— Может, и не станут. Может, мы сможем поговорить и что–нибудь из этого выйдет.

— Не думаю, — возразил Дун. — Тик со своими воинами не будет просто сидеть. Они хотят сражаться.

Лина подтянула колени к груди и положила на них подбородок. «Что–то хорошее, — думала она. — Какое хорошее деяние сможет все изменить?»

— Мы можем стать сталкерами. Все разом. Им не придется нас кормить, а мы сможем привозить им разные вещи.

— Мы не знаем, что и как делают сталкеры. У нас нет грузовиков. Или быков. Мы понятия не имеем, куда нужно ехать.

— Мы можем пообещать им, что будем выполнять всю самую тяжелую и грязную работу.

— Но это будет несправедливо! Почему мы должны ее выполнять? Нет, ничего хорошего в этом нет. — Дун встал, отряхивая со штанов сухую траву. — Я думаю, время упущено и уже ничего не получится.

Лина сидела и думала. Ей отчаянно хотелось найти ответ, но ответ к ней никак не приходил. У нее резко упало настроение, и вдруг навалилась усталость.

— Что ж, тогда мы должны постоянно быть начеку. Может подвернуться шанс. Мы должны его ждать. Не знаю, что еще нам под силу, — сказала Лина, но прекрасно понимала, как мала надежда.

К ее удивлению, Дун улыбнулся:

— Именно это говорил мне отец, когда я работал на Трубопроводе: «Всегда будь начеку». Тогда это был дельный совет. Думаю, и сейчас тоже. И потом, нам действительно ничего другого не остается.

Лина бросила огрызок на землю, присыпала его землей, и они направились к дому доктора. Дун остался на обед, вместо того чтобы идти к Партонам, а потом вернулся в гостиницу. Лина решила провести остаток дня в поисках выхода. Она уселась на подоконник и изо всех сил пыталась найти спасительную идею, но постоянно упиралась в одну из двух «стен»: сражаться (сражаться она не хотела) или уходить (уходить тоже не хотела). О стекло лениво билась муха. За окном ветер раскачивал виноградные лозы. «Думай, — говорила себе Лина. — Напрягись. Будь начеку». А потом вдруг заснула.

Наступило утро. Дун встал с мыслью о том, что готовиться надо ко всему. Поэтому он скатал одеяла, запаковал свои вещи. Все остальные сделали то же самое. Внизу, у ступеней, ведущих к парадному входу гостиницы, собирались эмбериты. Одни что–то агрессивно кричали, другие тупо смотрели в землю, пребывая в полном замешательстве. Между ними носился Тик, убеждая их проявить мужество, грудью встать на защиту своих прав, говоря им, что пришла пора выйти на бой. Его голос звенел, его слова вдохновляли людей, наполняли желанием сразиться с врагом.

Более половины эмберитов влились в ряды воинов. Одни держали в руках металлические стержни, вывороченные из стен в ванных комнатах, другие вооружились палками и камнями. И все двинулись в деревню.

Пошел и Дун. Утреннее, но уже жаркое солнце обжигало ему кожу, ветер ерошил волосы и трепал рубашку. В голове царил сумбур, сердце гулко колотилось о ребра. Тик и его воины с металлическими прутьями, кусками труб и осколками стекла в руках скандировали боевой клич: «Мы не уйдем! Мы не уйдем!» И все больше эмберитов подхватывали его, вступая на улицы Искры. В дверях и окнах появлялись сонные, изумленные лица — крики разбудили жителей деревни. Они кричали друг другу: «Смотрите, идут пещерные люди! Они идут в деревню!»

В Искру пришли все эмбериты. Никто не остался в гостинице, дожидаясь грузовиков, которые приедут, чтобы увезти их в Пустые Земли. Всем хотелось знать, чем закончится противостояние.

Они вышли на площадь и встали плотной группой. Воины кричали, все нервно оглядывались, а некоторые укрывались в дверных арках и за деревьями, боясь того, что могло произойти, не решив, хотят они принимать в этом участие или нет.

Голос Тика перекрывал все остальные:

— Жители Искры! Мы отказываемся уходить! Мы здесь для того, чтобы высказать наши требования. Если вы не примете их, мы будем сражаться!

— Мы будем сражаться! — прокричали воины.

Из боковой улочки выбежал Бен Барлоу, поднялся по ступенькам, ведущим к двери ратуши, повернулся к толпе эмберитов и закричал:

— Что вы здесь делаете? Это возмутительно! Вы уходите сегодня, уходите навсегда!

— Мы не уйдем! — ревела толпа.

— Уилмер! Мэри! — позвал Бен своих товарищей.

— Немедленно уходите! — закричали они, поднявшись на площадку у двери. — Возвращайтесь к гостинице!

Они спустились к толпе и попытались вытолкать эмберитов с площади, но их было слишком много. Бен подскочил к Тику, чтобы остановить его, но Тик ударил его металлическим стержнем, и Бен отпрянул, схватившись за руку, по которой пришелся удар. Никто не ожидал, что эмбериты вооружены.

Дун стоял в стороне от толпы. Он чувствовал, что еще чуть–чуть — и ситуация окончательно выйдет из–под контроля. Все это пугало: крики, оружие, толпа людей, злость и страх на их лицах. «Может, — подумал Дун, — деревенские власти согласятся обсудить наши требования. Может, мы сможем поговорить и все наладится?» Но он видел, что здравому смыслу едва ли удастся взять верх.

— Вот наши требования! — прокричал Тик. — Слушайте внимательно!

Но Бен закричал сам:

— Мы вас уже наслушались! И больше не желаем говорить с вами! Никаких разговоров! Никаких требований!

От этих слов Дуна охватила ярость. Он более не мог оставаться сторонним наблюдателем. Вскочив на стоящую рядом скамью, он заорал во всю мощь легких:

— По крайней мере, выслушайте нас!

Его крик привлек внимание Чаггера, который находился в паре шагов. Он бросился на Дуна, но тот увернулся от его рук и услышал, как Бен крикнул: «Схватите этого мальчишку!» На него надвинулись сердитые лица, протянулись руки, чтобы схватить его, но Дун успел развернуться и побежал.

Но он не убежал далеко. Он хотел увидеть все, что происходило на площади. Выскочив на дорогу, он метнулся за ратушу, где у черного хода стояло несколько мусорных ящиков. Оглянувшись, он убедился, что его никто не преследует. С площади донесся рев толпы, потом чей–то крик. Что случилось? Дун хотел это знать.

Он надавил плечом на дверь черного хода. Она легко открылась, и Дун проскользнул внутрь. Холл вел в переднюю часть ратуши.

Справа он увидел лестницу. В ратуше не было ни души. Дун взбежал по ступенькам и оказался в башенной комнате.

Это была квадратная комната, с окнами в каждой стене. В центре стоял стол, вокруг него — стулья с прямыми высокими спинками. Внизу лежала площадь, запруженная людьми. Шум напоминал рев водопада. Тик стоял перед толпой. Дун видел его макушку — волосы блестели, как мокрый черный камень, на солнце сверкал металлический стержень.

Прямо под Дуном находились ступеньки ратуши, на которых стояли три деревенских лидера. Справа окна закрывали ветви громадной сосны, которая росла рядом с ратушей.

Место он нашел идеальное — видно все, что происходит, и слышно благодаря открытым окнам. А кроме того, находясь здесь, он избегал выбора: сражаться ему или нет. С одной стороны, он чувствовал укол вины, с другой — облегчение. Мысль о том, что придется принять участие в кровавом сражении, приводила его в ужас.

На площадке у двери Бен Барлоу (Дун узнал его по вьющимся седым волосам) яростно размахивал руками. Мэри Уотерс и Уилмер Дент стояли за его спиной. Мэри старалась ухватить Бена за руку, но тот вырвался и рупором приложил ладони ко рту.

— Мы не потерпим угроз! — прокричал он. — Это наша деревня, мы ее построили, мы в ней живем! — Он кричал так громко, что иной раз срывался на визг. — Вы должны уйти!

Толпа загудела, подалась вперед. Облака набежали на солнце — огромная тень накрыла площадь.

— Вы можете попытаться нас заставить! — прокричал Тик. — Но мы пришли сюда, чтобы остаться!

Казалось, воздух шевелился от злобы. Или просто дул ветер? Все пришло в движение: облака неслись по небу, ветви деревьев мотало из стороны в сторону, эмбериты потрясали металлическими стержнями, палками, осколками стекла. Над крышей башни хлопало и рвалось с флагштока черное полотнище с оранжевыми точками.