Но что случилось с привлеченными Уинником 20 млрд долл.? Деньги он тратил – покупал другие переоцененные телекоммуникационные компании, давал возможность Уолл-стрит получать жирные комиссионные за привлечение дополнительных денег в его компанию. С 1998 по 2002 г. крупнейшие фирмы Уолл-стрит заработали более 13 млрд долл. на размещении акций и облигаций телекоммуникационных компаний.

Работал гигантский финансовый балаган. Джек Грабмен, аналитик инвестиционного банка Salomon Brothers, расхваливал акции. Инвесторы платили за них больше, чем они стоили. Уинник покупал все новые телекоммуникационные компании, и тоже по завышенной цене. Все делали деньги.

Но все это было пустой суетой. На самом деле нельзя по-настоящему разбогатеть, если покупать то, что тебе не нужно и не по карману, да еще переплачивать. При этом деньги просто ходят по кругу, быстро исчезая на глазах изумленной публики. Сектор телекоммуникаций проложил намного больше оптоволоконных кабелей, чем было нужно мировому рынку. А когда пузырь наконец лопнул, оказалось, что одна только Global Crossing проделала в карманах инвесторов дыру в 54 млрд долл.

Но не все деньги исчезли. К тому моменту, когда Global Crossing объявила о банкротстве, Уинник сумел продать принадлежавших ему акций на 735 млн долл. и еще 15,8 млн долл. получил от компании по разным другим статьям. Должно быть, он чувствовал себя очень ловким малым. Он сделал то, что и намеревался: в 2000 и 2002 г. он продал принадлежавших ему и его семье акций на 600 млн долл., хотя в это самое время компания Global Crossing изнемогала под тяжестью долгов, падающих цен и отраслевого кризиса. В мае 2002 г. Уинник продал 10 млн акций по 12 долл. за штуку. Когда в конце года курс акций компании упал ниже 2 центов за штуку, журнал Forbes мрачно поздравил его с «правильным выбором времени».

По наблюдению Мэй Уэст, есть некоторые вещи, избыток которых не причиняет человеку никакого вреда. Но чрезмерное количество денег – это явная и неотвратимая угроза для человека, а порой и для экономики в целом. Телекоммуникации были не первой и уж, конечно, не последней из отраслей, разрушенных избытком денег.

Майкл Малоун, редактор Forbes ASAP и автор нескольких книг о бизнесе и новой экономике, разбогател в Кремниевой долине по чистой случайности. Он получил пакет учредительских акций как от Тома Сибела, основателя и гендиректора Siebel Systems Inc., в соавторстве с которым он написал книгу «Виртуальная продажа» (Virtual Selling), так и от Пьера Омидьяра, основателя eBay. Он совершенно не представлял, сколько стоят эти акции, и был поражен, когда стал богачом. Но веры у него не было, а потому при первой возможности он избавился от акций.

Причина в том, что «пузырь» новой экономики не казался ему достаточно реальным. «Большинство из нас интуитивно чувствуют, что этим в одночасье возникшим новым интернет-компаниям не суждено выжить и добиться процветания», – писал он. Кроме того, он предсказал, что, когда придет «судный день», инвесторы потеряют свои деньги, пенсионные накопления испарятся, а рынок акций образумится и котировки новых компаний вернутся с заоблачных высот на землю.

К концу 1990-х годов к тому же мнению пришли Меткалф и Мур. Было такое впечатление, как будто они вернулись в Долину и обнаружили, что их соплеменники обратили эпоху Интернета в абсурдную пародию. Вместо того, чтобы использовать возможности кремниевых микросхем для раскрутки новых реальных предприятий и создания истинного богатства, они нашли инвесторов, безрассудно поклоняющихся фальшивому идолу предпринимательства – первичному размещению акций (IPO).

Меткалф сам рассказывал о том, как он раздражен «мыльным пузырем» на фондовом рынке: «Там происходит какая-то чепуха, которую я так и не смог понять», – объясняет он. Он считал этот «пузырь» деформацией и выразил опасение о возможном схлопывании «пузыря». Он писал о своей обеспокоенности тем, что предприниматели одержимы идеей IPO: «Я часто задаю [предпринимателям] вопрос: “Так чем будет заниматься ваша компания?” В наши дни ответ обычно состоит из трех букв – I-P-O. Это большая ошибка, когда об этом говорят в первых пяти предложениях, объясняющих суть нового бизнеса. Если вы думаете прежде всего о будущем размещении акций на рынке, цель выбрана неверно… Люди думают, что IPO это важное событие. Для меня это второстепенная финансовая процедура. А для них это самое главное в жизни»[5].

Наступит ли Судный день? «[Венчурные капиталисты] зашли на рынок на уровне цокольного этажа, – продолжает Меткалф, – и соскочат довольно быстро. [Но]… эти несчастные придурки с открытых рынков. Они раскатали губы на прибыли, но не получат ничего. Их ждет полный крах»[6].

Но было уже слишком поздно. В то время принято было считать, что Малоун, Меткалф и Мур уже отстали от жизни.

Летом 2000 г. Эд Ярдени разделил людей Новой эпохи на два типа: «лагерь передовых» и «толпу ретроградов»[7]. Согласно Ярдени, первые верят, что цифровая технологическая революция трансформировала нашу экономику в Новую экономику, вторые же относятся к разговорам о Новой экономике как к рекламной шумихе, а к технологической революции – как к «пузырю» фондового рынка. Эту идею развил главный экономист Deutsche Bank Алекс Браун, который сделал вывод: «Первая группа понимает, а вторая – нет». Вот так охваченные бредом безумцы взяли за моду говорить о своих единомышленниках, что те «понимают», а про всех остальных, что это им недоступно.

Обычно выражение «понимать» описывает позицию настолько передовую и бесспорную, что нет никакой нужды (да и бесполезно) пытаться обосновать ее ссылками на логику или опыт. Мужчинам, критически воспринимавшим крайние утверждения радикального феминизма, например, возражали, что они просто не способны этого понять. Точно так же любая попытка белого возразить черным расистам, утверждающим, скажем, что Клеопатра была черной, встречается презрительным возражением, что «ты просто не понимаешь».

Неизвестно, что́ он считал – число шишек на голове, число писем, получаемых по электронной почте, или электоральные предпочтения, – но Ярдени умудрился выделить новый подвид в роде человеческом – «цифровиков» (digital man): «Первая группа состоит из цифровиков, которые верят, что вековые тренды Новой экономики вытесняют деловые циклы Старой экономики. Вторая группа состоит преимущественно из личностей аналогового типа, которые верят, что колебания изначально встроены в наши мозги и коллективное поведение»[8].

До этого Ярдени был известен главным образом как человек, сделавший респектабельной истерию по поводу «проблемы 2000 года». Он предсказал, что компьютерные сбои, вызванные 2000 годом, приведут к рецессии. Все его предсказания оказались неверны. Мало того, что появление «00» в обозначении года не имело выраженных экономических последствий, но к тому же и результатом всеобщих страхов оказался не рецессия, а бум. Огромные профилактические расходы на корректировку компьютерных программ (спасибо чародеям из Бюро статистики труда) обернулись гигантским ростом производительности. Вот, поди, Ярдени изумился: всего два нуля в григорианском календаре, и – БУ-У-УМ! Крупнейшая экономика мира рванула вперед.

Но комментаторы посчитали уместным позабыть о фиаско Ярдени с «проблемой 2000 года». «Новая экономика, – писал в New Yorker Дэвид Денби, – по-видимому, создает Нового человека, который, подобно самой экономике, переживает головокружительные изменения в том, как он живет, трудится, покупает и взаимодействует с другими людьми»[9].