Лодка пришвартовалась. Ее встретили бурей восторга. Всем хотелось поближе взглянуть на огромного тунца. Рыбаки бросали на добычу Антонио завистливые взгляды, а голые, кирпичного цвета сорванцы-ребятишки прыгали в воду, чтобы потрогать могучий хвост рыбы.

Растолкав зевак, Руфина подбежала к мужу, который выслушивал поздравления друзей, понурив голову и тупо уставившись в землю.

– А мальчик? Где наш мальчик?

Бедняга опустил голову еще ниже, втянул ее в плечи, словно желая провалиться сквозь землю, исчезнуть, ничего не видеть и не слышать.

– Да где же Антоньико?

Впившись горящими глазами в лицо мужа, Руфина схватила его за ворот и изо всех сил встряхнула, но тут же отступила и, всплеснув руками, разразилась отчаянным воплем:

– Господи Иисусе! Утонул мой Антоньико! Умер! Остался в море!

– Да, жена, – медленно проговорил наконец несчастный отец, запинаясь и с трудом выговаривая слова. Слезы душили его. – Беда с ним стряслась. Мальчик утонул. Утонул, как его дед, как утону когда-нибудь и я. Море нас кормит, оно же нас и пожирает. Что поделаешь! Не все рождаются, чтобы стать епископами.

Но жена не слушала его. В припадке отчаяния она каталась по земле, обнажая в корчах худое, жилистое, как у рабочей скотины, тело, рвала на себе растрепавшиеся волосы, царапала ногтями лицо.

– Сыночек мой! Антоньико!

Соседки, жены рыбаков, подбежали к Руфине. Почти все они сами испытали такое же горе… Сильными руками они подняли ее и понесли к дому.

Кто-то из рыбаков дал безудержно рыдающему Антонио стакан вина. А сосед, весь во власти житейского эгоизма, уже бойко торговался с перекупщиками рыбы, зарившимися на необычайный улов…

Сгущались сумерки. Море, отсвечивая золотом, тихо плескалось у берега. Издалека все глуше доносились отчаянные крики несчастной, обезумевшей от горя матери, которую рыбачки тащили на руках домой:

– Антоньико! Мой мальчик!

А под пальмами мелькали нарядные платья и улыбались счастливые люди. Они даже не заметили несчастья, случившегося так близко от них, не кинули ни единого взгляда на трагедию нищеты!

Мелодия томного вальса, гимн веселому безумию, плыла над заливом, лаская своим страстным дыханием вечную красоту моря.