— Хватит! — рявкнул Буллиган. — Вы оба! Прекратить пререкаться! Чтобы я больше ни звука не слышал на тему конфликта поколений «до нейролингвы» и «после»! У вас есть задача! И вы оба, совместно, используя реально накопленный опыт, — Буллиган кивнул в сторону Идзуми, — и самые крутые из существующих когнитивных технологий, — шеф показал на Роджера, — должны добыть мне голову Алекса Хоффмана! То есть доказательства его причастности к разработке проекта «Кибела»! Так что за мной, в аналитический отдел! Оба! Быстро!

4 августа 2054 года, 10:34:21

Буферная зона

Клиника доктора Просперити

Я содрал очки и контакты с рук, несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь унять тошноту. Подключения к нейролингве оказались для меня пыткой похуже боли от сожженной по всему телу кожи. Доктор Просперити намеревался превратить меня в двадцатипятилетнего блондина точно к сроку.

— Еще инъекцию, доктор Павлов? — поинтересовался агент Нимура.

Доктор Просперити покачал головой:

— Нет, больше нельзя. Замедлится процесс роста кожи.

— Сделайте мне укол! — прохрипел я.

— Невозможно, — хирург подошел к прозрачной матрице, куда выводились показания от пятидесяти шести различных датчиков на моем теле. — Мы должны успеть в срок. Если вы не успеете что-то просмотреть — это можно сделать после. Но если к десятому числу не вырастет кожа…

Чувство было такое, что я вот-вот вывернусь наизнанку. Виски разрывало от боли, желудок надрывали спазмы, сердце колотилось так, что я едва мог дышать, хватая воздух ртом.

— Угроза инсульта, — заметил один из ассистентов доктора Просперити, постучав ногтем по одному из указателей на матрице. — Уровень внутричерепного давления…

— Помолчите, — сердито оборвал его хирург и обратился к Нимуре: — Вы можете как-то сократить объем закачиваемой в его голову информации?

Нимура покачал ушастой головой:

— Аналитики и так делают все возможное. Они монтируют данные «Большого брата», оставляя только самое главное…

— Неужели информации о Громове так много? — с сомнением поморщился доктор Просперити.

— Нет, но есть другая проблема, — Нимура показал на календарь. — Евгению Климову двадцать пять лет. Значит, события как минимум последних двадцати он должен помнить. Он должен знать, как выглядят хайтек-школы Норфолк и Биогеника, где он, по легенде, учился. Он должен ориентироваться в событиях культуры, политики и спорта. Он должен…

— Бросьте, — перебил его хирург. — Если вы спросите меня, что произошло за последние двадцать лет в культуре, политике и спорте, я вам не отвечу. Потому что мне дела нет до этих вещей. Вы можете ограничиться только данными по его профессии — нейролингвистике. Все остальное его могло просто не интересовать.

— Маскировка должна быть идеальной! — возразил Нимура. — Иначе Громов его очень быстро раскусит! Надеюсь, вы понимаете, что мы имеем дело с чрезвычайно умным подростком!

Я немного отдышался и вступился за Нимуру:

— Они правы. Чтобы Громов мне доверял — мы должны говорить на одном языке. Я имею в виду ментальную составляющую. Необходимо подружиться с ним. По-настоящему. Мне придется запихать себе в голову весь культурный слой, в котором он живет, чтобы понять, как он думает, и полноценно прогнозировать его поведение. Между ним и Аткинсом есть колоссальная разница. Подросток из тридцатых годов и подросток из пятидесятых — отличаются друг от друга на целую эпоху. Поэтому вы должны придумать средство, чтобы я мог… Восстанавливаться во время сна. А пока, — я повернулся к своему помощнику, — увеличьте содержание анаболика в белковой смеси… на десять процентов. Это не затормозит процесс роста кожи и, может, немного притупит головную боль.

Доктор Просперити скрестил руки на груди, нахмурился и уставился в пол. Некоторое время он напряженно думал.

— Я поговорю с биохимиками, попрошу их смешать какой-нибудь гормональный коктейль, который одинаково бы подходил и для физического восстановления организма, и для реабилитации мозга после каждой основательной прожарки, которой вы его подвергаете.

С этими словами он ушел.

Нимура вопросительно посмотрел на меня:

— У вас есть силы продолжать сегодня? Или…

— Пока не знаю, — ответил я. — Отвезите меня к морю. Может, мне станет лучше на воздухе.

Нимура послушно начал переводить все приборы, прикрепленные к моему креслу, в автономный режим.

— Непросто таскать на себе целый реанимационный кабинет, — мрачно пошутил я.

— Ничего, скоро вы его сбросите, как змея старую кожу, — пообещал агент.

Он включил мотор моего кресла, встал на подножку и аккуратно вырулил из лаборатории.

Мы проехали через клинику и двор к длинному прогулочному пирсу, который тянулся до самого края кораллового рифа, образовавшего остров Просперити.

На деревянной платформе, в самом конце пирса, в каталках уже сидела парочка мумий вроде меня. Одна мумия в бинтах, вторая в комбинезоне — резервуаре для питательной белковой пены, которую использовали для быстрого восстановления кожных покровов. Обе мумии тупо таращились на воду.

Мы заняли место в уголке, за одним из крайних столбов. Я тоже тупо уставился на волны, разглядывая стайку рыб, кормившихся у края рифа.

— У вас уже сложилось какое-нибудь мнение о Громове? — спросил Нимура. — Информацию о нем вам давали в первую очередь.

— Видите ту рыбку? — я показал на сине-желтую рыбу-бабочку. — Как, по-вашему, мы можем прогнозировать ее поведение, не зная, какая здесь вода, когда бывают приливы и отливы, какая пища для нее тут имеется, какие повадки у ее стаи?

— Нет, не можем, — Нимура подошел к самому краю и заглянул в воду, потом повернулся ко мне. — Вы хотите сказать, что без данных о культурной и социальной среде Громова не можете сказать о нем хоть что-то определенное?

— Могу сказать, что у него два уха, два глаза, рост метр семьдесят, а будет приблизительно метр восемьдесят пять, вес килограммов шестьдесят пять и большие способности к программированию.

— Ясно, — усмехнулся Нимура. — Доктор Павлов, я хочу сказать вам… Мистер Буллиган предупредил меня, что вы скорее всего рассчитываете вести какую-то свою игру. Что вы, вероятно, преследуете собственные цели, помогая нам. Возможно, захотите узнать больше о смерти Роберта, кто в этом виноват и так далее. Одним словом, если у вас есть подобные планы — вы можете просто сказать нам, что вам нужно, и любая ваша просьба будет удовлетворена.

— А вы знаете, кто убил Роберта? — спросил я чуть насмешливо. — И готовы сказать об этом мне? У вас есть доказательства?

— Смерть Роберта Аткинса стала ударом для нас всех, — Нимура кашлянул в кулак. — И она осталась тайной. Скажу вам откровенно. В этом вопросе мы тоже рассчитываем на вас. Что вы сможете понять мотивы его поведения. Почему он поехал в горы, почему решил спуститься по склону… Чем он жил последний год? Ведь он практически не покидал Рободом.

— Роберт спроектировал и построил Рободом именно для того, чтобы его не покидать, — буркнул я. — Это было единственное место, где он чувствовал себя комфортно. В безопасности.

Нимура чуть помолчал. Потом начал нерешительно мяться с ноги на ногу. Наконец решился спросить:

— Скажите… Правда, что Роберт собирался жениться на Хелене Наварро?

Я зажмурился от боли, пронзившей левую сторону моей груди, как раскаленная игла. Спустя секунду боль отступила, словно иголку вынули.

— Нет. Они были просто друзьями, — ответил я. — Хелена заботилась о Роберте.

— Но… Она же сама сказала, что…

— Если бы Хелена не жалела Аткинса, возможно, у них что-то и получилось бы, — сказал я. — Но она жалела, а Роберт не хотел, чтобы его жалели. Извините, Нимура, мне трудно говорить… Физически.

— Да-да! — встрепенулся агент. — Простите, что пристаю с вопросами. Дайте мне знать, когда захотите вернуться в клинику.