Я на мгновение задумался.

– Возможно, – ответил я и потер руками глаза.

Адреналин, поддерживавший меня, иссяк, и теперь я был полностью истощен. Я так устал, что даже не испытывал чувства облегчения от того, что мы наконец нашли пляж. А еще мне жутко хотелось курить. Я уже много раз порывался зажечь сигарету, но боялся, что запах дыма выдаст нас.

Франсуаза, казалось, читала мои мысли.

– Если хочешь курить, кури, – улыбаясь, сказала она. Наверное, в первый раз кто-то из нас троих улыбнулся после ухода с плато. – С этой стороны перевала нет никаких полей.

– Да, – добавил Этьен. – Никотин… Это помогает.

– Хорошо сказано.

Я закурил и пополз обратно к краю утеса.

Если, рассуждал я, вода падает в озеро уже тысячу лет, тогда в скале, наверное, образовалась выемка, достаточно глубокая, чтобы туда можно было прыгнуть. Но если остров возник сравнительно недавно, лет двести назад, – скажем, как результат вулканической активности, – тогда глубина озера недостаточна для прыжка.

– Но откуда мне знать? – спросил я сам себя, медленно выпуская дым.

Франсуаза посмотрела в мою сторону, решив, что я обращаюсь к ней.

Камни в воде были гладкими. Деревья внизу – высокими и старыми.

– Ладно, – прошептал я.

Я осторожно встал. Одну ногу поставил в двух-трех сантиметрах от края утеса, а другую – чуть подальше, для устойчивости. Я вспомнил, как собирал авиамодели «Эйрфикс», набивал их ватой, обливал спиртом, поджигал и запускал из окна верхнего этажа своего дома.

– Ты собираешься прыгать? – нервно спросил Этьен.

– Нет, просто хочу получше все рассмотреть.

Снижаясь, самолеты сначала отлетали от стены, а затем летели обратно. Приземляясь, они взрывались и распадались на множество клейких пылающих осколков. Место приземления всегда оказывалось ближе к стене дома, чем я предполагал. Расстояние было трудно рассчитать: самолетам всегда требовался более сильный, чем я думал, толчок, чтобы они не упали на ступеньки крыльца или на голову человека, решившего подойти посмотреть на разлетавшиеся в воздухе языки пламени.

Я прокручивал в памяти это воспоминание, когда во мне неожиданно произошла какая-то перемена. На меня накатило чувство, напоминавшее скуку, – какое-то странное безразличие. Я вдруг ощутил неимоверную усталость от этого трудного путешествия. Слишком много усилий, слишком много потрясений и неопределенности. И усталость возымела свое действие. На несколько важнейших мгновений она избавила меня от страха перед тем, что последует. С меня было довольно. Я лишь хотел, чтобы все закончилось быстрее.

Так близко и так далеко…

– Прыгай, – услышал я звук собственного голоса.

Я немного помедлил. Мне было интересно, правильно ли я расслышал себя. А затем я сделал это. Я прыгнул.

Все происходило как при обычном падении. У меня было время о чем-то подумать. В моей голове пронеслись глупые мысли: как моя кошка однажды соскочила с кухонного стола и приземлилась на голову и как я один раз неправильно рассчитал прыжок с вышки и ударился о воду, будто о дерево. Не о бетон или металл, а именно о дерево.

А потом погрузился в воду. Моя майка задралась на груди и скомкалась на шее. Через несколько секунд я вынырнул на поверхность. Озеро оказалось настолько глубоким, что я даже не коснулся дна.

– Ха! – заорал я, бешено колотя руками и не думая о том, что меня может кто-то услышать. – Я жив!

Я посмотрел вверх и увидел свесившиеся с утеса головы Этьена и Франсуазы.

– Ты в порядке? – крикнул Этьен.

– Я отлично! Лучше не бывает!

Тут я почувствовал в руке какой-то предмет. Я по-прежнему держал сигарету. Ее табачная часть оторвалась, но насквозь сырой и покрытый никотиновыми пятнами коричневый фильтр остался у меня в руке. Я засмеялся:

– Охренительно! Бросайте мешки вниз!

Я сидел на покрытом травой берегу озера, болтал ногами в воде и ждал, когда прыгнут Этьен и Франсуаза. У Этьена возникли психологические трудности, и он пытался взять себя в руки, а Франсуаза не хотела прыгать первой и бросать его наверху на произвол судьбы.

Парень появился как раз в тот момент, когда я зажигал другую сигарету вместо испорченной во время прыжка. Он вышел из-за деревьев в нескольких метрах от меня. Если бы не черты его лица и не окладистая борода, я бы даже не подумал, что передо мной белый человек. У него была темная, как у жителя Азии, кожа, хотя ее бронзоватый отлив говорил о том, что когда-то она была белой. Из одежды на нем были лишь синие рваные шорты, а на шее у него висело ожерелье из ракушек. Борода не позволяла точно определить его возраст, но вряд ли он был старше меня.

– Ха, – обратился он ко мне, наклонив голову, – довольно быстро для духа. Ты решился на прыжок всего через двадцать три минуты. – У него был явно британский акцент. – Мне в свое время понадобилось больше часа. Но я был один, поэтому мне было труднее.

Я прикрыл рукой глаза и лег на спину. Сквозь шум водопада до меня донесся безжизненный голос Этьена, сообщившего, что он сейчас прыгнет. Он не мог видеть появившегося из-за деревьев парня. Я не удостоил Этьена ответом.

– Ты в порядке? – услышал я вопрос. Парень направился ко мне, и трава зашелестела под тяжестью его шагов. – Извини, мне стоило… Ты, наверное, совсем ошалел.

«Ошалел?» – спросил я сам себя.

– Вовсе нет. Я, наоборот, расслабился.

Полностью расслабился. Я сейчас парил над землей. И чувствовал, как сигарета между пальцами, тлея около руки, согревает кожу.

– Кого ты назвал духом? – пробормотал я.

Над моим лицом появилась тень – парень склонился надо мной, чтобы посмотреть, не потерял ли я сознание.

– Ты что-то сказал?

– Да.

Этьен пронзительно кричал во время прыжка. Плеск при его погружении слился с шумом воды, и этот звук был похож на шум винтов вертолета.

– Я спросил, кого это ты назвал духом?

Парень чуть помедлил с ответом:

– Ты уже бывал здесь раньше? Я что-то не узнаю тебя.

Я улыбнулся:

– Конечно, я бывал здесь. Во сне.

Бомбы. Вещмешки. Затворы. Вьетконговцы. ДМЗ. Пропавшие без вести. Убитые в бою. Духи. Дух – только прибывший во Вьетнам.

Откуда я все это знаю?

Я смотрел «84 Чарли Мопик» в 1989 году. Я смотрел «Взвод» в 1986-м. Мой приятель Том спросил меня: «Рич, хочешь посмотреть „Взвод“?» – «Хочу», – сказал я. Он усмехнулся: «Ты долго будешь искать девчонку, которая согласится пойти с тобой на это». Он всегда отпускал подобные шутки: для него шутить – что дышать. «Взвод» мы смотрели в «Суисс-коттедж Одеон», зал номер один, год 1986-й.

Однажды в 1991 году я стоял в зале ожидания аэропорта, подыскивая что-нибудь, что помогло бы мне скоротать долгий полет в Джакарту. «Эрик Ластбадер?» – предложил Шон, но я покачал головой. Перед моим мысленным взором стояла картина: Майкл Герр отправляет донесения. Часы пролетели незаметно.

Дух? Да, хоть и иду я долиной смерти, не убоюсь я зла, ибо я самая злобная сволочь в этой долине.

Дух?

Где?

Мы шли по лесу следом за парнем. Пару раз мы пересекли петлявший в джунглях ручей, который вытекал из озера под водопадом. Иногда на нашем пути попадались поляны. На одной из них дымился костер, вокруг которого валялись обугленные рыбьи головы.

За время пути мы почти не разговаривали. Парень лишь назвал нам свое имя – Джед. Остальные наши вопросы он оставил без ответа.

– Проще поговорить обо всем в лагере, – объяснил он. – У нас к вам столько же вопросов, сколько и у вас к нам.

На первый взгляд лагерь мало чем отличался от того, каким я его себе представлял. Большая расчищенная пыльная площадка, которую окружали напоминавшие ракеты деревья и самодельные бамбуковые хижины. Лагерь сильно смахивал на обычные для Юго-Восточной Азии деревушки, которые я повидал во множестве, и общее впечатление чуть-чуть портили несколько брезентовых палаток. В противоположном конце стояло сооружение побольше – длинный дом. Около него снова появлялся вытекавший из озера под водопадом ручей. Он огибал дом, а также край площадки. Судя по отвесным берегам, ручей специально отвели подальше.