Медаль «60-летие Победы» Обрастаю медалями. Их куют к юбилеям. За бои недодали мне. Обделили еврея. А сейчас удостоенный. И вопрос ведь не важен, Кто в тылу, кто был воином, Кто был трус, кто отважен. Подвиг вроде оплаченный. Почему же слезливость? То ль о юности плачу я, То ли, где справедливость? Март 2005 г.
9 мая 2005 года Солнце пьёт с орденов боевых Безрассудной отваги выжимки. Чудо! Мы ещё среди живых, Старики, что нечаянно выжили. Как тогда, в сорок пятом, поллитре рад, Хоть на сердце моём окалина. Делал всё для кончины Гитлера, А помог возвеличить Сталина. Из стихов неравнодушного израильтянина МОДИИН Где рукотворные сосновые леса Связуют Самарию с Иудеей, Беспрекословно веришь в чудеса И слышишь повеленья Маккавеев. Отсюда Матетьягу начал бой, Ведя с собой односельчан немногих, И побеждали, видя пред собой На знамени девиз «Во имя Б-га!». Надежда — не покатимся мы вниз, Отдать земли своей мы не посмеем, Лишь только бы не потерять девиз, Который вёл на подвиг Маккавеев. 8 февраля 1994 г. У ИСТОКОВ ИОРДАНА Носитель утопических идей Услышал глас Всевышнего однажды: — Держи Голаны, глупый иудей Держи покрепче, иль умрёшь от жажды. Брезгливо отмахнулся утопист. Его сомненье никогда не гложет. Он знает, — ведь на то он атеист, — Что голоса такого быть не может. От этих маловодных берегов Я вознести свою молитву смею: — Спаси, Господь, о нет, не от врагов, Спаси страну от глупых иудеев. 8 февраля 1994 г. ХЕВРОН В Хевроне нет сверкающих дворцов. В Хевроне получают наши дети В наследство лишь могилы праотцев — Наследье четырёх тысячелетий. Угрюмый камень, пыльная полынь, Здесь жаждет крови Амалек, зверея. И всё ж одна из четырёх святынь Хеврон, как встарь, поныне для еврея. Но может на святыню наплевать, Тот, для кого она предмет сатиры, Готовый променять отца и мать На тень воображаемого мира. «Шалом ахшав!» [2] В слепую. В круговерть. Наивно веря в совесть мировую. Так верили идущие на смерть, Что их ведут помыться в душевую. 11 февраля 1994 г. ЯМИТ Синая мёртвый тягостный пейзаж. Безжизненный. Безводный. Обожжённый. И вдруг, как фантастический мираж, Ямит вставал, в пустых песках рождённый. Струясь сквозь пальмы, солнечный поток Ласкал узор дорожек и газоны. В цветах у моря дивный городок, Насквозь весельем детским напоённый. Не просто городок — рубеж, барьер Для всех на нашу землю претендентов. Сейчас для них желательный пример. Он сделался опасным прецедентом. Ямит… Как по тебе душа болит! Сочувственные вздохи доброхотов. До основанья снесенный Ямит — Автограф близоруких идиотов. 12 февраля 1994 г. АРИЭЛЬ Своим названьем древность воскресив, Ты ярко юность олицетворяешь. С твоих высот я вижу Тель-Авив, Который ты собою защищаешь. В горах бассейн — весёлый водоём. Купаются дома в потоке света. И зреет в скромном колледже твоём Росток шестого университета. Чего же вдруг тревога? Как не знать Твоих творцов и поселенцев кредо? Но только бы тебя не потерять, Как потеряли многие победы. 24 февраля 1994 г. ТЬМА ЕГИПЕТСКАЯ В Египте вспомнил я свою войну Не потому, что с нами по соседству Звериной злобы ощутил волну, Не потому, что видел море бедствий, А потому война явилась мне В стране, лениво тлеющей на старом, Что даже ночью в беспросветной тьме Водители не зажигают фары. Февраль 1994 г. «Как яйцеклетке на процессе алиби…» Как яйцеклетке на процессе алиби, Как морю Мёртвому нужны тюлень и морж, Так Тель-Авиву очень нужен Алленби, Иерусалиму — по зарез — Кинг Джордж Казалось, что привычен, но ограбленным В своей стране я ощутил себя, еврей, Когда назвали в Тель-Авиве «Площадь Рабина», Похерив прошлое — Израильских царей. Назвать бы улицу, без имени которая, Иль вместо Алленби, резоннее вдвойне, А не оплёвывать своей страны историю, Благодаря которой мы в своей стране. Правители, что в наказанье даны нам, Вдруг назовут, израильтян не удивив, В столице улицы Петлюрами, Богданами И парком Сталина украсят Тель-Авив. Декабрь 1995 г. вернутьсяШалом ахшав (иврит) — мир сейчас. Название крайне Пацифистского движения в Израиле |
