– Ничего себе, – удивился Бахрушин, – они бы еще Саддама Хусейна привезли, Аслана Масхадова и всех остальных. Пусть посмотрели бы, может, тогда всем расхотелось бы…

– Брось ты, Леонид Васильевич, не расхочется им никогда! Ладно, я побежал, я и так тебе много наговорил. А своему Рублеву, если увидишь, передай привет. Мужик он – что надо, я скажу тебе честно, положа руку на сердце.

– Я и без тебя знаю, что мужик он хороший.

– Только, жаль, не гибкий.

– Ты хочешь сказать, Брагин, что Рублев не прогибается?

– Можно сказать, и так.

С портфелем в левой руке, помахивая правой, Брагин заспешил по длинному коридору, застланному красной ковровой дорожкой. Бахрушин постоял несколько мгновений, глядя в спину быстро удаляющемуся Брагину.

«Надо, все-таки, позвонить Борису Ивановичу, узнать, что да как. И вообще, какого черта он! – Бахрушин уже стал сердиться на себя за то, что устраивал Рублева, а тот на все наплевал, избил какого-то японца и преспокойненько ушел, махнув рукой на все старания Бахрушина. – Ладно, увижу – скажу. Все скажу, что думаю».

Хотя, в душе Бахрушин был убежден совершенно в другом. И если Рублев поступил именно так, как он поступил, то другого выхода у него не имелось.

"А я? Я? – принялся терзать себя вопросами Бахрушин. – Раздумываю, мучусь, пойти к начальству или нет, доложить, не доложить, кому от этого будет плохо, кому хорошо, кто на этом сможет погреть руки, а кого этот огонь обожжет…

А Рублеву все просто: не понравился кто-то, так он сразу – бряк в глаза! Сволочь, мол, ты, подлец… Но ясность уже есть. Да, надо идти, надо докладывать", – уже, наверное, в сотый раз сказал себе полковник Бахрушин.

Тем не менее, к начальству он не шел, продолжая просчитывать всевозможные варианты, строить гипотезы. Единственное, что полковник Бахрушин и капитан Альтов смогли выяснить наверняка, так это то, что в Иркутск через две недели собирается ехать генерал Пивоваров с какой-то плановой проверкой. И еще, там же, возле Иркутска, российско-японский университет как раз в это время проведет конференцию, на которой будут присутствовать представители религиозных сект как с японской стороны, так и с нашей. И даже будут представители печально известной секты «АУМ синреке», запрещенной в Японии.

Бахрушину не хватало нескольких веских доказательств – одной-двух деталей, – для того, чтобы двинуться к начальству. И Бахрушин их упорно искал.

– Послушай, парень, так может, ты расскажешь, что, собственно говоря, стряслось и от кого вы убегаете? – Борис Рублев придвинулся к Роману Богуславскому.

Парень уже немного успокоился, но, тем не менее, пальцы подрагивали. И Рублев это видел. Девушка плакала, но несильно. Слезы катились по ее бледным щекам, а Марина по-детски размазывала их ладонями.

– Да вы, вот.., письмо моего деда прочтите, – Роман вытащил из кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги.

– Сам прочти, – ответил Рублев.

– Я уже это читал двадцать раз.

– Ну, тогда расскажи что к чему.

И Роман принялся объяснять то, что было ему известно раньше, и то, что стало для него неожиданным открытием. Борис Рублев слушал, нервно курил, глядя то на дрожащие пальцы Романа, то, вдруг, начинал осматриваться по сторонам.

– Погоди, молодой человек, так ты говоришь, там сектанты?

– Сектанты, – ответил Роман, – и у них очень много оружия.

– А ты откуда знаешь про оружие? – спросил Комбат.

– Я видел, как выгружали ящики.

– Ящики с оружием?

– Да, и с оружием. Они за нами погнались, и я на машине… Схватил Марину и…

И Комбат уже примерно представлял, как этот молодой сухощавый парень угонял КамАЗ с бетономешалкой, как машина застряла в грязи и парень с девушкой, словно загнанные звери, бежали по сопкам, по тайге, по грязи к реке.

– А куда вы, собственно, бежали? – задал он вполне резонный вопрос. – На реке же могло никого не быть. А то, что вы встретили нас, это случайность.

– Не знаю. Я просто не хотел оставаться там, и мне надо было добраться до людей, чтобы передать послание деда.

– Так ты говоришь, твой дед – академик?

– Да, академик. У него куча всевозможных премий. Он очень известный человек.

– И что, его заставляют делать какую-то дрянь?

– Вот, он пишет о каком-то страшном вирусе, который может уничтожить все славянское население.

Комбат слушал и не верил. Ему казалось сказкой, что какой-то вирус, может уничтожить белых людей, что вот, сейчас, здесь, в Прибайкалье, секта каких-то сумасшедших, притащив из Москвы ученых, создает эту дрянь. И с помощью ее… – дальше Комбат терялся в догадках, что собирается делать главарь секты.

– А для чего этот вирус нужен? – спросил у Романа Комбат.

– Дед пишет, что это очень страшное оружие.

– Оружие, говоришь?

Как любой офицер, Комбат знал, что существует, кроме химического оружия, и бактериологическое. Но сталкиваться с ним ему никогда не приходилось.

– Что же делать? – подумал Рублев.

– Надо сообщить властям, надо позвонить в Москву.

– Резонно, – заметил Комбат. – Вот, прямо отсюда, прямо с берега этой реки, взяли и позвонили в Москву и сказали. Кому надо сообщить? – спросил он у Романа.

– Не знаю, – замялся парень, – он действительно не знал, кому следует сообщить о том, что здесь происходит.

– Ладно, надо добраться до телефона, отделаться от беглых заключенных, сдать их властям и оттуда, может быть, позвонить в Москву.

– В поселок нельзя идти, – снова сказал Роман. – Нельзя! Там нас схватят сразу же. Схватят и уничтожат.

– Как это – уничтожат?

– Забьют палками. Учитель скажет – и забьют всех, до единого. А еще, могут растворить в серной кислоте.

– Точно? – переспросил Комбат.

– Бросят в ванну, полную серной кислоты, и растворят до…

– Ладно, не надо, – сказал Комбат, – успокойся. Это ты, парень, уже бредишь и фантазируешь. Зачем человека растворять?

– Зачем?! – воскликнул Роман, – чтобы другим было неповадно убегать! Чтобы все слушались Учителя и не смели не повиноваться.

– Ну, ты меня и напугал, Роман! Я думал, ты взрослый парень, а ты про серную кислоту. А у тебя дед нормальный?

– В каком смысле нормальный? – насторожился Роман.

– Ну, у него с головой все в порядке?

– Конечно, в порядке! Правда, он очень старый.

Комбат поморщился, словно от резкой зубной боли.

– Ладно. Вот что я тебе скажу, приятель: сейчас мы плывем в поселок, а там будет видно.

А что будет видно в поселке, Комбат еще и сам не знал. Но понимал, что волей случая вовлечен в большую игру, очень большую.

«Кстати, – расхаживая по берегу, решил он, – как доберемся до поселка, позвоню-ка я Бахрушину. Может, он что-нибудь понимает в этих сектантах, вирусах, штаммах? Расскажу ему и спрошу, что делать. Глупостей он не посоветует, не такой он человек».

И от этих мыслей Комбату сразу стало легче.

Он даже похлопал себя ладошами по коленям.

– Что это ты развеселился, Иваныч? – заметил Подберезский.

– Да так, Андрюша, настроение хорошее. Вот, по реке поплывем, каторжников сдадим властям…

– Так чему здесь, собственно говоря, радоваться?

– Да так. Просто, как-то все становится на свои места.

– Что он тебе рассказал?

– Про своего деда. В общем, тут, Андрюха, много непонятного, но, тем не менее…

Все загрузились в катер, и Андрей Подберезский оттолкнул его от берега. Зарокотал двигатель, катер медленно развернулся и двинулся вверх по течению.

Беглые заключенные были мрачны. Они понимали, что, возможно, это их последние часы на свободе, и что как только эти трое сдадут их властям, тут же прилетит вертолет и на них наденут наручники. И прощай свобода! Им повезет, если их не забьют до смерти прямо здесь и они смогут оказаться на тюремных нарах. Но, скорее всего, до этого им не дожить, Грош это понимал прекрасно. Ему все было ясно, как божий день.