По шаткой лесенке в комнату поднялся белобрысый вард и в недоумении остановился в дверях.
– Добрый вечер, путник, – сказал ему Гойдемир. – Я молился. Позволь, пусть каганец постоит перед образом, пока не догорит.
Но вард учтиво ответил:
– Я не хотел мешать твоей молитве. Сейчас я уйду и вернусь позже, когда ты закончишь.
Он закрыл за собой дверь, и раздались его шаги вниз по лестнице. Гойдемир в благодарность тихо сказал ему вслед:
– Благослови его, Ярвенна, он тоже в странствии.
Гойдемир закончил приношение осенних даров даргородской хозяйке, сказал все нужные слова, и обряд был завершен. Теперь наступила пора праздничного пира. В одиночку – какая это пирушка? Но нельзя было не почтить Ярвенну, не накрыть ради нее стол. Зато теперь Гойдемир ожидал возвращения рыцаря, чтобы позвать его отведать своего угощения. Он убрал со стола образок и разложил припасы: здоровенный кусок ветчины, каравай хлеба и десяток яблок.
Наконец вернулся и молодой рыцарь. Они с Гойдемиром назвались друг другу.
– Отведай со мной дорожного хлеба, – стал приглашать Гойдемир. – Ты мой гость. Сегодня праздник небожительницы Ярвенны, это трапеза в ее честь.
– Благодарю, – отозвался сьер Денел. – Вера не позволяет мне разделить языческую трапезу.
– Как же ты зовешь поклонение дивной, пресветлой Ярвенне язычеством? – с обидой спросил глубоко задетый Гойдемир. – Через вестников Вседержитель дает людям знать свою волю. Неужто ты думаешь, что мы отвергаем Вседержителя, когда чтим небожительницу Ярвенну?
– Да, отвергаете, – спокойно ответил Денел. – В некоторых землеописаниях Даргорода говорится, что вы забыли о Вседержителе и поклоняетесь богине-матери. Я знаю, что это ошибка, потому что занимался этой наукой. И все же вы чтите свою Эрвенн выше единого Творца. Вы приносите ей жертвы, как в диком и темном прошлом приносили жертвы пням на лесных полянах, делаете ее изображения, как делали идолов, вымышляете обряды, которых нет в писаниях, и подносите ей плоды и цветы. Когда до вас донеслась весть об истине, вы внешне приняли ее, а по духу остались язычниками. Вот почему – ты сам видишь – я не могу есть вместе с тобой эту пищу. – Вард указал на стол. – Она посвящена тобой твоей богине и лишена благодати Вседержителя.
У Гойдемира заныло сердце, как по возлюбленной: сьер Денел увидел, что он даже прижал руку к груди.
– Пища Ярвенны лишена благодати! – воскликнул он. – И это потому, что мы любим ее и поклоняемся ей больше, чем того требуют священные книги?
– Добавь, что она для вас превыше Творца, северянин, и ты выскажешься до конца, – подсказал рыцарь.
– Так, по-твоему, и весь Даргород лишен благодати, раз чтит Ярвенну как свою хозяйку и мать? – с нажимом спросил Гойдемир.
Но вард не смутился.
– Хочешь услышать от меня одобрение идолопоклонству? Все, что я могу сказать: вы еще не научились чтить Вседержителя, вас не спасет и обожествление одной из его вестниц. Живите во тьме и в глуши, кланяйтесь доске – таков и будет ваш удел среди прочих народов.
Гойдемир встал из-за стола.
– Ну, ладно. Хулу на Ярвенну я даром не спущу, поэтому давай с тобой биться.
Сьер Денел из Анвардена окинул богатыря-северянина любопытным взглядом:
– Ты равен мне родом?
– Да, я из старинного рода, – произнес даргородец. – У меня есть и меч, и доспех, и я знаю порядок честного поединка.
– Хорошо, – кивнул сьер Денел. – У меня нет оснований тебе не верить. Ты не похож на простолюдина, хотя, сдается мне, заражен суевериями вашего северного простонародья. Но если ты хочешь драться, давай не будем откладывать. Облачайся в доспехи – и пойдем.
– Пойдем, – сказал Гойдемир. – Или лучше откажись от своих слов, рыцарь. Не нравится – не ешь со мной, но подтверди, что Ярвенна – дивная и прекрасная хозяйка Даргорода. Не твоей же страны! – с явно просительной ноткой добавил северянин.
– Лучше бы ты принес своему народу истинную веру, чем потакать суевериям черни, – отрицательно покачал головой рыцарь.
Оба поединщика вышли на задний двор гостиницы. Даже если бы их и увидел с улицы случайный прохожий, все равно не осмелился бы помешать. Неприятели встали друг против друга. Сьер Денел отдал приветствие мечом, Гойдемир поклонился – каждый на свой лад. Поединок начали осторожно: кто его знает, какие хитрые извороты припасены у чужака. Они то сходились, пробуя защиту друг друга, то отшатывались подальше. Наконец первая жесткая сшибка: Гойдемир нанес, а сьер Денел отбил удар, в ответ перешел в нападение, но северянин спасся быстрым уходом вбок.
Перед началом схватки Гойдемир спросил варда: «Как дерутся по вашим правилам?» Рыцарь ответил: «Не следует наносить удары ногой или безоружной рукой, потому что так дерется уличный сброд, и это не подобает в поединке благородному человеку». Правило немного стесняло Гойдемира. Северяне, носящие тяжелую одежду и сапоги, умеют обходиться без ударов ногами, но то, что нельзя свободной рукой ни удержать, ни ударить соперника, было неудобно даргородцу.
Меч варда обрушился на Гойдемира рубящим ударом наискосок. Даргородец уклонился, поймал его клинок внизу, отбросил в сторону. Его собственный меч рванулся вверх по дуге. Был миг, когда его рука находилась на уровне виска противника почти горизонтально, обращенная ему в висок навершием меча. Тогда, вместо того чтобы занести клинок для верхнего удара, Гойдемир хватил варда навершием.
Конический шлем, украшенный гравировкой и позолотой, хоть и защитил голову рыцаря, но вард был оглушен. Он опустил руки, качнулся. Гойдемир отступил на шаг и быстро приставил острие меча к его горлу.
– Все, кончено дело!
Сьер Денел снова качнулся, помотал головой.
– Правила вынуждают меня признать твою победу, северянин. Этот удар был все-таки нанесен вооруженной рукой… хотя… – Он зажмурился от головокружения. – Хотя я, конечно, не ожидал такого.
Гойдемир убрал от него свой клинок.
– По условию поединка, я признаю небожительницу Эрвенн дивной и прекрасной хозяйкой твоего народа, – ровным голосом закончил Денел.
– Угу… – обронил Гойдемир. – Тогда и я доволен.
Сьер Денел не догадывался, что на самом деле даргородец расстроен едва ли не больше его самого. Поклоняясь Путеводительнице, Гойдемир подрался с путником; в день осеннего равноденствия затеял ссору. Он наизусть знал поучение Ярвенны, которое в Даргороде называется «праздничным»:
«На праздниках бои пусть у вас будут для потехи, а не для раздора. С кем ты в ссоре, с тем помирись перед игрищами, и тогда, если пойдешь биться с ним, состязайтесь как братья и друзья, а не как недруги. Когда веселишь себя вином, не давай вину помрачить твой разум и не становись буйным, не задевай соседа и родича, сидящего рядом, обидными словами и сам не впадай во гнев, чтобы не было между вами раздора».
Даргородец и рыцарь-вард вернулись в гостиницу молча. Гойдемир наскоро поужинал, уже не приглашая Денела разделить с собой хлеб, и нарочно раньше лег спать, отвернувшись к стене. Денел тоже поел один и, исходя из того, что комната не была рассчитана на двух постояльцев, лег на ту же кровать.
Только рассвет наконец избавил невольных товарищей по ночлегу друг от друга. Они наскоро простились и разошлись, выбросив из головы эту встречу.
Едва сьер Денел увидел Дайка в доме Гвендис, ему припомнился молодой даргородец. Но особой уверенности рыцарь не чувствовал. У Гойдемира было простое лицо без особых примет.
– Скажи, Дайк, ты в самом деле уверен, что эта драгоценность принадлежала падшим небожителями? – обратился сьер Денел к стоявшему перед ним бродяге.
– Да, – подтвердил Дайк.
Он стоял, уронив руки и чуть сутулясь. «Ясновидящий? – размышлял сьер Денел. – Во сне ему было указано место, где хранится сокровище. Но что это за выдумка о древних небожителях, которые жили на земле?! Этого нет в Священном писании. Это не противоречит писанию, но и не подтверждается в нем… Что же делать? – Рыцарь попытался собраться с мыслями. – Драгоценный камень, который небожители принесли в Обитаемый мир с небес! Смертные не имеют право владеть им, его нужно передать церкви. Но чего стоит свидетельство потерявшего память бродяги? Нельзя же вдруг объявить, что через сны полоумного Дайка нам открылась великая реликвия… Для начала надо показать камень надежному оценщику, как бы не оказался подделкой».
