Романов сказал: нет, не кажется. Вспомнил, как прошлым летом какие-то подростки во дворе их дома, поґходя, раздавили котенка, с которым играла семилетняя соседская девочка. И как потом эта девочка долго пытала маму, все спрашивала ее: кто те мальчики, что убили котенка, и по какой причине они это сделали.

– Так и тут. Что толку задаваться вопросами: кто и за что? Да может, ни за что, просто так! Увидели открытую дверь, зашли, застрелили из случайно завалявшегося в кармане пистолета с глушителем и вышли… В общем, пусть этим делом милиция занимается, я не могу.

Малявин спросил Романова: знает ли он, где, в каком месте, находится последний корабль Пирата, потопленный им самим.

– И знать не хочу, – ответил Романов. – Так мне всё это опротивело! Слов нет!

– На поле З6-З7.

– А где это?

– На месте твоего дома. Вернее, твой дом стоит на этом месте.

Романов привстал с дивана, на котором сидел.

– Ты что, – спросил он, – хочешь сказать, что…

Никита не дал ему договорить. Сказал, что кроме него, Василия, других известных людей, соответствующих уровню потопленного двухпалубного корабля, здесь, в его доме, нет.

– Ты хочешь сказать, – повторил вопрос Романов, – что дядю Витю убили по ошибке? Перепутали? А хотели меня?!

– И еще, – продолжил Малявин. – Экспертиза показала, что твой дядя был застрелен из оружия, которым были застрелены Жихарь, сторож дядя Федя, Александр Пантелеев, прокурор Меланин.

– Так, значит, все-таки Пират! – опустился на диван Романов. – Что же мне так не везет-то, господи?

– Это уж точно, – притворно вздохнул Малявин. – Умеешь ты привлечь к себе внимание маньяков… Тут как бы теперь Демиург с Пиратом не рассорились из-за тебя! Вот еще что!

Романов попросил Никиту заткнуться – не мешать думать о том, как ему от ножа одного маньяка спастись и под пулю другого не попасть.

Чем больше он думал об этом, тем больше путался в мотивах поступков Пирата.

– Интересное дело, – сказал он. – Пират во всех предыдущих случаях убивал на улице, а по мою душу пришел практически на дом.

– И что, по-твоему, в этом интересного?

– Прежде чем подойти к моей двери, он как минимум должен был удостовериться в том, что ему никто не помешает сделать свое дело.

– Так ему никто и не помешал!

– Неправда! – возразил Романов. – Если бы не закончился спирт и я не отправился в магазин за водкой, ему бы помешал дядя Витя.

– Вывод, – подхватил Малявин. – Пират, а точнее киллер, нанятый им, следил за твоей квартирой, начиная с утра. А твой дядя приехал ночью. Вот он его и просмотрел!

Романов щелкнул языком. Сказал, что не сходится, поскольку в этом случае киллер должен был видеть его, когда он в первом часу дня выходил из дома.

– Я тогда еще, пьяный дурак, шмякнулся на глазах всего подъезда… Нет, Никита, Пират, как пришел, сразу направился к моей двери так, словно знал, что я нахожусь один.

В этот момент прозвучал звонок. Романов вынул из кармана мобильный телефон, посмотрел: кто звонит.

Звонил начальник Главного управления внутренних дел генерал-майор Кравчук, решивший лично сообщить о покушении Пирата. Выразил соболезнование по поводу смерти родного дяди и поинтересовался состоянием его, Василия Сергеевича, здоровья. Услышав, что грудь хоть и побаливает, но уже не так сильно, как позавчера, когда они встречались за бутылкой горилки, еще раз посоветовал уехать куда-нибудь – полечиться.

Поблагодарив Кравчука за заботу, Романов отключил связь. Посмотрел на дисплей телефона и увидел не замеченное ранее предупреждение об одном пропущенном звонке.

– Не надо тебе никуда уезжать! – сказал Малявин. – Мартынов сам давно уехал!

Романов в ответ выругался. Сказал, что пропустил звонок Басинского.

– Кто это? – спросил Малявин.

– Обозреватель «Литературной газеты». Мы с ним договаривались встретиться вчера… А, кстати, чего это он не приехал, как обещал?

Романов несколько раз щелкнул по кнопкам телефона. Найдя дату и время пропущенного звонка, удивленно почесал затылок.

– Две тысячи третий год, март, девятнадцатое, двенадцать часов одиннадцать минут.

Со словами: «ну-ка, ну-ка», Малявин встал с кресла и подошел к Романову, желая убедиться в том, что время звонка соответствует примерному времени убийства дяди Вити.

– Чего ну-ка? Чего ну-ка? – спрятал телефон за спину Романов. – Павел Басинский – известный критик! Лауреат антибукеровской премии! Его вся литературная Москва знает!

– А я чего? – приложил ладонь к груди Малявин. – Я тоже ничего! Я только хотел обратить твое внимание на то, что этот самый Басинский обещался прийти, а не пришел. А может, и пришел, да только никто из оставшихся в живых его не видел!

Романов махнул на Малявина рукой. Сказал, что прямо сейчас позвонит критику, и всё выяснит.

Однако дозвониться до Басинского удалось не сразу.

Услышав в телефонной трубке женский голос, вежливо сообщивший о том, что абонент недоступен, Романов встал с дивана и вышел из комнаты. Вернулся, держа в руках номер «Литературной газеты». Нашел в конце последней полосы телефон отдела литературы и позвонил по нему. Спросил Павла Валерьевича.

То, что с Павлом Валерьевичем у Василия Сергеевича возникнут проблемы, Малявин понял сразу после того, как первый из них долгое время не мог взять в толк, кто такой поэт Романов и что ему от него надо. А после того, как Басинский вместо ответа на укоризненный вопрос Василия Сергеевича: почему он, Павел Валерьевич, все еще в Москве, бросил трубку, понял, что не ошибся – проблемы у Василия Сергеевича, как и предполагал, действительно возникли.

Услышав гудки, Романов отключил телефон. Первые секунды после разговора с Москвой он был настолько поражен вскрывшимся обманом, что даже не почувствовал разочарования оттого, что никто из обозревателей «Литературной газеты» по-прежнему не знает о его существовании.

Тихо спросил Малявина: понятно ли ему теперь, откуда киллеру Пирата стало известно о том, что он, Василий, вчера днем должен был находиться дома.

Малявин ответил: нет.

– От меня! – ткнул пальцем себя в грудь Романов. – Это я сказал, когда ему прийти.

– Так значит, это все-таки не Басинский тебе звонил?

– Нет. Это Пират или его киллер, что в общем-то одно и то же, позвонил мне от имени Басинского и договорился встретиться в среду в двенадцать. Ну а так как встречи с важными московскими гостями, приехавшими за сотни верст по делам, не предполагают наличие посторонних, он и не сомневался в том, что в обговоренное время я буду дома один.

– Логично, – согласился Малявин. – Но тогда Пират сильно рисковал, звоня тебе на сотовый, где есть функция автоматического определителя номера.

Романов пожал плечами. Сказал, что не знает: рисковал Пират или нет, но после того как его городской телефон отключили за неуплату, связаться с ним иначе было нельзя.

– А, кроме того, у меня есть предчувствие, что хозяина телефона, с которого звонил лже-Басинский, найти не удастся.

– А давай проверим! – предложил Малявин.

Чтобы проверить: так это или нет, он позвонил Диме Палычу – одному из своих многочисленных приятелей в ГУВД. Продиктовал номер телефона и попросил как можно быстрее пробить его.

Не прошло и пяти минут, как от Димы Палыча был получен ответ – номер, который сообщил Никита, зарегистрирован на имя Юрия Борисовича Троицкого, младшего брата и ближайшего помощника будущего губернатора области.

Услышав об этом, Романов и Малявин потеряли дар речи. Они некоторое время внимательно смотрели друг на друга, не в силах вымолвить слово, готовое горошинкой сорваться с их губ, и, казалось, вели друг с другом нескончаемый немой диалог.

«Мы что, Вася, сошли с ума?»

«Похоже на то».

«А может, это не мы, а…»

«Нет, нет! Уж лучше пусть мы!»

«А как же факты?»

«А что факты? Факты – дрянь, нужны доказательства».

«Доказательств нет».

«Это плохо».

«Зато есть факты».