Григорий Ефимович Новых (1864-1916) – фигура скандальная и достаточно изученная.
Останавливаюсь лишь на одном факте его земного бытия, именно земного, ибо как фантом он продолжает "существовать" в исторических трудах, беллетристике, театре, кино, на телевидении… Факт этот – путешествие в Святую землю – я ограничиваю рамками описаний его современников, приблизительно в то же время побывавших в Иерусалиме.
Для начала немаловажный вопрос, кем был Распутин? Православным или принадлежал к какой-нибудь секте? Чаще всего указывают на хлыстов. Так, известный антрепренер и артист Л.М. Леонидов, описывая свою встречу со "старцем" (в скобках заметим, что "старец" умер 52 лет от роду), не преминул заметить, что он в первый и единственный раз в жизни очутился лицом к лицу с "демонами и хлыстами", доканавшими империю14. Самому крупному специалисту по расколу Владимиру Бонч-Бруевичу (будущему большевику) обер-прокурор канцелярии Святейшего Синода поручил выяснить, к какой секте принадлежит Распутин. У Бонч-Бруевича сложилось убеждение, что Распутин ни к какой из сект не принадлежит, имел о них весьма поверхностное представление, равно как, впрочем, и о православии15. Кое-кто из заинтересованных лиц утверждал, что расследование Бонч-Бруевич провел недобросовестно, якобы с "партийных" позиций, это маловероятно.
Скорее всего, весьма скромно образованный, но от природы не глупый крестьянин был православным, не очень-то разбиравшимся в догматах ортодоксии. Тот же Леонидов, кроме природного ума Распутина, отметил его хитрость, склонность к "театральности" и невероятную приспособляемость к любым ситуациям.
Связь Распутина с хлыстовцами иногда пытаются доказать его гиперсексуальностью, но вряд ли это так. В рассказах Леонидова и литератора Вл. Крымова о сексуальности Распутина и философа В. В. Розанова много общего, но нет ничего присущего сектантским радениям16.
Свою принадлежность православию Распутин декларировал в оставленных им записках.
Наблюдая за католической Пасхой в Иерусалиме, он волей-неволей сравнил ее с православной. В данном случае в искренность Григория Ефимовича легко поверить: "Вот еще большое событие – Пасха католиков в Иерусалиме. Я был очевидцем и сравнивал их Пасху с нашей – у них неделей раньше она была. Что же сказать про их пасху? У нас все, даже не православные, радуются, в лицах играет свет и видно, что все твари веселятся, а у них и в самом храме никакой отрады нет, точно кто умер и нет оживленья: выходят, а видно, что в них нет в душе Пасхи, как у избранников, а будни. Какое же может быть сравнение с Пасхой Православия, совсем это другое!" И далее: "Ой, мы счастливые православные. Никакую веру нельзя сравнить с православной! У других есть ловкость – даже торгуют святыней, а видно, что у них нет ни в чем отрады; вот обман, когда даже в Пасхе служат и то лица мрачные, поэтому и доказывать можно смело, что если душа не рада, то и лицо не светло – вообще мрак, а у православных, когда зазвонят и идешь в храм, то и ногами Пасху хвалишь, даже вещи и те в очах светлеют!".
Образ, радующийся вещи, бесподобен. Но и вывод, сделанный в пользу православия, однозначен: "наша религия лучшая": "Я не берусь судить, а только рассуждаю и сравниваю… как я видел во святом Граде служили Пасху у Гроба, а премудрости глубину не берусь судить! Я чувствовал, как у нас ликуют православные, какая у нас величина счастья, и хотелось бы, чтобы нашу веру не унижали, а она без весны цветет над праведниками, для примера указать можно на отца Иоанна Кронштадтского и сколько у нас Светил – тысяча мужей Божиих!" Распутин восхищается Вифлеемским храмом Рождества Христова, в котором много "наций" имеют свои престолы, но для "русских паломников – одни неудобства"17. Пожалуй, Григорий Ефимович эти "неудобства" и отсутствие "русскости" в святых местах несколько преувеличивает. Даже в Святая Святых – на Голгофе, под престолом, где серебряный круг обрамляет отверстие, в которое был водружен Крест Христовый, прямо над этим кругом висит икона Спасителя в терновом венце и узах с двумя славянскими надписями, сверху: "Аще веруеши, узриши славу Божию", снизу: "Веруем, Господи и благодарим Тя". Это пожертвование из России. Текст Евангелия. (Недавно эту икону поместили в серебряный оклад.) Над церковью Сорока Мучеников, которая находится рядом с Храмом Гроба Господня, где покоятся кости всех патриархов Иерусалима, возвышается воздвигнутая еще крестоносцами колокольня. И хотя она пострадала во время землетрясения в XVI в., по утверждению знатоков, нет на Святой земле лучшего звона, чем звон ее колоколов. Почти все они русского происхождения.
Главный колокол был подарен купцом Каверзиным. Отлиты колокола в Москве; в Патриаршем дворе стоит поверженный колокол, отлитый в Москве на заводе купца Самгина.
Религиозный настрой вынуждал Распутина забыть о "разных монастырских интригах", но вывод, к которому он пришел в конце паломничества, безрадостен: "Зло и зависть до сих пор в нас, между большим и более великим, и интрига царствует в короне, а правда, как былинка в осеннюю ночь, ожидает восхода солнца, как солнце взойдет, то и правду найдут!" А.В. Елисеев именно у Гроба Господня наблюдал глубокую рознь, существующую между христианскими конфессиями, вражду и профанацию святыни. И еще хуже – общее небрежение к чистоте и благолепию этого святейшего места на земле, где пилигримы не могут отрешиться от всего земного даже в пылу религиозного экстаза18. Отсюда мой интерес к распутинскому описанию Святой земли, ибо я почти не располагаю никакими другими свидетельствами представителей низших слоев общества. Правда, мне могут возразить, что распутинские записи подправлены рукой профессионала. Да, но в очень незначительной степени – просто снята малограмотность письма. Вряд ли больше. Образность речи Распутина, отмеченная великим множеством мемуаристов, подтверждает мое мнение; язык его записок красочен и афористичен, вот, например, эпиграф к одной из глав: "Святые места – опыт жизни и кладезь мудрости"; или о море: "Безо всякого усилия утешает море" и "Море пространно, а ум еще более пространен" (С. 15, 18).
Распутин посетил Иерусалим в 1911 г. Тогда, по некоторым данным, здесь проживало 100 тыс. человек, в том числе 65 тыс. евреев, т. е. абсолютное большинство. 18 тыс. представляли христиан всех конфессий. Как ни странно, но мусульман было всего 17 тыс., причем в их число, кажется, входил турецкий гарнизон. (Эти цифры вполне могут служить дополнительным аргументом в споре о Сионе.) Христиан – православных и католиков – насчитывалось по 7,5 тыс., армян и протестантов – по 1,5 тыс. 60% еврейского населения составляли ашкеназы (в основном выходцы из России), 35% – сефарды; 5% приходилось на долю экзотических общин Йемена и Бухары. Кстати сказать, современный источник указывает, что выходцы из Марокко в сефардское население не входили. Путеводитель Карла Бедекера за 1912 г. определяет общее число жителей города в 70 тыс. человек, из коих евреев 45 тыс., мусульман около 10 тыс., а христиан 15 тыс. Среди христиан доминируют ортодоксы – около 7 тыс. Католиков, или, как тогда говорили, латинян, около 4 тыс.
Остальные распределены между другими конфессиями. Другой современник, известный в будущем историк И.Л. Клаузнер, писал, что к 1913 г. население Иерусалима достигло 90 тыс. человек, из них 60 тыс. – евреи, 13 тыс. – мусульмане19. Он же отметил, что после прокладки железной дороги еврейское население города за пять лет удвоилось! Разница цифр в статистике налицо, что, вероятно, обусловлено неразберихой, царившей в Турецкой империи в последние годы ее существования. Но в любом случае (по разным данным) евреи составляли почти 65% населения города, в котором их проживание строго регламентировалось.
Большинство живших в Иерусалиме евреев являлись гражданами Российской империи, что вызывало протесты крайне правых. Посетивший Иерусалим корреспондент "Нового времени" (в свойственной этому журналу манере) писал по поводу выселения из Святого града Реуф-пашой русских евреев: "…в Палестину не стали пускать русских евреев, снабженных нашими паспортами. Я помню, какой гвалт поднялся в Европе, когда одного английского еврея выслали из Петербурга на основании закона, запрещающего жить евреям в столице долее известного срока; здесь без всякого закона губернатор своей властью сотни лиц русских подданных не пускает на турецкую территорию, хотя их паспорта визированы турецкими консулами… Неужели мы не можем заставить уважать права русских подданных, будь они евреи, армяне или татары. Нарушение же прав русского подданного затрагивает наше достоинство…"20 Пилигримы вплоть до конца XIX в. пользовались гужевым транспортом, шедшим из Яффы в Иерусалим, что было небезопасно. Приходилось нанимать стражников и из-за жары выезжать рано утром:
