Сэм Маклин! Это имя вызвало бурю чувств, которые, вырвавшись из-под контроля, овладели ее душой. Однако мысль о том, чго она носит под сердцем ребенка собственного брата, вытеснила все остальное. Почувствовав отчаяние, Саммер всхлипнула и стукнула себя кулаком по животу.

Но вспышка эмоций вскоре угасла. Саммер стало немного стыдно за себя, и она замерла, низко опустив голову. Неожиданно девушка ощутила неприятное чувство тошноты. С каждой секундой ей становилось все хуже и хуже. Торопливым движением Саммер выдвинула стоявший под кроватью ночной горшок, и в тот же момент ее вырвало.

Совершенно ослабевшая и бледная как мел, она прислонилась к стене и, лишь постояв так несколько минут, смогла кое-как добраться до кровати, раздеться и лечь.

Голова, однако, работала с необычайной ясностью. Ей вдруг предстали в новом свете многие обстоятельства жизни ее семьи. Итак, мать ее влюбилась в Сэма Маклина, когда ее собственный муж был на войне. Когда он вернулся, она переехала с ним в Пини-Вудс, считая это своим долгом. Мама часто плакала, хотя отец любил ее. И Саммер он любил. Она помнит, как он брал ее на колени и шептал на ухо что-то ласковое и нежное. Как могла мама поступить так по отношению к нему, да и по отношению к своей дочери тоже?

Минуты складывались в часы, а Саммер все лежала почти неподвижно на кровати. Ярко освещенная солнцем комната постепенно погрузилась в сумерки, а затем стала совсем темной, такой же, как и мысли Саммер. Понимание сути произошедшего с ней принесло еще большую боль и отчаяние. Всего несколько месяцев назад она даже не подозревала о существовании Слейтера. Затем умерла мама, она неожиданно для себя оказалась здесь, и Слейтер ворвался в ее жизнь, полностью овладев ее душой и телом. Его ласки и поцелуи вскружили ей голову, лишив способности здраво оценивать собственные поступки. Она так сильно и безрассудно увлеклась им (слово «полюбила» Саммер не решилась произнести даже мысленно), что забыла и о христианских заповедях, и о моральном долге девушки сберечь себя для мужа.

Но ведь они думали и о будущем, и о семье, которую хотели создать, а не просто предавались наслаждениям. Эта мысль вызвала в Саммер что-то похожее на обиду. Почему Господь так жесток» наказал их? Разве в Библии где-нибудь сказано, что отвечать придется и за чужие грехи? Почему всесильное и всезнающее провидение не помогло им со Слейтером узнать раньше, кто они такие? Неужели она совершила грех, который не подлежит прощению? Впрочем, еще есть надежда, что она не совсем наказана. Ведь был пока лишь один пропуск в ее месячных. Но этот утешительный довод пришлось тут же отбросить. Ее самочувствие в последние дни говорило отнюдь не в его пользу. Притворяться, что все хорошо, когда на самом деле все плохо, ни к чему! Она сама себя обманывает.

Утомленная всеми этими размышлениями, Саммер закрыла глаза, а когда открыла их вновь, было уже утро. Разбудил ее, как стало ясно, стук в дверь.

— Откройте, — донесся голос хозяина гостиницы. — Я принес вам завтрак.

Саммер подняла голову и тут же поняла, что неприятное чувство тошноты опять вернулось к ней. Перед глазами все поплыло.

— Оставьте еду в холле, — с трудом отозвалась она.

— Я должен еще забрать горшок, — настаивал Грейвс.

— Я выставлю его за дверь, — повысила голос начинающая терять самообладание Саммер.

Она испытала нечто похожее на радость, услышав звук удалявшихся тяжелых шагов. К тому же она смогла справиться с тошнотой и, расслабленно откинувшись на спину, возблагодарила судьбу за то, что желудок ее на этот раз оказался пуст.

Бульдог прискакал в город около полудня. Он устал и был слегка раздражен. Стояла нестерпимая жара, к тому же старый ковбой вообще не горел желанием встречать кого бы то ни было, болтаясь по окрестностям. Безрезультатно прождав Слейтера с Саммер не то три, не то четыре дня, он решил ехать в Бурлесон к владельцу ранчо, который каждый год перегонял свой скот вместе с их стадами. Глядишь, удастся что-нибудь разузнать и не придется мотаться туда и обратно.

Гамильтон за то время, что Бульдог здесь не был, значительно разросся. Приятным сюрпризом было появление в городе аккуратно обшитой досками церкви, в которой уже служил молодой худощавый священник. Так что цель его поездки была достигнута. Оставалось только побездельничать денек-другой в ожидании жениха и невесты. Бульдог решил воспользоваться услугами платной конюшни, а заодно и расспросить там, не приезжал ли кто-нибудь с ранчо Кип.

— Нет. Однако приезжал Джесс Фарстон в той шикарной двуколке миссис Маклин, — ответил первый же встреченный там кучер, хитро поглядывая на ковбоя в ожидании дальнейших вопросов.

— Мне нет никакого дела до миссис Маклин и ее проклятой коляски! — рассердился Бульдог. — Я жду Слейтера и его невесту, которые должны приехать сюда, чтобы обвенчаться.

Несказанно удивленный тем, что в округе остался еще человек, не знающий главных новостей, кучер с удовольствием начал их обстоятельно пересказывать.

— Я сам разговаривал с одним из солдат, и он рассказал, что Трэвис застрелил свою мамашу. Трэвис стал хвалиться, будто видел в горах труп Слейтера с выклеванными уже стервятниками глазами, и в результате поссорился с Джессом. Вот женщина и влезла между ними. Том Трелор, главный помощник Джесса, снес Трэвису выстрелом полголовы. Но это еще не все. Солдат сказал, что Слейтер ранен, тяжело ранен… — Кучер замолчал и посмотрел в лицо Бульдогу, готовясь сообщить самое главное. — Ты вроде говорил, что Слейтер должен приехать сюда с той девушкой из Пини-Вудс? Да? Ну… тем более тогда непонятно, почему она приехала в Гамильтон с Джессом Фарстоном. На днях он устроил ее в гостинице.

Бульдог чуть не проглотил свою табачную жвачку. Ни слова не говоря, он развернул свою лошадь и поехал в направлении главной улицы. Гордый тем, что именно он сообщил важную новость, обескуражившую даже заезжего ковбоя, кучер самодовольно улыбнулся и подтянул брюки.

Бульдог был в гостинице уже через несколько минут.

— Грейвс! — зарычал он, врываясь в коридор. — Где же ты, черт тебя возьми?

Толстяк семенящей походкой выскочил из боковой комнаты, утирая нос рукавом.

— Чего тебе надо? Комнату? Есть свободная.

— Плевал я на твою проклятую комнату! Мне необходимо знать, здесь ли сейчас мисс Кайкендал.

Грейвс только вздохнул и уставился на дверь салуна.

— Ну так здесь она или нет? — вновь заревел ковбой, хватая регистрационную книгу. О том, что он ровным счетом ничего не мог в ней прочитать, Бульдог вспомнил лишь потом.

— Ее имя там не вписано, — сказал Грейвс.

— Мне неинтересно, кто тут у тебя вписан, кто нет, глупая твоя голова! Я спрашиваю, здесь ли она?

— Тебя не касается, кто останавливается в моей гостинице.

— А я, мерзавец, хочу разобраться именно в этом!

Грейвс сделал было движение, чтобы загородить дорогу на лестницу, но, взглянув в лицо Бульдога, пожал плечами и отошел в сторону. В конце концов ему все равно. Он делает то, что ему было велено. Пусть эти ребята сами разбираются между собой. Он с удовольствием за этим понаблюдает. Это будет великолепное зрелище: Джесс Фарстон и Слейтер Мак-лин, дерущиеся за ту маленькую штучку!

Саммер, которая увидела Бульдога из окна, поначалу не поверила своим глазам. Она уже успела забыть, что с неделю назад старого ковбоя послали в город. А ведь это казалось таким важным тогда… Он должен был удостовериться наверняка, имеется ли в Гамильтоне священник, а если нет, привезти такового из Барлесона или даже из Джорджтауна. Саммер охватил ужас, кровь прилила к вискам, внутри похолодело. Она отпрянула от окна и прижалась к стене.

Через несколько секунд, которые показались ей вечностью, девушка услышала тяжелые шаги на лестнице. Бульдог принялся колотить во все двери подряд, выкрикивая ее имя. Время от времени кто-то открывал и ругался на низкорослого, кривоногого ковбоя, а тот в ответ тоже выкрикивал нечто неприличное. Удары по двери ее собственного номера гулко отозвались в сердце. Девушка прекратила даже дышать. Время будто остановилось.