Еще в 2000 году один из крупнейших «мозговых танков» СССР (и РФ), академический Институт прикладной математики имени Келдыша выдал прогноз: без перехода на инновационную траекторию страну в десятилетней перспективе ждет тяжкая системная катастрофа.
«…Страна … заняла сегодня прочное место среди производителей природного сырья и полуфабрикатов. Основу национального богатства составляет природная рента и ее производные, за счет же интеллектуальных ресурсов производится, по некоторым оценкам, приблизительно 5–10 процентов национального продукта (в странах „технологического сообщества“ – примерно
70 процентов). А по уровню конкурентоспособности, опять же по некоторым оценкам, Россия находится то ли на 54-м (рейтинг IMD), то ли на 75-м (рейтинг агентства Рейтер) месте.
Инерционный сценарий развития не предполагает серьезной трансформации положения вещей… Существенные перемены, причем в стратегическом залоге, возможны лишь на путях некой альтернативной стратегической инициативы», – написал в недавнем меморандуме «Северо-Запад» Александр Неклесса, заместитель генерального директора Института экономических стратегий при Отделении общественных наук РАН, руководитель московского интеллектуального клуба «Красная площадь».
«Критические мнения об участи и перспективах России-РФ приводить нет смысла, с некоторых пор они стали достаточно многочисленными. Нельзя слишком долго существовать на ренту, проживая наследство, гордиться прошлыми заслугами, строя благосостояние исключительно на сокровищах, зарытых в земле. В настоящий момент страна находится на распутье между инерцией трофейной экономики, более-менее устойчивой ролью сырьевой державы (и потенциального объекта масштабных игр в данной сфере), попытками вхождения в транснациональный мир глобальных корпораций. И напротив, периодически вспыхивающей тягой к мягким формам неопротекционизма или подспудными разговорами о возможности реанимации элементовмобилизационных схем управления. Суть выбора, в конечном счете, заключена в смысловой развилке между обществом, которое развивается ко все более сложной, полифоничной, динамичной конструкции, и социумом, тяготеющим к статичной, номенклатурной, иерархичной форме устройства.
Не за горами сезон перемен, и все острее вопрос: каков окажется характер изменений после продолжительной паузы начала столетия? Что станет на практике их тезой? Суверенный демократичный русский мир? Или суверенная автократия («аристократия») латиноамериканского извода с “эскадронами смерти”? Содружество с кем-то или против кого-то? “Великая энергетическая вахтовая территория”? Олигархический реванш “в особо изощренной форме”? Национальное-социальное? Попытка второго издания (никогда не удававшаяся) предыдущего “собрания сочинений”?» – считает он.
Таким образом, переход от неполноценной экономики неф–тяных скважин и газовых труб к народному хозяйству технополисов, университетов и научно-промышленных центров – вопрос наших жизни и смерти. Но почему он не происходит? В конце концов, с 2000 года пошел уж который годок! За аналогичные периоды времени Россия-СССР в 1929–1936 и в 1949–1956 гг. смогла резко нарастить свой научно-промышленный потенциал, развернуть гамму новых производств и видов деятельности. Что творится сегодня, когда Россия-РФ буквально тонет в сырьевых доходах, кои можно и нужно пускать в развитие экономики инноваций?
Разгадка тайны – в полном банкротстве той якобы либеральной (криминально-бюрократической) модели развития, что была навязана РФ в 1992 году. Как заявили в своем докладе президиуму Академии наук Георгий Малинецкий и Сергей Курдюмов (ведущие специалисты Института прикладной математики), официальный взгляд на инновации ориентирован на неолиберальную западную концепцию 1980-х годов и на слепое следование зарубежным образцам. Что сегодня понимается в Москве под инновациями? Некие изобретения и нововведения, что нашли спрос на рынке. А государство должно выступать лишь в роли арбитра, который обеспечивает условия для появления инноваций и нужную инфраструктуру: венчурные фонды и технопарки, банки и корпорации. При таком подходе считается: русский ученый должен нечто разработать и потом пойти на рынок, где его разработкой обязательно кто-то заинтересуется и профинансирует оную для внедрения у себя.
Но этот путь для России – тупиковый! В РФ существует сверхкоррумпированная и невероятно консервативная экономика добычи сырья и всевластия чиновников. Здесь нет отечественных высокотехнологичных мегапроектов, способных вобрать в себя инновации. Зачем добытчику нефти инновации в электронике или авиации? Он продаст нефть и купит все новенькое на Западе. Получилось так: в РФ «цивилизация» сложных производств и науки угнетена и едва дышит. Торжествует совсем иная, более примитивная «цивилизация»: нефтегазовиков, производителей сырого леса и металлургических изделий первого передела, «освоителей» бюджетных средств, строителей недвижимости и мощные кланы импортеров. Эта примитивная и хищная общность подавляет творческие, инновационные ростки в стране. И получается, что отечественные инноваторы должны идти на внешний рынок, встраиваясь в американские, европейские, японские, китайские высокотехнологичные проекты. Производя какие-то части к чужим самолетам или мобильным телефонам. Естественно, рыночные ниши здесь узки донельзя. Никаким строительством свободных экономических зон, технопарков и венчурных фондов при министерствах (чем занята нынешняя власть) положения не исправить.
– Большинство жизненно важных для России инноваций имеет нерыночный характер! – убеждены С. Курдюмов и Г. Малинецкий. – Это производство качественных и доступных населению продовольствия и лекарств, обеспечение коммуникаций, ресурсосберегающие технологии, нововведения, что повышают безопасность техносферы. Многие из обсуждаемых ныне инноваций нужны не для гармонизации экономики, а для выживания страны. Единственным заказчиком таких инноваций может и должно выступить государство. Оно должно взять на себя важнейшую функцию: целеполагания в области экономики и социального развития…
Таким образом, разгадка проста: у РФ нет четко очерченных целей для движения вперед. Если бы они имелись, то государство могло бы стать громадным рынком инноваций. Буквально – их мотором. Попробуем пояснить это на простом примере.
Если говорить совсем простым языком, то нормальное государство в России, четко зная цель движения, должно поставить перед отечественной наукой и сообществом инноваторов недвусмысленные задачи. Ну, примерно вот так:
«Граждане! В ближайшее время России, взявшейся за воплощение национальных проектов, понадобятся прорывные разработки в следующих областях:
1. В области жилищно-коммунальных систем (отопления, водоснабжения, канализации, энегообеспечения).
2. В сфере энергетики – ибо старая энергетическая система разваливается.
3. В деле снижения удельного расхода топлива, тепла и электричества.
4. В сфере медицины.
5. Повышения продуктивности растениеводства и животноводства – ради снижения затратности аграрного сектора.
6. Новых систем связи.
А еще мне, государству, нужны истребитель пятого поколения, перспективные пассажирский авиалайнер и скоростной наземный транспорт будущего.
Под все эти задачи я ассигную деньги и формирую эксперт–но-отборочные комиссии. Предлагайте свои разработки на конкурс, и они отберут лучшие. Победители получат государственные контракты и смогут произвести первые партии новой техники. А дальше она пойдет внедряться в экономику. Отчасти – по линии госзаказов. Но главным образом – за счет заказов от корпораций, городов, местных самоуправлений. Ведь государство гарантирует, что выбранные инновации эффективны и надежны. И тогда они начнут развиваться за счет притока средств потребителей».
В подобном механизме нет ничего нового. Так успешно действовало советское правительство в 1929-м году, например, когда пришлось объявить конкурс на технологию выпуска искусственного каучука. Так действовала и действует американская власть, когда в рамках Департамента перспективных исследований Минобороны (DARPA) ставит конкретные инновационные задачи, финансирует наиболее перспективные исследовательские группы, а затем использует полученные инновации и для укрепления военной мощи, и для того, чтобы передать их корпорациям, дабы те развернули на их основе множество видов бизнеса. Давно уж не секрет, что именно благодаря ДАРПА американская экономика получила такие мощные факторы своей конкурентоспособности, как информационные технологии, Всемирную Паутину, беспроводную связь в ней, оптоволоконные телекоммуникации и многое другое.
