Литмир - Электронная Библиотека
A
A

На-синисул присел рядом с Гандерсеном; зверек возмущенно стрекотал в дальнем углу.

— Мунзор сильно тебя укусил? — спросил он.

— Не очень. Это опасно?

— Нет, с тобой ничего не случится, — ответил сулидор. — Мы накажем этого зверька.

— Не надо. Он просто играл.

— Он должен знать, что гость — это святыня, — твердо сказал На-синисул и наклонился ближе. Гандерсен почувствовал горячее дыхание сулидора и увидел могучие клыки в его пасти. — Селение даст тебе приют, пока ты не наберешься сил, чтобы идти дальше. Я должен сейчас отправиться с нилдорами на Гору Возрождения.

— Это та большая красная гора на севере?

— Да. Их время уже близко, мое тоже. Я проведу для них церемонию повторного рождения, а потом придет моя очередь.

— Сулидоры тоже возрождаются?

— А разве может быть иначе? — удивился На-синисул.

— Понятия не имею. Я так мало знаю об этом.

— Если бы сулидоры не возрождались, — объяснил На-синисул, — как бы могли возрождаться нилдоры? Одно неразрывно связано с другим.

— Каким образом?

— Если бы не было дня, не было бы и ночи. Гандерсену это казалось не слишком понятным, и он пытался узнать у На-синисула больше подробностей, но тот больше не хотел говорить на эту тему. Его заинтересовало нечто иное.

— Мне говорили, — в свою очередь спросил сулидор, — что ты прибыл в нашу страну, чтобы поговорить с человеком твоего народа, с человеком Калленом. Это так?

— Да. Во всяком случае, это одна из причин, по которой я здесь.

— Этот человек, Каллен, живет в селении, третьем к северу и первом к западу отсюда. Ему сказали о тебе, и он ждет тебя. Сулидор из того селения отведет тебя к нему, когда ты будешь готов.

— Я могу выйти завтра утром, — решил Гандерсен.

— Сначала я должен кое-что тебе сообщить. Человек Каллен нашел среди нас убежище, и это его право священно. Не может быть и речи о том, чтобы ты смог увезти его из нашей страны и передать нилдорам.

— Я хочу только поговорить с ним.

— Это возможно. Но твоя договоренность с нилдорами нам известна. Ты должен помнить, что выполнить ее можешь, только нарушив наше гостеприимство.

Гандерсен не ответил. Как он мог обещать что-либо На-синисулу, не нарушив одновременно обещания, данного многократно рожденному Вол'химиору? Он убеждал себя, что будет действовать так, как заранее решил: поговорит с Седриком Калленом и лишь потом будет думать, что делать дальше. Однако его беспокоило то, что сулидоры уже знают, с какой целью он разыскивал Каллена.

На-синисул ушел. Гандерсен пытался заснуть, и ему даже удалось погрузиться в беспокойную дремоту. Однако всю ночь в хижине мигало пламя светильников, шумно ходили сулидоры, нилдоры же, собравшиеся перед хижиной, долго что-то обсуждали. Как-то раз Гандерсен проснулся и заметил, что маленький лопоухий мунзор сидит у него на груди и скулит. Потом три сулидора подвесили рядом с тем местом, где он лежал, окровавленную тушу какого-то животного, и он слышал, как они раздирают мясо; вскоре он снова провалился в недолгий сон, но его опять разбудила дикая ссора из-за дележа добычи. Когда наступило холодное и пасмурное утро, Гандерсен чувствовал себя уставшим еще больше, чем если бы вообще не спал.

Ему дали завтрак. Два молодых сулидора, Се-холомир и Йи-гартигок, сообщили, что будут сопровождать его в селение, где жил Каллен. На-синисул и пятеро нилдоров заканчивали приготовления к пути на Гору Возрождения. Гандерсен попрощался со своими спутниками.

— Желаю вам радости повторного рождения, — сказал он, и смотрел им вслед, пока гигантские силуэты не скрылись в тумане.

Вскоре он тоже отправился в путь. Новые сопровождающие были молчаливы и сосредоточены. Это его даже устраивало, поскольку мрачный пейзаж не особенно располагал к беседе. Ему хотелось кое о чем подумать. Он не был уверен в том, что будет делать, когда встретит Каллена. Его первоначальный план пройти повторное рождение, план, связанный — как ему казалось — со столь благородными побуждениями, теперь выглядел чистой воды безумием, и не только потому, что он видел Курца. Сейчас ему казалось неестественным ввязываться в священные обряды чужого народа. Отправиться на Гору Возрождения — да. Удовлетворить свое любопытство — да. Но самому пройти повторное рождение? Впервые его уверенность поколебалась. Он начал подозревать, что в последний момент откажется и возрождаться не станет.

Приграничная тундра сменялась лесистой местностью. Однако деревья здесь были не такими, как в джунглях, где, приспосабливаясь к местным условиям, они превращались в искривленные, низкорослые кусты. Здесь росли настоящие северные деревья, с толстыми и высокими стволами, покрытыми шершавой корой, с тонкими ветвями и иглообразными листьями. Верхушки деревьев скрывались в тумане. Через этот холодный и туманный лес время от времени пробегали худые звери с длинными носами, вылезавшие из нор в земле и скрывавшиеся в зарослях — очевидно, в поисках грызунов и птичьих гнезд. На открытых пространствах лежал снег, хотя в этом полушарии уже приближалось лето. На вторую ночь северный ветер нагнал свинцовые тучи, и разбушевалась гроза с градом. Сулидоры не сочли это препятствием для продолжения пути, и Гандерсену волей-неволей пришлось идти с ними.

Туман становился реже, порой исчезая вообще, зато все небо закрывали густые облака. Гандерсен уже привык к голой земле, голым ветвям деревьев, влажности и пронизывающему холоду. Он замечал в этом суровом окружении даже своеобразную красоту. У него возникало неведомое чувство восхищения, когда волнистые клубы тумана плыли, как привидения, над широким ручьем, когда мохнатые звери пробегали по стеклянным плитам льда, когда в царящей тишине раздавался хриплый, резкий крик, или когда за поворотом тропы оказывалась белая, холодная, бескрайняя пустота. Все выглядело безгрешным, чистым и новым.

На четвертый день Се-холомир сообщил, что селение, в которое они направляются, находится за следующим холмом.

Глава тринадцатая

Селение было довольно большое: сорок с лишним хижин, стоявших в два ряда. С одной стороны его окружал высокий лес, с другой широко разливалось озеро. Гандерсен приближался к селению по тропинке среди деревьев, за которыми блестела серебристая гладь воды. В воздухе медленно кружились большие снежинки. Высоко поднявшийся туман сливался в монотонную серую пелену примерно в полукилометре над землей.

— Человек Каллен? — спросил Гандерсен.

Каллен лежал в хижине у озера. Два сулидора, охранявших вход, отошли в сторону по приказу Йи-гартигока, двое других стояли в ногах ложа из веток и шкур, на котором лежал Каллен.

— Ты пришел за мной, Ганди? — заговорил Кал-лен. — Ты опоздал, приятель.

Золотистые волосы Каллена поседели и слиплись, местами проглядывал лысый череп. Когда-то добрые, бледнозеленые глаза стали мутными и безразличными, белки пожелтели и были испещрены болезненными красными прожилками. От лица остались кожа и кости. Он лежал под какой-то драной шкурой, под которой виднелись очертания исхудавшего тела. От прежнего Каллена осталось немногое: лишь приятный мелодичный голос и дружелюбная улыбка, выглядевшая гротескно на изможденном лице. Он был похож на столетнего старца.

— Давно это с тобой? — спросил Гандерсен.

— Два месяца, может быть, три. Сам не знаю, время здесь бежит незаметно. Но для меня уже нет возврата. Я останусь тут. До самого конца.

Гандерсен присел возле ложа больного.

— У тебя что-нибудь болит? Может быть, тебе что-нибудь дать?

— Ничего у меня не болит, — сказал Каллен. — И наркотики ни к чему. Это уже конец.

— Что с тобой? — спросил Гандерсен, думая о Дикстре и его женщине, пожираемых личинками, о Курце, изможденном и изменившемся, и о том, что говорила Сина о Джо Саламоне, превратившемся в кристаллы.

— Какая-то местная болезнь? Ты что-то здесь подхватил?

— Ничего экзотического, — ответил Каллен, — я просто гнию изнутри. Это старый враг, Ганди, — рак. Рак кишечника. Клешни рака раздирают мои кишки.

30
{"b":"97418","o":1}