. Я остался один. Точнее, вдвоем с парнем. Но, если учесть, что тот так и лежал, не подавая признаков жизни, можно сказать, я был один. У его головы образовалась порядочная лужа.
И тут я вспомнил, что несколько недель назад мне снился сон. Во всех подробностях я его не помнил. Но один фрагмент в памяти сохранился. Даже не фрагмент, а так, стоп-кадр.
Я в больнице. Вокруг все белое. Узкий коридор. Пустая каталка. Вокруг люди в белых халатах. Кажется, в масках… Нет, этого я точно не помню. Неважно… На полу человек с разбитой головой. Вокруг головы лужа крови. Все, дальше пленка обрывается.
Ни этот грязный коридор, освещаемый одной лампочкой, ни парень не были похожи на мой сон. Только ситуация. Больница, коридор, тело на полу, кровь. И подсознание услужливо достало из своих запасников картинку того сновидения. Что это? Вещий сон? Совпадение?
А может, я скольжу по параллельным мирам? И в каждом из них оказываюсь в больнице и вижу человека с разбитой головой, распростертого на полу…
Поразительно, какие мысли могут посетить, когда у твоих ног кто-то истекает кровью.
Если смотришь боевики, волей-неволей ставишь себя на место главного героя. Воображаешь, как бы поступил на его месте, критикуешь, иронизируешь… Всегда кажется, что сам справился бы с ситуацией куда лучше. Интересное занятие, в общем.
Но вот нечто похожее происходит на самом деле. И что же? Я стою, как чучело на рисовом поле, и вспоминаю сны. В черной киношной маске, с фонарем-дубинкой, над окровавленным человеком.
А если сейчас сюда зайдет полицейский? «Что тут происходит?» – «О, понимаете, моя свихнувшаяся на почве суицида подружка решила ограбить клинику и попросила ей помочь. Она одна боится этим заниматься. Как мужчина я не мог ей отказать. Но не беспокойтесь, мы скоро уйдем».
Мысль о полиции протрезвила меня. Вернулись звуки и запахи, которых я почему-то до этого не слышал. Наверху раздавались шаги и грохот переворачиваемой мебели. За дверью шумел дождь. Сегодня он был сильнее, чем обычно. В воздухе едва уловимый запах крови. Не тяжелый, с металлическим привкусом, как пишут в детективах. А легкий, чуть сладковатый. Но не менее тревожный. Кровь – опасность. Своя или чужая, неважно. Запах не предвещает ничего хорошего. Запах смерти. Он будит самый древний, самый сильный инстинкт – инстинкт самосохранения. От этого запаха хочется бежать. Но в то же время он притягивает. Ведь это и запах убитой жертвы.
Я ненормален. Нельзя думать о таких вещах, когда творится черт знает что.
Парень зашевелился. Слабое движение. Неловко вывернутая рука дрогнула и как бы сама собой подтянулась к туловищу.
Я судорожно вздохнул. Что делать, если он придет в себя? Ударить его я не смогу. Оказать первую помощь?
Я не желаю ему зла.
Я не хочу его смерти.
Я сочувствую ему.
Но помогу ли ему? Представляю себе заголовки в завтрашних газетах: «Преступник проявил милосердие». Преступник… Вот именно. Как ни крути, а я нарушил закон. Я соучастник ограбления. Вся моя дальнейшая жизнь может рухнуть. Заботливо выстроенная карьера, хорошая квартира, покой и стабильность – я могу лишиться этого в один момент. Если парень придет в себя.
Но ударить его я не смогу… Наверняка не смогу. Я копирайтер и заказной писатель, а не грабитель клиник.
Юнец застонал и попытался перевернуться на другой бок. А у меня сердце чуть не сломало ребра.
Где же Вик?
Еще стон. Уже громче. Парень начал корчиться на полу. Что он пытался сделать, я не понял. То ли встать, то ли лечь поудобнее. Он был похож на огромного червяка, брошенного на асфальт. Бесполезные беспорядочные движения. Полное отсутствие координации. Руки и ноги двигаются отдельно друг от друга. Будто принадлежат разным людям. И все это в темной загустевшей луже крови.
Она размазывалась по всему полу, по стенам, пропитывала его одежду, заливала лицо и руки. Она была везде. Даже на моих кроссовках. И везде она была разных оттенков. Темно-красная, почти черная – на его рубашке цвета хаки. Багровая – на шершавом цементном полу и стенах. Пунцовая – на лице и руках. Розоватая – на белых кроссовках. Но какого бы она ни была цвета, ее липкость и вязкость ощущалась даже на глаз. Особенно в свете единственной коридорной лампочки.
Машинально я сделал шаг назад. С желудком творилось что-то непонятное. Он тяжело пульсировал, абсолютно не согласуясь с ударами сердца.
Где же Вик?
Грохот наверху стих. А еще через пару минут на лестнице опять заплясал светляк. Вик возвращалась.
Движения парня стали скоординированными. Я увидел, что он начинает подниматься.
Дальше все было, как в фильме, снятом неумелым оператором. Кадр скачет. Сцены короткие и рваные.
Парень оперся на руки. Голова опущена. С нее на пол падают крупные красные капли. Падают в уже почти запекшуюся лужу на полу.
Я сжал Mag-Lite.
На лестнице показались ноги Вик.
Парень подтянул одну ногу. Подтянул вторую. Встал на четвереньки. Размазал коленом бурое застывшее пятно на полу. Лужа крови стала похожа на огромную кляксу.
Я шагнул к нему, наступив в эту кляксу. Мне показалось, что подошва кроссовки чуть прилипает к полу.
