Макашов, Кожедуб и Покрышкин Когда однажды по телевидению я услышал выступление генерала Альберта Макашова, то испытал нечто похожее на шок. Генерал Макашов свои звезды наверняка заслужил в послевоенные годы – за участие в походе на "братскую" Чехословакию в 1968 г. или бесславной войне в Афганистане, или за кровавую вакханалию в Тбилиси. Если бы он был участником Отечественной войны, то, возможно, не опустился бы до уровня столь примитивного юдофобства: солдатское братство этого не допустило бы.

Я далек от мысли, что среди военных не было антисемитов. Но это были главным образом бойцы тылового фронта. Большинство же тех, кто имел хоть какое-то образование, определяли в связь, в артиллерию и т. п. Боже, сколько интеллектуалов полегло в 1941 г. во время обороны Москвы и на подступах к Ленинграду, принеся ничтожнейшую пользу! Но и в окопах были евреи…

Известный историк шахмат Яков Исаевич Нейштадт, попав в окружение в июле 1942 г., вышел к своим с оружием в руках во второй половине января 1943 г., дважды бежав из немецкого плена. Его лицо напоминало слепок с карикатуры на Геббельса: прямо два еврея. Летом 1943 г. в районе Кривого Рога командир пехотной роты лейтенант Нейштадт принял на себя командование батальоном в критической ситуации: немцы нанесли контрудар, советские танки горели, как свечки, и пехота побежала. Нейштадт с трудом пресек панику, приказал занять оборону и окопаться. Ночью прибыло дивизионное начальство. В темноте послышались крики: "Кто командир?" Кто-то указал на окоп, где находился наш герой. Его лицо осветил фонарик, и невидимый обладатель властного баритона, видимо, приняв его за взятого в плен Геббельса, произнес: "И они еще говорят, что мы не воюем!" и тотчас скрылся в непроницаемой тьме. Сам Нейштадт все с ним случившееся считает кафкианской историей. Это сейчас, но 55 лет тому назад бравый защитник отечества (без иронии) и не слышал о Кафке…

Шашист, литератор и бывший рядовой Борис Миронович Герцензон, провел в окопах все четыре года войны. Что касается фразы "Они в тылу сражались за Ташкент", она правдива: большинство бежавших от немецкого наступления людей были евреями, к сожалению, бежали не все. Участь оставшихся на оккупированных территориях всем известна. Многочисленный контингент беженцев составляли польские евреи ("Полька Моисеева Закона", как сказано в одном стихотворении о беженках). Почти все они оказались в Средней Азии и поначалу их даже не брали в армию. Лишь время спустя значительный процент евреев пополнил ряды польской армии, а в латышской бригаде и литовской дивизии их процент достигал более половины состава, из коих 90% были рядовыми пехотинцами. Кроме того, евреи составляли 75% 1-го Чехословацкого отдельного батальона генерала Людвика Свободы.

В 60-80-е годы в издательстве Министерства обороны вышли в свет мемуары нескольких участников Второй мировой войны, главным образом маршалов и генералов.

Все они, не сговариваясь, написали о бойцах-евреях. Конечно, цензура к ним, мягко говоря, придиралась. Приведу анекдотичный случай. Один генерал перечисляет фамилии своих фронтовых друзей: здесь и русский Иванов, и украинец Петренко, и татарин Ахметов, и белорус Петрункевич, и даже некий инженер Абрамович по национальности – ленинградец!

Кажется, абсолютный рекорд в перечислении еврейских фамилий в книге воспоминаний на 350 страницах принадлежит генерал-лейтенанту А.Д. Окорокову – около 100 фамилий.

В процентном отношении они занимают первое место. Это не случайность. В свое время моя "краткая" аннотация этой книги заняла почти две страницы. В этой же книге есть редчайшее описание научных экспериментов нацистов, например в "Анатомическом институте" в Данциге. Под этой вывеской творились чудовищные преступления: "Мы видели обезглавленные трупы, огромные чаны для вываривания жира, куски человеческой кожи. Самое страшное находилось в подвале-холодильнике… сотни… голов мужчин, женщин и детей. Они стояли в строгой последовательности – русские, поляки, узбеки, казахи, евреи, грузины, цыгане…"47 Жаль, что ни Макашов, ни Баркашов этого не видели…

Кто в России из числа моих ровесников и людей постарше не слышал имен двух прославленных летчиков Великой Отечественной войны – Ивана Никитовича Кожедуба и Александра Ивановича Покрышкина? Трижды Герои Советского Союза и настоящие патриоты в самом высоком смысле слова. Пожалуй, юдофобы, но судите сами.

Перед самым началом войны А.И. Покрышкин (1913-1985) попал в только что присоединенную к СССР Молдавию. Снимал с товарищами комнату у бывшего торговца-еврея, который не любил пришельцев. Он избегал встреч с квартирантами. За несколько дней до войны немецкие "юнкерсы" летели над территорией СССР, приказа их сбить не было, да и угнаться за ними на отечественных самолетах было нелегко. В один из таких дней на пороге комнаты Покрышкина появился хозяин. Далее цитирую их диалог, не избежавший, разумеется, цензуры:

– Видели их?

– Кого? – пожал я плечами, хотя сразу понял, о ком идет речь.

– И ваши ничего им не могут сделать. Ничего! – горячо продолжал хозяин. – Как-то в разговоре с вами, господин офицер, я наугад сказал, что через год немец будет здесь. И не ошибся: год прошел – и вот он появился.

– Что ж, – притворно вздохнул я, – все складывается по-вашему. Может быть, и магазин вам скоро вернут.

– Не шутите, господин офицер. Я всегда считал вас серьезным человеком. О них, – он… поднял руку вверх, имея в виду пролетевшего фашистского разведчика, – мы, евреи, кое-что знаем. Немец мне возвратит магазин? Ай, зачем вы это говорите?..

Я старый человек и готов дожить свой век при какой угодно власти, только не при Гитлере.

– Но вы же рады тому, что немцы пролетают над Бельцами?

– Кто вам сказал, что я рад?

– По вас вижу.

– Зачем так говорить? Я думаю о Румынии. Там остались мои братья, сестра…

Спустя некоторое время старик сообщил о близком нападении на Советский Союз:

– Послушайте, на этой неделе Германия нападет на Советский Союз.

Мне пришлось изобразить на лице безразличие к его сообщению, назвать эти слухи провокационными. Но старик не унимался:

– Это не слухи! Какие слухи, если из Румынии люди бегут от фашиста Антонеску.

Они все видят. Армия Гитлера стоит по ту сторону Прута, и пушки нацелены на нас!

Что будет, что будет? Куда нам, старикам, податься? Если бы я был помоложе, сегодня же уехал бы в Россию. Мы сейчас молимся за нее, за ее силу. Гитлер здесь должен разбить себе лоб, иначе беда…

Я поспешил на аэродром. По дороге думал о старике, о его словах. Сколько пренебрежения к нам было в нем раньше! Потом оно сменилось безразличием, а теперь вот искренними симпатиями… В этот город я вернулся лишь через три года.

Вся семья старика была убита немцами48.

Ясно, что старику не нравилась советская власть. Александра Ивановича, понятное дело, это коробило. Правоту еврея он смог понять лишь в ходе и после войны.

В полку А.И. Покрышкина служил некий капитан Яков Жмудь. Как ни странно, но человек с такой фамилией был евреем. Рассказ относится ко времени освобождения Северного Кавказа: "Однажды ко мне на аэродроме подошел инженер по вооружению капитан Жмудь. Разрешите, говорит, обратиться по личному вопросу. На нем лица не было, бледный, осунувшийся, даже руки дрожат. Я сразу догадался, о чем он меня попросит. Вчера наши войска освободили Ногайск. А там перед войной жили родители, жена и дети инженера. Он ничего не знал о них. Очевидно, они остались в оккупации. Я тоже полагал, что это так, но очень не хотел, чтобы инженер сам узнал страшную правду о гибели своих родных и близких. Мне было жаль этого замечательного человека. А на радостную весть ему было трудно рассчитывать. Ведь в Таганроге, Жданове и Осипенко немцы уничтожили всех евреев. Ногайск стоит на той же большой дороге. Но, подумав, решил, что мой отказ будет еще более бесчеловечным.

– Что ж, дорогой, – сказал я инженеру, – если такая беда случилась, ее уже не поправишь. Надо крепиться. Бери машину и поезжай.