К моему величайшему сожалению, даже и здесь, на базе, из наблюдаемых мной людей – примерно каждый седьмой являлся особью человечьего биовида. Около пятнадцати процентов… Хотя человеки здешние необычными мне показались; с виду – куда более разумными, чем те, среди которых я вынужденно обитал на монорасовой Косцюшко. Будто они сумели на этом булыжнике обрести НЕЧТО, обозначаемое расплывчатым, эфемерным словосочетанием: «смысл жизни».
Особенно запомнились мне двое из моих соплеменников.
Первая, юная мулатка со светлыми и длинными, вертикально завитыми волосами. Фигура её балансировала на грани изящной худобы. Девушка умопомрачительно стройная, похожая на типичную топ—модель, но не лишённую, однако, роскошной груди. Я задержал на этой особи взгляд, потому что она «выпадала» из толпы, выглядела отстранённой; словно вслушивалась в тревожные звуки, доступные только её ушам.
Вторым из приметных человеков был калека, восседавший в допотопной, тарахтящей инвалидной коляске. Из конечностей у него имелась только левая рука, посредством которой он и управлял коляской. На груди у него висела табличка, на которой красным мелкОм было неуклюже накарябано:
«я витеран вайны в амсигонне Прашу памочь мине диньгами чтопы паехать в сестему стилхоумм где ис колеки сделають настоящиго боевохо сайборга Май мозг пирисадять в танку и я отомшчу сучьим сукам нуово итальянам»
Я долго провожал индивидуума взглядом, пока он не скрылся в овальном проёме одного из проулков, и в приступе альтруизма всё пытался лихорадочно вспомнить, где спрятал свою кредитку. Но за моей спиной женщина—лорианка сказала спутнику, изысканно разодетому воггу—2: «Говорят, это самый богатый человек на всей Танжер—Бете…», – и я очнулся. Тяжким вздохом ознаменовал окончание приступа.
Ох—х—х, человеки… Угораздило же меня пребывать в теле одного из представителей этого одиозного биовида!
Я шагал всё дальше и дальше, а сквозь меня напористо неслась многоцветная и разноголосая река, и вместе с нею вливался в меня поток осознания. Я начал подозревать, на сколько порядков красочнее и неожиданнее в своих многообразных проявлениях жизнь реальная. В сравнении с той, которую я видел на «чёрно—белых» картинках, подсовываемых студентам—ксенологам в косцюшкианском Коллеже…
С некоторых пор я пребывал в убеждении, что человеки, ныне доминирующая разумная раса Освоенных Пределов, потомки их основателей—землян, – стремясь всё классифицировать, нацепить ярлык и отправить в архив, омертвляют природу. Тем самым пытаясь подчинить её себе.
Ох уж эти классификаторы! «Флора—фауна»! И по ступеням классификации – вверх и вширь, от «эго» к «социо». Куда там дальше – к «Тео»?
Сгребли цивилизации в кучу, и порешили: а давайте—ка на маленькие кучки разложим, классфисыруем!
В первую, значит—ца, надобно складывать те цивилизацийки, что в будущее по техногенному пути энергично рванули. Искусственную природу предпочтя естественной. В системе звезды Стил Хоум, упомянутой в своём воззвании промышляющим милостыню «калекой», планетка упоминалась одна. Свит Смоук зовут планетку ту. Райские дебри техногенистов. Её – в кучку первую, без разговоров. Самый красноречивый пример…
Во вторую кучку – биогенные. С паранормалами всяческими, телепатами и прочими «уродцами», предпочитающими силе «электричества и пара» мощь собственной мысли и силу знания естественной природы.
В третью – ни то, ни сё: сначала на рычажок машинки какой—нибудь надавим, происходящее психически катализируем, магическим заклятьем запечатаем… готово! Красотищща.
И в результате, тотально «классфисыровав», вышеобозначенным образом породим термин «легитимная цивилизация», что значит: «та, что укладывается в трёх—кучковую классификацию нормы».
Остальные, по характерным признакам своим в легитимные кучки попасть не сподобившиеся, – цивилизациями вовсе и не являются. Прикидываются только. Потому – как бы и нету ещё их. Всё у них, нелигитимных, впереди, вот оно как. Цивилизуйтесь на здоровье, стало быть, пока не сподобитесь угодить под одно из трёх определений…
Хорошая классификация. Многим нравится, и мне – в том числе, а ехидничаю – так, по привычке, леший—пеший. Великое дело привычка. Как там сказано у Ротгера Бейзарда, философа шестого века Космической Эры: «Присутствие у существа разума для меня определяется всего лишь наличием у него одной странной привычки: размышлять о вещах, не имеющих непосредственного отношения к тому, что оно сегодня съест и с кем совокупится».
Разум, по Бейзарду, это просто СТРАННАЯ ПРИВЫЧКА размышлять о «высоких материях». Вот как!
…но размышляй не размышляй, а плоть, материя низменная, требует своего.
Первым делом мне следовало раздобыть жильё и пищу… Скорее, в обратном порядке. Поэтому, хочешь не хочешь, принялся я искать заведения гастрономической окраски. Наобум, но придерживаясь некой системы… Иду до первого разветвления проулка, потом возвращаюсь, чтобы от магистрали своей стержневой не отклониться. Не хотел я в расспросы вдаваться, а информатов по пути ещё не встречал. Может, революция у них тут приключилась, супротив общественных информатов?
Первым гастрономического толка заведением было пространство, отгороженное от реального мира более чем солидной дверью. Толщина её, на первый взгляд, могла выдержать, как минимум, килотонный взрыв. Озаглавлено оно было вывеской «ЖРАТЬ!», что долженствовало, по—видимому, означать: за дверью предаются греху чревоугодия в столь неуёмной степени, что ни о каком чистилище даже речи быть не может – прямиком в ад.
Мне же, пронизываемому неясными знамениями, почудилось, что за дверью обязательно будут бить морду. С моим—то везением…
Когда я попытался войти, заведение сиплым голосом потребовало вставить «универсальную карточку в специально предназначенный для этого паз». Карточка моя была протестирована и она, вильнув на прощание бочкОм, исчезла внутри. Дверь, соответственно, распахнулась.
Морду никто не бил – по причине отсутствия субъекта бития.
Я оказался единственным посетителем. Заведение представляло собой нечто, олицетворявшее формулу «вообрази и напечатай», – полуфабрикатную столовую самообслуживания. Автоматика учтёт каждый белочек, жирочек, витаминчик и углеводик, клиентом «пожранный», и с его счёта их стоимость отнимет.
Насыщение моё было прервано тем, что вновь распахнулась дверь. Я подобрался, предвкушая, что именно сейчас и начнут бить морды – судя по приключенческим сериалам, в «барах» этим только и занимаются. Но каково же было моё удивление, когда внутрь, опасно раскачиваясь из стороны в сторону, ввалилась самая настоящая…
Тивиканара Масюкова!!!
При этом в буквальном смысле ходячая тема моего диплома не то посвистывала, не то шептала себе под нос:
– Сейчас коктейлик мы себе и состряпаем, от глаз ихних вдалеке. А то опять тошнить их начнёт! И как такое есть можно! Ужас! И как такое пить можно! А очень просто, очень даже мож…
В этот момент неожиданный посетитель узрел меня и осёкся.
– Прошу прощения, я ошибся, – сказала живая Тивиканара после паузы.
«СказалО, то есть», – мысленно поправился я.
Недипломированный, но ксенолог – был готов броситься обнимать и лобызать это крайне неаппетитное существо! Вот оно, Тивиканара Масюкова, во плоти! Собственной персоной!
То самое создание, изучению которого я посвятил столько времени жизни, о котором писал диплом! В дипломной работе моей «с пеной у рта» доказывалось, что существам этой расы несомненно, несомненно присуща СТРАННАЯ ПРИВЫЧКА.
Выглядело создание, как ему и подобало, завораживающе—отвратительно. Сочно—зелёная, насыщенная хлорофиллосодержащим белком, пористая кожа, покрытая колючей, длинной, торчащей как иголки, тоненькой щетиной. Ни дать ни взять, прямо—таки пресловутый зелёный человечек!.. Вдобавок у него были прячущиеся, как у улитки, стебельки глаз; сами глаза, лишённые зрачков, напоминали закатившиеся глаза мертвеца. Короткие ручки и ножки, прячущиеся в массивные кожные складки; маленький квадратный безгубый рот. За спиной торчали вздувшиеся мешки – естественные воздушные ёмкости, которые Тивиканара наполняет углеродной дыхательной смесью, к тому же имеющей в составе немалый процент летучих соединений фтора. Специфического содержимого мешков должно хватать не менее, чем на десять стандартных суток пребывания в кислородосодержащих атмосферах…
