Хотя такие пионеры работы с умирающими, как энтузиаст создания хосписов Сесилия Сандрес, Элизабет Кюблер-Росс, Стивен и Ондри Левины, сделали очень много для просвещения народа, мы продолжаем оставаться обществом, в котором смерть рассматривается как враг, как нечто тягостное, как то, что нужно скрыть и чего следует избегать; как то, что в физическом и философском смысле должно быть максимально отделено от живых. И это не удивительно: разве может материалистическая культура смотреть на смерть не как на поражение и не испытывать к ней отвращения?

Такое «отрицание смерти» (термин взят из названия революционной книги Эрнста Беккера) создаёт атмосферу патологического страха перед своей смертностью. В то же время люди испытывают своего рода притяжение к смерти — как к любому табу. Это отчётливо демонстрирует муссирование в средствах массовой информации темы насилия, эвтаназии, суицида, дорожных происшествий, преступлений и войн. Подобно всему, что мы пытаемся подавить, страх смерти от отрицания лишь становится сильнее. Он незаметно обрёл власть над нашей культурой. Под «слоем грима» — показной молодостью и отрицанием смерти — у нас скрыты более глубокие язвы, чем у тех обществ, которые воспринимают смерть, не пряча голову в песок.

В годы моего взросления ситуация была ещё хуже. Я впервые увидел, как умирает человек, в 1961 году, когда мне было двадцать девять лет. Честно говоря, я этого совершенно не хотел; я был бы рад, если бы смерть осталась где-то под замком, где ей, как мне казалось, и надлежало быть. Но, когда я начал обретать духовный опыт, моё отношение к смерти изменилось. Я установил связь с той частью себя, которая не была Ричардом, которым я себя считал, и это пробудило сознание моей души. Я непосредственно осознал, что, хотя моё эго, несомненно, однажды умрёт и Ричард перестанет существовать, моя душа продолжит свою эволюцию в иной форме.

Мне было тридцать с чем-то, когда у моей матери диагностировали заболевание крови в терминальной стадии. Я пришёл к ней в больницу и услышал, что все вокруг говорят ей нечто вроде: «Ты отлично выглядишь! Тебя скоро выпишут домой!» Но выглядела она ужасно, и было очевидно, что домой она, скорее всего, уже не попадёт. Никто — ни мой отец, ни её сёстры, ни раввин — не говорил ей правды. Я увидел, в какой изоляции она находится. Она умирала, и никто не хотел поговорить с ней о смерти. Мы с ней побеседовали об этом как душа с душой, и ей стало легче. Вот одна из причин, вдохновивших меня на работу с умирающими.

С того времени моё отношение к смерти изменилось; я более глубоко осмыслил этот феномен. Хотя я не полностью избавился от страха перед кончиной (претендовать на такой метафизический статус не может никто, кроме освобождённых существ, которых в мире очень мало), могу честно сказать, что сегодня смерть уже не так ужасает меня, как прежде. В хороший день, когда мой ум спокоен, смерть мне кажется почти такой же привлекательной, как жизнь. Я научился — в значительной степени благодаря инсульту, который существенно приблизил меня к смерти, — не так цепко держаться за тело, за остаток своей жизни. Как сказала одна замечательная святая, душа старого человека подобна готовой упорхнуть птице, что сидит на ветви засохшего дерева.

Хотя каждая духовная традиция предлагает свою версию посмертного существования, все они соглашаются в том, что важнее всего в жизни подготовиться (с помощью духовных практик) к смерти. Перед лицом неминуемой кончины нам приходится задать себе основной вопрос метафизики: «Есть ли что-то помимо тела, и если да, то что?» Если бы не смерть, мы вечно влачили бы невежественное существование в теле. Смерть действует как звонок будильника. Этот неизбежный приговор делает просветление возможным и помогает душе расти. Именно потому, когда умирающего Платона попросили дать последнее наставление, он сказал: «Учитесь умирать». Смерть, ещё ближе подводящая нас к Богу, является последним этапом нашего исцеления.

В тридцатилетнем возрасте я, после того как впервые стал свидетелем смерти друга, старался использовать любую возможность находиться рядом с умирающим. Размышляя над сотнями увиденных смертей, я понял, что большинство умирающих людей, с которыми я общался, задаются тремя основными вопросами относительно смерти:

Что делать в процессе умирания?

Что произойдёт в момент кончины?

Что ждёт меня после смерти?

Похоже, именно эти три вопроса занимают самих умирающих, их близких и тех, кто работает с умирающими профессионально. Есть люди, которые говорят, что могут вынести умирание, но им не хочется представлять себя мёртвыми. Другие вроде бы вполне готовы к смерти, лишь бы только не пришлось проходить через процесс умирания. (Это напоминает мне шутку Вуди Аллена: «Я не боюсь смерти. Просто я не хочу быть там, где она случается».) И наконец, есть боязнь самого момента смерти: опасение, что окажешься не там, где надо, или состояние ума не позволит встретить смерть спокойно.

Последний вид страха отражён в следующей суфийской притче.

Человек шёл по улице своей деревни и увидел Смерть, идущую ему навстречу. Когда Смерть с интересом посмотрела на него, он вздрогнул и опрометью побежал в соседнее село. Но там он опять встретил Смерть, которая взяла его за руку и сказала:

Пошли. Человек пролепетал:

Но, Смерть, ведь ты заинтересовалась мной в другой деревне, поэтому я убежал сюда.

Смерть ответила:

— Да, мне было интересно, почему я увидела тебя там, хотя, как я знала, мне вскоре надо будет забрать тебя именно отсюда.

А вот другая история.

Человек, изучающий дзэн, спросил у своего мастера:

Что происходит после смерти? Мастер засмеялся и сказал:

Не знаю.

Как? Ведь Вы же мастер дзэн!

Да, но я не мёртвый мастер дзэн.

Другими словами, исследование смерти не обязательно даёт нам ответы. Однако, начав задаваться важными вопросами, мы инициируем процесс собственного духовного раскрытия, которое может чудесным образом изменить нашу жизнь, привнеся в настоящий момент осознание бренности и смерти.

Хотя мне повезло — я на протяжении многих лет вплотную соприкасался с умиранием и лучше многих подготовлен к своей кончине, я не пришёл ни к какому конкретному ответу на эти вопросы. Каждый умирает по-своему, и в каждой смерти скрыта неизмеримо глубокая тайна. Рилькесоветовал: «Будь терпим ко всему, что в твоём сердце осталось нерешённым, и попробуй полюбить сами вопросы. Не ищи ответов, которые не могут быть даны, ибо ты не сможешь жить с ними. Живи полной жизнью, живи сейчас с вопросами, и, возможно сам не зная о том, ты доживёшь до жизни с ответами».