Фиона хотела огрызнуться, но сдержалась. Ведь он не обязан лечить ее раны, однако делает это. Боль уже немного утихла.

– Благодарю вас, – мягко произнесла она, всем своим видом выражая признательность.

Он закрыл склянку пробкой и безразличным голосом сказал:

– Вам не за что меня благодарить.

Его ответ разом перечеркнул то теплое чувство, которое Фиона начала испытывать к нему.

– Больше никогда не скажу вам спасибо, – независимо сказала девушка, осторожно опуская руки на колени.

Рот мужчины скривился в подобии улыбки. Он взял несколько одеял и расстелил их на полу рядом с пленницей.

– Вы выглядите усталой и нуждаетесь в отдыхе, – укладываясь, сказал Найл, – к тому же уже темнеет.

Фиона не могла с этим не согласиться, а потому легла и закрыла глаза. Прежде чем провалиться в сон, еще успела подумать о том, что никогда не будет благодарить своего похитителя, и будь она проклята, если вообще скажет ему хоть одно вежливое слово.

А Найл в это время смотрел на нее и, вопреки своему желанию, восхищался ее мужеством. Хрупкая девушка черпала воду ведром несколько часов. А уж он-то знал, как при этом болит спина! Она со связанными руками преодолела крутой подъем, хотя казалось, что сил у нее совсем не осталось. И ни разу не пожаловалась. Даже когда он менял повязки на руках, она лишь слабо вздохнула. Да, силы воли у нее больше, чем у многих известных ему мужчин.

Найл резко отвернулся от Фионы. Опять он забылся! Эта девушка – приманка для Дункана Макфи. И только.

Фиона проснулась под чистые заунывные звуки арфы. Жалобная мелодия звучала где-то совсем рядом и она узнала «Девушку с острова Айлей», которую совсем недавно перевела с гэльского языка.[1]

Ей с детства нравились народные мелодии и, став постарше, она решила записать старинные песни. Задача оказалась не из легких: приходилось общаться с малограмотным батраками и просить их петь помедленнее, чтобы уловить смысл. Потом Фиона тщательно переводила текст с помощью своей бабушки. Слуги в доме тоже часто пели, и многие песни были известны Фионе, но она хотела сделать свой сборник песен как можно более полным.

Только одно огорчало молодую графиню: отсутствие музыкального слуха. Сама она не могла напеть даже простенького мотива. Возможно, поэтому у нее и появилось желание записывать слова песен и таким образом увековечить наследие кельтов.

Последний звук мелодии отразился от каменных стен замка и повис в воздухе. Красота созвучий потрясла девушку до глубины души, на глазах выступили слезы. Кто же сотворил такое чудо? Фиона медленно открыла глаза. Воображение нарисовало ей короля эльфов с длинным узким лицом и белыми развевающимися волосами. Углы его рта, должно быть, печально опущены вниз, под стать музыке, а вокруг головы сияет золотой ореол, указывающий на принадлежность к другому миру.

Леди Фиона Макфи была очень романтичной натурой.

Найл сидел скрестив ноги и опустив голову. Его волосы волнами падали на плечи, обрамляя длинное узкое лицо, уголки рта были опущены вниз, а в глазах застыла печаль. Костер за спиной окутывал его золотым сиянием, длинные красивые пальцы ласкали медные струны кельтской арфы. Фиона зажмурилась.

Снова открыв глаза, девушка исподтишка осмотрела комнату. Кроме Найла, в ней никого не было. Она смотрела на похитителя, стараясь лежать неподвижно и не мешать его занятию. Зеленоглазый эльф настроил струны, а затем вновь заиграл. И снова началось волшебство.

Найл – этот суровый мстительный человек, желающий погубить ее брата – играл как ангел! Фиона не хотела верить своим глазам и гнала от себя внезапно возникшее чувство родства душ. Она попыталась сосредоточиться только на музыке. В конце концов, ей нет никакого дела до противоречий в характере этого мужчины. И все же она не могла понять: как такой жестокий человек, каким Найл казался ей до сегодняшнего утра, может быть одновременно таким нежным и беззащитно печальным?

Фиону не интересовали мужчины подобные Найлу. Уж слишком он мстителен, милосердие ему неведомо, а ведь это одна из тех немногих черт, которые присущи только человеку и отличают его от животных. Сейчас она любит только Энгуса и уедет к нему, как только закончится этот кошмар!

Но чем дольше Фиона слушала волшебную музыку, которую Найл извлекал из простого инструмента, тем больше ей хотелось узнать об этом мужчине. Девушка хотела понять, за что небеса наградили его своим божественным даром. Ведь способности этого мужчины были такими же уникальными, как и ее собственное шестое чувство, позволяющее предсказывать будущее.

В тишине башни звучали грустные ноты. Казалось, каждый аккорд, плывя на волне теплого воздуха, уносится от костра к потолку. Найл играл старинные песни, в них звучала горечь, смирение с судьбой и смертью – словом, все те мотивы, которые являются отличительной чертой кельтского народного творчества. Уловить и передать это, не пользуясь словами, удается только самым лучшим исполнителям. Фиона лежала совершенно расслабленно, и в ее мыслях воцарился благословенный покой. Она перенеслась в царство героических подвигов и неумирающей любви.

Очнулась девушка от звона посуды. Приподнявшись на локте, она обвела комнату взглядом. Найл, сидя у костра на корточках, помешивал в котелке кашу с мясом. Запах горячей пищи разбудил дремавшее до сих пор чувство голода, и в животе у Фионы заурчало. Мужчина посмотрел на нее жестким, знакомо безжалостным взглядом:

– Наконец-то вы проснулись. Какое-то время мне казалось, что вы проспите несколько дней и окажетесь образцовой пленницей, не доставляющей никаких хлопот.

– Вынуждена вас разочаровать.

Девушка встала и, потянувшись, поморщилась от боли во всем теле. Графиня не привыкла спать на твердой земле, да и вчерашние «упражнения с ведром» давали знать о себе ломотой в спине. Найл, глядя на нее, чуть заметно улыбнулся.

– Возьмите мазь, она лежит в маленькой сумке. Он произнес эти слова совершенно равнодушным голосом, но все же это было проявлением доброты. Ведь бандит не обязан лечить ее и вполне мог спокойно наблюдать, как она мучается от боли.