Где передовые люди интеллигенции? Никто не промолвился ни одним словом сочувствия, ни одним словом протеста, если не в пользу евреев, то по крайней мере хоть для того, чтобы смыть то позорное кровавое пятно, которое положено на наш век, на все человечество вообще и на Россию в особенности. Неужто все, чему нас учили в школах и в церквах о правде, нравственности, религии и о всем добре, которое дорого человеку, неужто все это ложь, ложь и одна только ложь, или же что-то поверхностное, лишнее, которое стряхивается при малейшей буре человеческих страстей? Неужто вся наша цивилизация, вся наша гуманность, – только маска, под которой скрывается алчный эгоистичный зверь? А вы, либералы, и вы старец-поэт, смягчающий наши нравы, учащий нас всю жизнь любви, прощению, неужто не содрогается у вас сердце, не вырывается крик ужаса при виде того, как все это осмеяно и опозорено шайкой фарисеев, которая толкает восьмидесятимиллионный народ в пропасть, создает смуты и междоусобия (курсив мой. – С. Д.), и все для того только, чтобы извлекать материальную пользу для себя?
Но оставим идеальные требования, перейдем на реальную почву и спросим, чего желают наши псевдопатриоты? Достигнуть единства? Очень хорошо! Но, во-первых, это не так легко, особенно насильственными мерами, да и притом, какая польза будет от этого русскому народу? Фердинанд католик, благодаря настойчивым требованиям инквизиторов, выгнал всех евреев и мавров, чтобы охранить католическую религию и этим достигнуть единства, но после этого страна пала… и теперь та же Испания приглашает к себе тех же когда-то изгнанных евреев как будто для того, чтобы загладить исторические ошибки, но в сущности для того, чтобы поднять и оживить торговлю и промышленность. Недавно еще турки побоялись поднять знамя пророка, несмотря на то, что их положение было крайне критическое; побоялись потому, что это орудие обоюдоострое. Не урок ли это нашим охранителям престола и отечества? Положим, что им удастся достигнуть своей цели – выжечь из своих мест всех неправославных (курсив мой. – С. Д.) – и все-таки единство не будет достигнуто просто потому, что абсолютного единства нет в природе. История всех народов учит нас, что политические страсти не менее сильны, чем религиозные, что за политические идеи ведется не менее отчаянная борьба, чем за идеи церковные (курсив мой. – С. Д.). Надо быть слепым, чтобы не видеть, как элементы для подобной борьбы быстро растут, как и сами охранители престола создают беспорядки и разлад! Каждый их нелогичный поступок создает массу врагов, каждый несправедливый поступок создает революционеров, каждое жестокое действие рождает нигилистов, уже не одних пролетариев. Бедствия, которые испытывает Россия, и их последствия падут на тех, кто создает разлад между престолом и его интеллигентными подданными, кто стал лжепророком, говорящим во имя народа, и на тех, на чьей совести лежат сотни тысяч невинных смертей.
Мы, евреи, униженные, осмеянные, попранные невежественными ногами, – мы не о мщении молим, а о прощении тех, которые не ведают, что творят; о том, чтобы Бог пробудил их совесть и укрепил их разум, и еще просим Бога о том, чтобы Он защитил Государя и Россию от внешних врагов, и, главное, от мнимых внутренних друзей26.
Вероятно, молчание Тургенева многими было воспринято с удивлением, тем паче, что погромы продолжались и "западники" ждали его реакции. Друг Тургенева – прозаик, критик и историк литературы Елисей Яковлевич Колбасин (1832-1885), в свое время ездивший с ним в Лондон на встречу с Герценом, – обратился к писателю с письмом.
К сожалению, само письмо архивистами не обнаружено, но по ответу Тургенева можно реконструировать мысли Колбасина, приславшего вместе с письмом рукопись некоего Исаковича, как можно предположить, на еврейскую тему и брошюру A.M. Калмыковой "Еврейский вопрос в России" (Харьков, 1881)*. Пьеса никуда не годилась, и Тургенев с чистой совестью ее отринул. По поводу работы Калмыковой он писал 24 февраля (8 марта) 1882 г. из Парижа: «Брошюра г-жи Калмыковой… написана умно, благородно и дельно… Я уже собирался написать о ней небольшую статейку для "Порядка" – как вдруг этот несчастный журнал прихлопнули. Что было делать? Никакой другой журнал подобной статьи не примет. Если хотите, я Вам пришлю эту статейку; может быть, Вы найдете возможным поместить ее в одесском журнале. Дайте скорее ответ»27.
Но, может быть, маленькую заметку о книжице Калмыковой автор "Записок охотника" все-таки написал? Конечно, нет! Он писал Е.Я. Колбасину из Буживаля 29 мая (8 июня) 1882 г.: «Неудивительно, что я так и не удосужился написать статью о прекрасной брошюре г-жи Калмыковой. И какой был бы из этого толк? Единственным средством к прекращению всех этих безобразий было бы громкое царское слово, которое народ услышал бы в церквах (курсив мой. – С. Д.) (на что с обычной смелостью и прямотою указала "Страна"); но царское слово молчит, и что может значить отдельный голосок какой угодно интеллигенции! "Новое время" заплюет и уличит тебя в желании порисоваться или даже намекнет, что тебя евреи подкупили.
Остается только краснеть (особенно здесь, в Европе), краснеть за себя, за свою родину, за свой народ – и молчать»28.
В промежутке между двумя письмами Колбасину Тургенев по тому же поводу – треклятый "еврейский вопрос" – объяснялся с писателем Григорием Исааковичем Богровым, который (в несохранившемся, к сожалению, письме) тоже умолял его заступиться за несчастный народ. В первой части письма Тургенев сообщает, что с "живейшим интересом" прочел его произведения, особенно "Записки еврея". Во второй части, насколько можно судить, отвечает на упреки Богрова:
Не знаю, известно ли Вам, что я в течение всей своей жизни не только не имел никаких предубеждений против Вашего племени, но, напротив, всегда питал и питаю живое сочувствие к евреям – и прежде имел и теперь имею близких друзей между ними. Очень был бы я рад публично высказать свое мнение о тех вопросах, которые по справедливости волнуют Вас; как это сделать, не придавая себе авторитета, которого я в публицистике не имею и который, конечно, возбудил бы превратные толки?
***
* Александра Михайловна Калмыкова (1850-1926), племянница знаменитого педагога Н.А.
Корфа, народоволка.
***
У меня явилась было следующая мысль: мне прислали из Одессы небольшую весьма умную и дельную брошюру г-жи Калмыковой "Еврейский вопрос в России", я хотел по ее поводу написать статью в "Порядок" – и уже начал ее… но тут "Порядок" прекратился – и я сделал запрос: не возможно ли будет поместить эту статью в одном из одесских журналов? Только на днях получил я утвердительный ответ, и, вероятно, недели через две моя статья появится. Ее можно будет тогда перепечатать. Я распоряжусь, чтобы Вам ее выслали.
Считаю излишним повторять сказанное мною выше насчет моих отношений к евреям – и прошу Вас принять, вместе с изъявлением моей благодарности, уверение в совершенном уважении.
Вашего покорного слуги Ив. Тургенева.
Короче: "Суждены им благие порывы, но свершить ничего не дано!" Один из свидетелей нравственных мук Ивана Сергеевича, литератор И.П. Павловский-Яковлев*, вспоминал, как однажды Антокольский (дело, вероятно, происходило за границей, где скульптор и писатель довольно часто встречались) спросил Тургенева, почему он и другие очень известные представители художественной элиты с презрением относятся к евреям. «Тургенев был рассержен: "Это неправда… никогда я не выражал своего презрения ни к евреям, ни к другому какому-нибудь народу". "Почему же вы не скажете печатно свое слово о еврейском вопросе? В настоящее тяжелое… время, оно имело б большое значение", – сказал г. Антокольский. Не знаю, что помешало И.С. ответить устно на этот вопрос, но ответил он на него письменно (это письмо хранится теперь у барона Гинцбурга, которому в свою очередь писал Тургенев 1 мая 1882 г.: "Вы мне позволили не говорить о наших внутренних делах… что очень стыдно и больно… После того, что произошло в Балте, право, даже совестно быть русским в глазах европейца"). Сущность ответа заключается в следующем (к сожалению, он не может теперь быть напечатан целиком): еврейский вопрос составляет часть других вопросов русской жизни, более важных; когда последние будут разрешены, первый решится сам собою…»29. Увы, в Полном собрании сочинений Тургенева, вышедшем в советское время, этот ответ отсутствует, а ныне он, вероятно, мало кого интересует. Жаль. Обращаю внимание на аргументацию Тургенева: еврейский вопрос – часть общерусских вопросов, и с разрешением последних, т. е. демократизации общества, он будет решен. "Блажен, кто верует, – тепло ему на свете…" Эта точка зрения чрезвычайно близка точке зрения Л.Н.Толстого: для него еврейский вопрос – тоже второстепенный.
