— Элгар, — обратился к тому Леон. — Я по поводу украшений, созданных мастерами Ша Тун. Приобрети их.

— Все?

— Столько, сколько это позволит мой счет. И лучше поторопись, — напомнил он. — Следующий дивиденд поступит через пять дней. Но до этого цены резко подскочат.

— Как прикажете, Акционер.

Леон со вздохом отвернулся от экрана. Бережливый по природе, он ненавидел эти регулярные вынужденные траты остатков дивиденда. И все же что еще он мог сделать? Если деньги не тратить, то их просто-напросто аннулируют. На Игрушке никому из Акционеров не позволяется наживать богатство.

Тут загудел интерком.

— К вам просится какой-то человек, Акционер, — сказал секретарь. — Впустить?

— Ему назначена встреча?

— Нет, Акционер. Это монах Всемирного Братства.

— Его имя?

— Брат Элас, Акционер.

Леон был заинтригован.

— Пусть войдет.

Монахов Всемирного Братства на Игрушке было не слишком много. Часть их построила церковь неподалеку от посадочного поля, другие же раздавали лекарства и благословение беднякам. Некоторые даже проникали на аукцион, где гремели своими дешевыми пластиковыми кружками с обитыми краями, бесконечно прося милостыню.

«Интересно, что ему нужно?»

— Милосердие, брат, — тихо сказал монах, когда Леон задал ему этот вопрос вслух. — Дар доброжелательности от одного члена сообщества другому. И в качестве такого дара будет сама жизнь, во множестве случаях.

Леон указал на стул:

— Например?

— Вчера состоялось сражение. Пятьсот человек сражались на арене. Из них уцелело сто десять, и они устроили пир, празднуя победу. А что сталось с остальными, брат?

— Они умерли.

— От холода или ран, — согласился монах. — Многим из них можно было бы спасти жизнь, если бы они получили лекарства, еду, тепло костра и медицинскую помощь. Гораздо больше из них увидели бы рассвет, если бы нам позволили оказать им помощь.

— Нет! — негодующе воскликнул Леон. — На арене ты либо одерживаешь победу, либо умираешь. — Он поднял руку, останавливая протест собеседника. — Не я устанавливал эти правила, брат. Грего Грошен правит Игрушкой. Вот к нему-то и обращайте свои просьбы, не ко мне. Я не Властитель Игрушки.

— Но вы ведь Акционер.

— Как и двадцать тысяч других.

— Однако ваш пакет акций гораздо солиднее, чем у большинства других, — хитро напомнил ему монах, — и поэтому вы обладаете большим влиянием. Пожалуйста, брат, я прошу милосердия для тех, кто не может сам себе помочь.

Леон откинулся на спинку стула, внимательно глядя на монаха, одетого в грубую домотканую рясу. Культурный человек (это было ясно по его речи), и если верны слухи, то он обладает большими познаниями в области психологии.

«Почему такой человек довольствуется ношением простой рясы и грубых сандалий на босу ногу?»

Взгляд Леона переместился на коротко остриженную голову, худое аскетичное лицо, обрамленное откинутым назад капюшоном, с глубоко посаженными глазами, под которыми залегали темные круги.

— Послушайте, — внезапно произнес Леон. — Пока вы еще не сообщили мне, почему я должен помочь вам. Ответьте на один вопрос, и, если ответ меня удовлетворит, может быть, я чем-нибудь смогу помочь вам. Вы согласны?

Брат Элас кивнул:

— Согласен.

— Хорошо, — сказал Леон и глубоко вздохнул. — Сообщите мне хоть одну серьезную причину, по которой я должен помочь вам.

Взгляд монаха встретился с глазами Леона.

— Взгляните на свое окружение, Акционер. Рабы, падшие женщины, разорившиеся люди, сломленные болезнями и бедностью. Посмотрите на них и вспомните о простых словах, сказанных некогда, и произнесите их про себя: «Туда с милостью Божьей иду я».

— Это ваша вера?

— Да, брат. В тот день, когда все люди взглянут друг на друга с этой мыслью в голове, начнется новый золотой век.

Леон иронично заметил:

— Возможно, тем не менее я не думаю, что многие из живущих сегодня доживут до него.

— Да, брат, это так, — вынужден был признать монах. — Однако мы делаем все, что в наших силах.

«И делаете это весьма неплохо!» — мысленно добавил Леон.

Почему-то этот человек заставил Херла почувствовать какую-то вину, некоторое беспокойство, и все же у него не было причин для гнева или раздражения. Он знал, что нельзя поддаваться подобным эмоциям, чтобы не выглядеть идиотом. Леон задумчиво посмотрел на монаха. Нельзя судить о Всемирном Братстве по внешнему виду его членов. Они обосновались на множестве миров и имеют влиятельных друзей повсюду. Глупо было бы противодействовать Братству. Разумным поступком было бы завоевать их дружбу, добиться их поддержки.

Леон нажал кнопку на видеофоне.

— По поводу украшений, — сказал он секретарю. — Отмените покупку. Вместо этого выдайте кредит монаху Всемирного Братства. Я дам ему вексель. — Выключив видеофон, Леон нацарапал несколько слов на листке бумаги. — Вот, держите. У меня осталось пять процентов последнего дивиденда. Используйте по своему усмотрению.

— Брат, вы так великодушны!

— Возможно. — Леон пристально посмотрел на монаха. — А может быть, я преисполнен амбиций! — тихо проговорил он. — Возможно, я просто надеюсь на вашу будущую помощь. Еще один вопрос, брат. Что вы можете дать мне взамен?

— Наши молитвы, брат. Или нашу помощь, если в том возникнет необходимость.

Леон пожал плечами:

— Пока я могу обойтись и без ваших молитв, как, впрочем, и без вашей помощи. Неужели вы не можете предложить ничего получше?

Брат Элас встал, протянул вперед руку с чеком и бросил его на стол.

— Благотворительность, брат, это когда дают, не прося ничего взамен, когда дарят, не надеясь на вознаграждение, — быстро произнес он. — Мы ждали вашей благотворительности, больше ничего.

— Не предлагая ничего в свою очередь?

— Благотворительность — это доброе дело, брат. А наградой за него и является сама благотворительность.

«Небольшая награда за пять процентов дивиденда, — подытожил Леон. — Но разве можно спорить с фанатиком?»

Монах определенно был фанатиком. И все же этот человек восхищал Леона. По крайней мере, он жил, придерживаясь принципов.

— Подождите, — позвал он монаха, когда тот подошел к двери. — Вы забыли взять то, за чем пришли. — Он подтолкнул чек к противоположной стороне стола.

Акционер Меар Эван пересекал комнату из угла в угол, раздражение ощущалось в каждом шаге. Капельки пота сверкали на темной коже, скатываясь из-под копны вьющихся волос, — предательские свидетельства высокого положения, появления которых не могли предотвратить даже воздушные кондиционеры. Он резко обернулся, когда в комнату вошел Леон, и расслабился, указав на стол, окруженный креслами, из которых не были заняты лишь два.

— Наконец-то, — проворчал он. — Что тебя задержало?

Леон посмотрел на свои часы:

— Я что, опоздал?

— Нет, — признался Эван, усаживаясь в свое кресло. — Просто я подумал, что ты будешь более встревожен, — объяснил он. — После вчерашнего успеха. Ладно, это особый случай.

— Потому что мы победили? — Леон постоял возле своего кресла, оглядывая комнату. Стены ее были обиты деревянными полированными матовыми панелями, затейливая резьба на потолке — реликт давно исчезнувшей моды. — Это помещение проверяли на наличие электронных подслушивающих устройств?

— Естественно. — Председатель Рестерн, невысокий, приземистый, не привыкший много говорить, указал на человека рядом с собой: — Шим позаботился обо всем. Вдобавок он включил механизм, создающий гетеродинный барьер. Мы в безопасности от шпионов.

«Возможно, — подумал Леон, — но вот в безопасности ли мы от предателей?»

В чем, в чем, а в этом никогда нельзя быть уверенным. Гордый и обидчивый человек только и ищет возможности отомстить за воображаемое оскорбление. Алчность, все еще остающаяся самым сильным побудительным мотивом, может соблазнить кого угодно, обещая быстрое получение прибылей. Так же, как и страх. Усевшись, он оглядел всех присутствующих. Девять мужчин, нет, десять — вместе с ним, — вот и вся Ассоциация Прядильщиков, играющих в великих конспираторов.