– Вы с ума сошли? – завопил Затычка. – Или издеваетесь?

– Или издеваюсь! – радостно подтвердил странный чародей. – Вот что я вам скажу, мерзкие мои таракашки: если вы сможете проникнуть в мой замок и ступить на порог моей башни, – я возьму ваше письмо. Если же нет – не обессудьте. Только я не желаю, чтобы вы входили, запомните это! – чародей выплеснул остатки чая прямо на головы данюшек, повернулся и вразвалочку ушел со стены.

Друзья еле увернулись от горячих брызг.

– Вот зараза! – сплюнул Затычка. – Правильно его ньямагольцы терпеть не могут.

– Не ругайся, – одернул его Шустрик, – он нам в дедушки годится. Может, он просто пошутил?

Но, как оказалось, чародей совсем не шутил.

Не прошло и четверти часа, – и он принялся обстреливать стоящих на дороге данюшек комками липкой вонючей грязи, не давая приблизиться к стенам.

Делал он это с большим воодушевлением, и каждый удачный выстрел из орудия, похожего на катапульту сопровождал противным победным воплем.

“Ну, разве волшебники так себя ведут?” – в полном недоумении думали данюшки, увертываясь от комков.

Предложение чародея было легким только не первый взгляд: попробуй-ка, преодолей гладкую и высокую стену без лестницы или, на худой конец, веревки. Да еще под градом дурно пахнущей дряни!

– Кошмар какой-то! – воскликнул Шустрик, еле увернувшись от очередной порции грязи. – По-моему, он совсем из ума выжил!

– Ни откуда он не выжил! – фыркнул Затычка, оглядывая стены в поисках малейшей лазейки. – Это он развлекается. Скучно ему, видно, веками тут одному сидеть, вот он и обрадовался, что мы подвернулись.

– Ничего себе развлеченьице! – обычно спокойный Шустрик разозлился. – Ему надо дюжину пиявок за ушами поставить, чтобы они его успокоили! И откуда только у него в замке грязь, да еще такая вонючая? С виду очень опрятное жилье!

И он поспешно переместился за пышный куст шиповника.

– А это он наколдовал. Свой характер материализовал… – подсказал Полосатик, отступая назад, чтобы уберечь костюм.

– Матере – чего? – удивился Затычка, предусмотрительно укрывшийся за толстым стволом.

– Материализовал, ну, превратил в материю. Был бы его характер хорошим, получился бы мед, а так – липкая грязь, – пояснил Полосатик, присоединяясь к нему.

– Да-а? – протянул недоверчиво Затычка и предложил: – вы помаячьте здесь, чтобы он продолжал обстрел, а я кругом замок осмотрю. Может, заднюю калитку найду…

Шустрик и Полосатик согласно кивнули. Затычка исчез в кустах.

Чародей ничего не заподозрил, и жирная грязь, по-прежнему, с чавканьем шлепалась около них.

Данюшки смотрели на стены замка. Вот он, рядышком, – как на ладошке. И стены невысоки, в два их роста, ну в два с половиной…

Полчаса спустя принесся запыхавшийся Затычка с новостью:

– Я там одно место нашел, где к стене бугорок примыкает. Если ты, Полосатый, встанешь там на четвереньки, а ты, Шустрый, встанешь на Полосатого, то я заберусь.

– Ну-ну… – скептически сказал Полосатик, которому совсем не улыбалось стоять под стеной на четвереньках и ждать, когда чародей сверху ливанет какую-нибудь гадость. – Давай лучше я заберусь, а ты на бугорке постоишь. Грамота-то у меня.

– Как хочешь, – пожал плечами Затычка. – Можно и так. Две палки надо найти.

Две подходящие ветки нашлись неподалеку.

Затычка снял с себя пояс и привязал ветки к концам, чтобы получились две перекладины.

– На! – протянул он подготовленный пояс Полосатику.

Тот подергал концы пояса, проверяя узлы на прочность, и спрятал под куртку.

– Раз, два, три – пошли!

Данюшки кинулись вдоль стены к бугорку, не обращая больше внимания на ливень грязи и вопли волшебника.

Затычка домчался первым и опустился на четвереньки, Шустрик одним махом вскочил ему на спину и замер, вцепившись в шершавые камни стены. Полосатик, как по лестнице взлетел по ним вверх и, подтянувшись на руках, перемахнул через парапет стены.

Очутившись наверху, он, подставив спину под град обрушившихся на него комьев, достал пояс и скинул вниз. Перекладина из ветки надежно зацепилась в вырезе парапета.

Внизу Шустрик уцепился за пояс и с его помощью тоже забрался на стену, а там пришла очередь и Затычки. Он встал, подпрыгнул и схватился за нижнюю перекладину. Друзья втянули его наверх.

Внутри замка стояла пузатая кривобокая башенка и был разбит небольшой, ну просто кукольный садик, в котором весело журчал фонтан. Между башней и воротами был замощен плитами двор, где на высокой платформе стояла чародейская катапульта, похожая на громадную поварешку, прикрепленную к треугольной подставке. Чародей закладывал в нее комки грязи, нажимал рычаг, – и новая порция вонючей гадости весело свистела над замком.

Увидев, что гости, все-таки, прорвались, чародей бросил свое метательное орудие и пестрым мячиком скатился вниз по лестнице.

Подметая камни двора подолом халата, он подбежал к крытой красной черепицей конуре, прилепившейся к башне и, встав на колени, отстегнул того, кто сидел внутри, от толстой цепи.

– Взять их, Гемпилус! – пронзительно скомандовал чародей.

Из будки вылетело отливающее металлом извивающееся тело, увенчанное громадной головой. Тягучая слюна капала с невероятно длинных зубов, а огромные злые глаза вцепились в данюшек, словно абордажные крючья.

Змееподобный страж быстро пополз к незваным гостям по дорожке садика. Зеленые листья, на которые падала его слюна, чернели. Данюшки пожалели, что слишком рано спрыгнули в игрушечный сад.

Намерения у Гемпилуса, судя по всему, были весьма серьезные. Но, внезапно, выяснилось, что чародей перехитрил сам себя.

Приблизившись к оцепеневшей троице совсем близко, страж почувствовал вонючий запах, которым по милости волшебника друзья пропитались от подошв до макушек.

Он на мгновение остановился.

Данюшки боялись шевельнуться.

С зубов Гемпилуса на крупный розовый песок, которым были усыпаны дорожки, накапала лужица ядовитой слюны. Гемпилус повернул голову в сторону застывшего Полосатика.

В наступившей тишине с рукава Полосатика, непроизвольно вздрогнувшего от страха, оторвался и упал на чистую дорожку комочек благоухающей грязи. Прямо перед замершим стражем.

Морду Гемпилуса перекосила гримаса непереносимого отвращения.

Вильнув хвостом, он резко развернулся и стремительно пополз обратно. Не обращая внимания на беснующегося чародея, страж юркнул обратно в конуру, не желая иметь никакого дела с пахнущими помойкой гостями.

Данюшки не стали ждать, пока волшебник уговорит Гемпилуса выбраться вновь, несколькими скачками пересекли двор, и встали на пороге башни.

– Условие выполнено?! – требовательно крикнул Полосатик.

– Выполнено, выполнено… – зажав нос, пробурчал чародей. – Идите, мойтесь!

Он ткнул пальцем в сторону фонтана.

– Ну, уж нет! – пропел Затычка. – Мы, значит, сейчас вымоемся, а вы своего зубастого на нас опять натравите. Нет уж, пока письмо от Королевы Ньямы не прочтете, так и будем тут вонять!

– Давай письмо! – гнусаво сказал чародей и нехотя протянул левую руку.

Полосатик расстегнул заляпанную сумку и достал письмо, стараясь его не испачкать.

– Так, так, гдянем, что там нацагапано, – бормотал насморочным голосом чародей, ломая печати. – А почерк у толстушки Аулонокары никудышный, как и следовало ожидать, – ехидно добавил он уже нормально, не зажимая носа.

– У кого? – возмутился Полосатик. – Это Королева Ньяма сама писала.

– Ньяма, как же! – буркнул чародей. – Ага, Опустошители Полей, так-так, все понятно! Так им и надо. Да что еще можно ждать от недоумков, которые умудрились древнее название собственного города исковеркать! Ньямагол, ага… Н ь я с а г о л – вот как он назывался во времена оны. Ньясагол, Ньясагол и еще раз Ньясагол! Королева Ньяса! Хотя, что им древнее название! Дурацкий Ньямагол как раз подходит для такого скопища тупиц. Ньяма – это мясо. Мясо, жирное мясо! Ха-ха три раза! Так, так (водил он пальцем по строкам) теперь у них неприятности, теперь они добренькие и щедрые, вспомнили про старого мага, письма шлют, помощи просят… Мясогольцы тупоголовые! Аулонокара – это и есть второе имя Королевы, мои юные гости, не очень-то она и щедра, я бы на ее месте и полгорода не пожалел, везде одна скупость и расчет, злоба и зависть, вот что обидно…