— Биллу хочется чего-нибудь вкусного. На службе у Императора не часто приходится отведать хорошего пивка.

— Ах! Все понял! Сегодня мы получили лучшее горькое номер два. Старое «Чёрное сердце»! — Бармен схватил две огромные кружки.

— Лучшее номер два? Почему не просто лучшее?

— Потому что, к сожалению, очень старое уже кончилось. Но вы знаете, все сорта одинаково хороши. Лучшее горькое — не больше чем название марки. — Он уже открыл кран, и тёмная пенистая жидкость потекла в трёхлитровую кружку. Вскоре бармен подставил под кран вторую. — Думаю, вашему другу оно понравится. — Он водрузил кружку на стойку перед Биллом.

Билл припал к ней. Он пил, пил, пил, а когда наконец оторвался, чтобы перевести дух, заметил, что отпил лишь малую часть! Билл ещё немного попил и отставил кружку, чтобы отдохнуть от наслаждения.

Гастрономический оргазм!

О сладостные злаки, соединённые с водой и в чудесном превращении ставшие усладой языка! Томительные волны наслаждения наполнили все существо Билла, тёплые, как поцелуй возлюбленной. Высшее наслаждение. Это было само дыхание настоящей поэзии вкуса!

Билл отёр рукавом губы и блаженно икнул.

— Уа-ах! Это бесподобно! — выдохнул он.

— Наконец мы наблюдаем синдром удовлетворения, — прокомментировал бармен, поставив перед Эллиотом вторую кружку. Эллиот попробовал напиток и нашёл его восхитительным. Билл хотел было глотнуть ещё, но что-то его остановило. Благополучно отыкавшись, он впал в праздничное состояние, и ему захотелось пообщаться с радушным хозяином.

— Я Билл. С двумя "л". А это мой напарник, Эллиот! Мы туристы!

— Ага, правильно, туристы! — подтвердил Эллиот.

— Отлично, рад познакомиться, Билл и Эллиот! — ответил бармен. — А я Дядюшка Нэнси.

— Дядюшка Ненси. Ага, хозяин?

— Правильно, — самодовольно подтвердил Дядюшка Нэнси. — Он самый.

— А скажи-ка. Дядюшка Нэнси. Объясни мне, дураку. — Билл, ухмыльнувшись, обвёл глазами посетителей. — Почему у вас все мужчины носят женские платья?

— Поймёшь — когда напьёшься в платье, Билл, — усмехнулся в ответ Дядюшка Нэнси. — Однако мне пора заняться и другими клиентами.

— Ага, но извините. Дядюшка Нэнси, — вмешался Эллиот, — это что, книги там, на верхней полке?

Билл вслед за ним поднял глаза. Под самым потолком, в полумраке, виднелся длинный ряд книжных переплётов. Ниже был укреплён плакат с надписью на латыни: «Veni, bibi, transvestivi».

— Да, это книги! — Улыбка Дядюшки Нэнси стала ещё шире.

— А что означает эта латинская надпись? — продолжал интересоваться Эллиот.

— Пришёл, напился, переоделся! — перевёл Дядюшка Нэнси.

— Ага, ясно. Дядюшка Нэнси, — продолжал Эллиот. — А эти книги.., вы не состоите в Колпартии?

Разговоры тут же стихли, в баре повисла тишина. Все головы повернулись в сторону Эллиота. В баре заметно напряглись мускулы. Заиграли желваки. Сжались крепкие кулаки.

— Нет, что вы! — ответил Дядюшка Нэнси. — Но ведь читать не запрещено, не правда ли?

— Ага, нет. Но это зависит... — начал было Эллиот, но Билл зажал ему рот.

— Мой друг хотел сказать, что никогда таких книг не видел. Напряжение сразу спало, разговор в баре зашумел опять.

Билл облегчённо вздохнул. Лично он ничего против книг не имел. Он предпочитал комиксы. И всегда придерживался правила: живи и давай жить другим, потому что сам любил пожить в своё удовольствие. Поэтому он ничего не имел против увлечения литературой. Сам Билл никогда не умел как следует читать. Какие же колледжи в деревне? Какие там, к чёрту, книги — он на планете Баров! Чинджерами надо заниматься!

— Очень рад, что они вам понравились! — воскликнул Дядюшка Нэнси. Он указал на полку, уставленную томами в кожаных переплётах, которая протянулась во всю длину бара. — Это моя коллекция классиков. Обратите внимание, как прекрасно они подобраны! Говорят, некоторые тома были выпущены ещё на Земле. Конечно, это не правда, но не правда приятная.

С величайшей осторожностью он снял с полки книгу и положил перед Биллом и Эллиотом. Мягкий пергамент. Золочёный обрез. Чёрная с красным обложка. Великолепная вещь. Даже на Билла произвела впечатление.

— «Дэвид Копперфилд» [Копперфилд (англ. Copperfteld) — можно перевести как «медные копи».], Чарлз Диккенс, — прочёл Билл. — Это что, из жизни шахтёров?

— О нет! Это классическое произведение, Билл! — воскликнул Дядюшка Нэнси. — Прекрасная книга о ранних годах викторианской эпохи.

— Как воняет весь этот хлам! — послышался недовольный гнусавый голос из-за спины Билла.

Билл обернулся и увидел того самого хиппи с Адской планеты, что пытался его поджарить!

Нет, это был не тот.

Хотя и похож как две капли воды на того самого хиппи, что стрелял в Билла и ранил Эллиота. У него были такие же длинные, перехваченные ленточкой волосы и клеши. Только этот покрепче и ростом повыше, лицо посерее и попрыщавее.

А поверх одежды этот шут гороховый натянул цветастое платье в стиле «му-му».

— Дерьмо, — упрямо повторил паренёк. Дикий анархический огонь горел в его глазах.

— Я, кажется, уже предупреждал, что в моём баре хиппи делать нечего, — ответил на это Дядюшка Нэнси.

— Ага, но, по-моему, это отличная книга, — мягко возразил Эллиот. — А вы какие предпочитаете?

Паренёк скрипнул зубами и возмущённо фыркнул. От него попахивало травкой. А изо рта пахло сильно и дурно, в том числе синтетической пищей.

— Я люблю... — с вызовом начал он. И выпалил:

— Порнуху!

— Ну что ж. — Билл спокойно хлебнул пивка. — Я тоже порнушку уважаю!

Тут парень схватил Билла за грудки.

— Не воняй, мужик! Это тебе никакая не порнушка или порнушечка, понял? А добрая старая порнуха!

— Понятно, мистер! — вмешался Эллиот. — Только зачем так обижаться!

В другой раз Билл, не задумываясь, учинил бы потасовку. Однако в женском платье драться неудобно — неприлично как-то, не по-женски. Да и платье порвать можно.

— Извини, старичок. Не хотел тебя обидеть. Выпьешь что-нибудь? Угощаю!

Парень все ещё нервничал.

— Ладно. Хорошо бы чего-нибудь покрепче.

— Покрепче — это формальдегид, что ли? — презрительно скривился Дядюшка Нэнси. — Отличная мысль, приятель, однако мы дерьма не держим.

Биллу как-то довелось попробовать формальдегида, и из этого опыта он вынес твёрдое убеждение, что данный напиток противопоказан даже мертвецам. Он замотал головой.

— Ох, Дядюшка Нэнси. Не надо о грустном. — Он был уже приятно пьян и бесконечно дружелюбен. — Мне так хорошо и весело, и всем того желаю. Почему бы тебе не угостить моего длинноволосого приятеля самым крепким напитком, который только найдётся в твоих кранах и бутылках?

— Сей секунд!

Бармен вытащил из-под стойки маленькую бутылочку с красной этикеткой. На которой было написано по-староанглийски — СТАРАЯ СМЕРТЬ.

А внизу мелким шрифтом была сделана приписка: Считаем своим долгом известить вас, что никому из живущих ещё не удавалось допить бутылку до конца.

— Я тоже хочу такую, — с тихой завистью алкоголика произнёс Билл.

— Третьим буду, — не отставал Эллиот.

— Это последняя, — отрезал Дядюшка Нэнси. — Но у меня есть ещё три бутылки напитка из молока яков, и я с удовольствием их с вами выпью. Мой любимый напиток в это время дня. — Он вытащил бутылочки, проворно их откупорил, одну схватил сам, а две другие выдал приятелям. — За здоровье яков! — провозгласил бармен и залпом осушил бутылочку.

Таких напитков Биллу ещё не приходилось пробовать: в желудке раздался приятный взрыв. Славно!

Глаза Билла увлажнились слезами радости. Он попытался выразить охватившее его чувство, но вместо слов изо рта вырвалось только громкое «Муууу!».

— Оп-па! — крякнул Дядюшка Нэнси, утирая невольные слёзы. — Настоящий напиток. То, что надо! Муууу!

Эллиот Метадрин смог сделать только маленький глоток. Хиппи презрительно улыбнулся при виде такой осторожности и единым духом вылакал свою порцию. Казалось, что из ушей у него повалил пар. Но парень ничуть не окосел — и не пал замертво, — лишь в глазах его вспыхнул дикий огонь. Реклама, ясное дело, наврала, как всегда.