Пора, сказал себе Лес, отвернулся от стены и принялся напускать на своих однокурсников, и без того спящих, более глубокий сон. Он чувствовал, как волны сна затопили спальню, перехлестнули через порог и потекли по коридорам, где засыпали стерегущие выпускников надзиратели. Наконец в пределах ограды ютшколы не осталось ни одного лесича, который бы бодрствовал. Заснули юты или нет, Лесу было неизвестно. Вещун-сигнала юты не издают, чувством дальновидения обнаружить их невозможно, и даже пророческий дар или, точнее, те его задатки, которыми природа одарила чародеев, бессилен предсказать, где находятся и как поведут себя волчьеухие в том или другом случае. Следить за ютантами сквозь время или расстояния могли только ведуны.

Нов положился на авось, бесшумно спрыгнул с постели, натянул порты и рубаху, обулся, сунул за пазуху кошель и пошел к двери. Сунул в замочную скважину стебель разрыв-травы, повертел, и замок клацнул, отпирая запор.

На цыпочках Лес прокрался мимо спящего на стуле надзирателя, травинкой отпер дверь выхода со второго этажа, по скрипучей лестнице спустился вниз и наткнулся на привратника. Тот тоже спал, заливисто храпел, прислонившись спиной к одной из створок выхода. Юный чародей справился с третьим запором, приоткрыл дверь так, чтобы не потревожить и не разбудить храпуна, и скользнул на улицу. Тут же промок под жгучим, ливнем, ослеп от молний и оглох от грома. Чавкая и оскользаясь на размякшей глине, двинулся к ограде. Перемахнул через забор и улегся прямо в лужу, высматривая в блеске молний стража наружной охраны.

Патрульный, нахохлившись, стоял под проливным дождем, в голове его плескались мысли о проклятой службе, говенном начальстве и прекрасном смородиновом вине, которое, если его подогреть на печи в караулке, убережет от простуды и успокоит расшалившиеся нервы.

Фигура в плаще махнула рукой и направилась к караульной будке с ее раскаленной печкой и смородиновым вином. Едва за стражником затворилась дверь, Нов ринулся прочь от ограды в сторону леса, пригибаясь, чтобы не заметили не покинувшие постов караульные. В таежной глухомани он нашел укрытие на лешачьей дачке и продрожал до рассвета. С первыми лучами двинулся туда, где его вряд ли сообразят искать — в сторону Западного Дома стражи.

Лес прошел звериными тропами к Дому и забрался на голец — голую вершину. Там огляделся и выбрал место, хорошо укрытое от постороннего глаза, но где сам он сможет заметить любого, кто станет въезжать или выезжать из Дома. Самым удобным наблюдательным пунктом оказался бугор у развилки дорог. Одна из них вела к Дому стражи, а другая к лывам — мосткам через таежную речушку. На той стороне дорога загибалась на север, да так, пожалуй, и шла параллельно то пологим, то обрывистым берегам реки Большая Вода.

Юноша прополз к бугру, опасаясь караульного с башенки над Домом, взобрался наверх и укрылся в зарослях иван-чая. Ветерок обдул его, а солнышко высушило. Время от времени Лес задремывал, сказывалась бессонная ночь, потом спохватывался, тряс головой и таращил глаза на приграничную дорогу: не едут ли патрули? Примерно в полдень из Дома выехала половина подсотни, две дюжины отправились на юг, а две других — на север. Часа через четыре к Дому вернулись сменившиеся патрули. Сперва появились северные дюжины, а вслед за ними — южные. Нов разглядывал их и дожидался ночи.

Лес украл вороного жеребца, а остальной табун просто выпустил в лес. В Козырь-граде снял хомут с Тенкина, а его жену вылечил от бесплодия. Ушел от двух облав. Во второй потерял коня и ускользнул из-под обстрела, укрываясь от лунного света в тучках. Заснул в полете, а проснувшись, стал выбирать в тайге место для посадки. Разглядел сверху вытянувшуюся вдоль реки поляну, заросли малинника и извилистый овраг за неширокой полосой ельника. Туда можно скатиться и укрыться среди его рукавов в случае опасности.

Лес представил, что тело его наливается тяжестью, и плавно пошел вниз. Приземлился на поляне и обмер. Прямо перед ним стоял высокий мускулистый человек в желтых сапогах, замшевых штанах и шелковой цветной безрукавке. На левом бедре незнакомца висел меч, на правом — нож, на груди переметная сумка. На запястье левой руки сверкал массивный шипастый браслет, а соломенные волосы были схвачены берестяным ремешком. Лицо мужчины можно было бы назвать красивым. Прямой нос, подбородок с ямочкой и внимательные синие глаза с пушистыми ресницами.

Все это Нов схватил с одного взгляда и зажмурился. Не может быть! Еще миг назад — в этом он мог поклясться! — на поляне никого не было. Кто же этот незнакомец и откуда взялся? Может, где-то между елками растянута двузракая паутина и перед ним ют? Но паутины поблизости не было, присутствие ее Лес непременно почувствовал бы по покалыванию в висках и легкому головокружению. Юноша попытался проникнуть в мысли мужчины, но наткнулся на глухую стенку. Значит, перед ним все-таки ют. Но глаза говорили о другом — были они глубокими, синими, с пронзительными зрачками. И уши нормальные, человеческие, ничуть не похожие на волчьи. От юта исходит волна холода, а от незнакомца струились во все стороны доброжелательность и уют, а самое удивительное — непуганость. Словно мужчина ни разу в жизни не почувствовал ужаса.

Откуда мог взяться такой человек в нашем жестоком и кровавом мире? — подумал Нов. Пожалуй, на всей Земле не найти уголка, где не было бы страха и насилия. И вдруг появляется эдакий… непуганый! Кто же он?

— Меня зовут Кам Рой, — сказал мужчина. — А тебя я знаю. Ты — Лес Нов, ученик школы чародеев.

Так, значит, он все-таки ют или их союзник, подумал Лес. Сам видел, что юты разослали по всему княжеству мои портреты для розыска. Вот он меня и признал.

— Нет, я не ют и не их сообщник, — как будто прочитал мысли юноши Кам. А может, и вправду прочитал. — Я путешественник. Недавно прибыл в вашу страну и пробыл в ней не больше трех часов.

Говорил Кам правильным, но каким-то неживым языком, как желтокожий купец, вызубривший язык лесичей.