Катер Паркера шёл как по ниточке, но причальная команда флагмана не сводила с него глаз – мало ли что. Разошлись створки гостевого шлюза, выпустив крохотное облачко неоткачанного воздуха. Шлюз осветился изнутри, и Паркер буркнул: «Ничего себе…» В таком ангаре можно разместить штук десять катеров. «Независимый» вообще производил впечатление. На подлёте Паркеру казалось, что приборы врут, показывая расстояние – флагман словно не приближался, а только рос и рос в размерах. Со стороны он выглядел массивным, но отнюдь не перекормленным – уж коренной-то африканец знает, чем отличается носорог от жирного бегемота, так Паркер и сказал Венёву. Носорог при всей своей кажущейся массивности и неторопливости может быть стремительным; рискующие проверить это очень быстро расстаются с иллюзиями.

– Вы не возражаете, доктор, если мы немного подправим курс? – прозвучало в наушниках. – Пять градусов вправо, два градуса вниз с вашей стороны. Конечно, мы примем вас и так, но если поправить, будет совсем хорошо.

Стыковочная автоматика, рассчитывая безопасное сближение, обычно направляла корабль в геометрический центр шлюза. Паркер ухмыльнулся, когда представил, как глупо будет выглядеть крохотный катер в центре посадочной платформы, и согласился с тем, что можно подвинуться в сторону – ещё для кого-нибудь место останется.

– Валяйте.

– Спасибо, доктор. Поправка внесена. – Катер, повинуясь управляющим командам флагмана, чуть повёл носом. – Расстояние ноль-ноль-четыре, время сближения тридцать секунд. – Паркер услышал, как где-то там щёлкнула пара переключателей. – «Независимый» – «Валькириям» «два три» и «два четыре»: катер «Сон-ни» бортовой номер эс-один-один-семь принимаю во второй шлюз, спасибо за эскорт.

– «Валькирия» «два три» «Независимому», – отозвался хрипловатый насмешливый голос, уже знакомый Паркеру. – Доставили гостя в целости и сохранности, берегите его там. Мягкой посадки, доктор. А вы шалун, оказывается! «Два три» – «два четвёртому»: строй – правый уступ, расстояние ноль-ноль-ноль-две…

На экране кормового обзора Паркер увидел, как «Валькирии», до того неподвижно зависшие на границе шлюзовой зоны, сорвались с места, синхронно развернувшись, и пропали из виду, сливаясь в одну точку на радаре.

– За что это он назвал тебя шалуном, Парки? – Ве-нёв с любопытством повернул к Паркеру забрало шлема.

– А кто его знает. – Паркер пожал скрытыми под скафандром плечами. На самом деле, конечно, было за что. После отстыковки от танкера, подбросившего их до места дислокации эскадры, «Валькирии» вышли навстречу, как и было оговорено. Разошлись по бортам и словно прилипли на неправдоподобно малом расстоянии. Паркер в глубине души считал себя неплохим пилотом и даже держал собственную яхту в лунном доке, хоть и обходилось это удовольствие весьма недёшево. Когда выдавался отпуск, он с удовольствием проводил на борту неделю-другую. Сближение с «Валькириями» беспокоило его и противоречило практике гражданского судовождения. «Господа, мы не поцарапаем друг другу борта?» – «Всё в порядке, мистер Паркер. Сейчас мы стоим гораздо шире, чем обычно. Будьте любезны, возьмите сорок два градуса влево и двенадцать вверх – с вашей стороны…» Венёв вопросительно посмотрел на него, и Паркер кивнул в ответ, но чувствовал себя неуютно. Флотское пижонство мешало расслабиться, и тогда он начал потихоньку играть с направлением и скоростью, чтобы дать понять сопровождающим, как опасно прижиматься вплотную. Но «Валькирии» шли как приклеенные, точно повторяя все его движения. Даже, казалось, предугадывали следующий манёвр, и насмешливый голос в наушниках, без малейшей тени недовольства, по-прежнему вежливо диктовал поправки по курсу и скорости. Попытки сбить с толку флотских не удались, и расстроенный Паркер вскоре бросил это занятие. Если бы он дал себе труд увеличить картинку на экране бокового обзора, то, конечно, заметил бы кое-что интересное. Например, ряд тёмных пятнышек на броне «Валькирии» с бортовым номером двадцать три, которая намертво прилипла справа. При ближайшем рассмотрении пятнышки оказывались девятиконечными звёздами, вплавленными в бронеплиту под самым кокпитом. Никакая краска не выдерживала температур, которые иногда приходились на броню, и техникам приходилось вручную вплавлять звёзды из молибденового сплава, несмотря на официальный запрет. На броне было одиннадцать острых звёздочек. На другой «Валькирии» их было только шесть – хотя вряд ли уместно говорить «только», если знать, как они достаются.

Эскорт провёл катер, словно на обзорной экскурсии – гости увидели почти всю эскадру, заходя на неё сзади сверху. Паркеру было невдомёк, что курс проложен так, чтобы катер всё время находился в зоне досягаемости орудий кораблей поддержки: гости гостями, а правила – правилами. Не знал он и о том, что катер тщательно просканирован кораблями охранения, несущими боевое дежурство. Заметить их было невозможно – во всяком случае, средствами катера. Наглухо заэкранированные сгустки темноты соблюдали радиомолчание.

Шлюз приблизился. Теперь он казался ещё просторнее, стала видна разметка на посадочных плитах. Катер легонько повело вправо, развернуло кормой вперёд и плавно опустило на платформу. Створки сомкнулись, отсекая шлюз от тьмы за бортом.

– Пожалуйста, оставайтесь на местах до тех пор, пока не сравняется давление. В данный момент давление ноль три атмосферы, идёт проверка возможных утечек. Тяготение через двадцать секунд.

– Уже? – Венёв огляделся, посмотрел на Паркера. – Мы уже стоим, да?

Паркер старался не подавать вида, что мягкость швартовки удивила и его. Когда стыковались с танкером, подбросившим их до этого участка Пояса, тряхнуло будь здоров. Но эти флотские своё дело знали. Впрочем, чему удивляться – наверняка им приходилось заниматься этим по нескольку раз на дню, решил Паркер. Катер слегка дрогнул – присоединился стыковочный рукав. Стали слышны звуки: воздух понемногу заполнял рукав и шлюзовую камеру, рукав – чуть быстрее. В принципе, можно было обойтись и без рукава до створок внутреннего люка каких-нибудь пятьдесят метров, можно добраться и пешком.

Когда-то давно, когда шлюзовались без рукавов… – хотя, если разобраться, не так уж давно: каких-то восемь среднесолнечных лет назад – корабль поддержки «Нельсон» во время боя принял в шлюз искалеченный истребитель. Причальная команда кинулась спасать экипаж: пилот искалеченными руками зажимал пробитый скафандр стрелка, из которого вместе с воздухом уходила кровь и жизнь. Кокпит был весь забрызган красным. В этот момент в «Нельсон» попали, и попали будь здоров: защитное поле в зоне шлюзов не успело выйти на полную мощность, заряд по идиотской случайности пришёлся прямо в стык основных створок, а дублирующие закрыться не успели. Разгерметизация шлюзового отсека выбросила в открытый космос причальную команду и сорвала с платформы истребитель. Уцелели двое – стрелок истребителя, дыру в скафандре которого всё ещё зажимали руки мёртвого пилота, и паренёк из причальной команды, который приложился шлемом о стойку шасси «Валькирии» и зацепился за неё, чудом не повредив скафандр.

С тех пор все флотские шлюзы были оборудованы стыковочными рукавами, и причаливание проводится с двойной страховкой, когда давление в рукаве немного превышает давление в камере. Причальная команда может разгуливать по шлюзу только в исключительных случаях, заранее пристегнувшись страховочными трос-сами к леерам.

– Пожалуйста, отключите основные системы корабля и переведите двигатель в режим холостого хода, но не глушите. Стыковка завершена, давление в норме.

Добро пожаловать на борт «Независимого», джентльмены.

Паркер почувствовал, как постепенно обретает вес – словно лежишь в ванне, из которой уходит вода. Ощущение было привычным, но Паркер всегда расставался с невесомостью с некоторым сожалением – с одной стороны, начинаешь чувствовать собственный организм, с другой – лишаешься удивительного чувства лёгкости, которое бывает только в космосе да ещё во сне, пожалуй… Он пощёлкал выключателями, производя требуемые операции. Тихонько зажужжал механизм, открывающий люк катера. Паркер помог Венёву отстегнуться от кресла, поднялся сам, в очередной раз стукнувшись шлемом о невысокий потолок – катер не предназначался для пеших прогулок, а рост Паркера был притчей во языцех.