А так, все, что было частным, становилось общественным, — и общественное означало, что это принадлежит государству. Ваш дом, ваша лошадь, ваши руки, ваша земля - все стало принадлежать государству.

Таким образом, то, что имеется в России, - это не коммунизм.

Я называю это государственным капитализмом.

Государство стало единственным монополистом - капиталистом. В Америке много капиталистов; в России только один капиталист. И конечно, иметь много лучше. Чем давать власть в одни руки... И это похоже на пирамиду: Коммунистическая партия - это основание, и потом пирамида становится все уже и уже с повышением уровня бюрократов, и, наконец, в пределе она становится вершиной - центральным комитетом коммунистической партии, в который входит всего двенадцать человек.

Один из членов центрального комитета будет президентом, другой из них будет премьер-министром. А премьер-министр - это реальная власть; у президента всего лишь резиновая печать. Он должен лишь подписывать то, что решает премьер-министр. Даже если премьер-министр решит, что президент должен быть приговорен к смерти, он вынужден будет подписать и это. У него нет другой власти, кроме как проштамповать это решение. Он штампует все, что приходит от премьер-министра.

Такова структура нового класса.

Папа, похоже, не осознает, что называть классовую борьбу грехом означает, что вы поддерживаете не только Америку, но и Россию. Этого он не осознает. Вот ситуация спящего человека. Он не знает, что же вытекает из его собственных слов, из его собственных действий, ведь классы существуют повсюду на земле. Нет ни одной бесклассовой страны.

Да, нужно, чтобы однажды мир стал бесклассовым. И под бесклассовым обществом я не имею в виду коммунизм. Я просто имею в виду просветленных людей, которые понимают, что не нужно, чтобы существовала бедность; у нас достаточно технологии, чтобы уничтожить ее. Не нужно уничтожать капитализм. Все, что нужно, - это распространить капитализм до таких пределов, чтобы все стали капиталистами.

Так что мой подход прямо противоположен коммунизму.

Что сделали в России, в Китае, в других коммунистических странах? Там уничтожили всех капиталистов и сделали коммунистическую партию единственным монопольным агентством, единственным живым капиталистом. И что же они распределили таким образом? Нищету! Ведь спустя шестьдесят пять лет Россия все еще остается бедной, все еще голодает, все еще не имеет достаточно одежды, все еще не имеет достаточно лекарств. Семьдесят процентов их бюджета отходит к армии. Только тридцать процентов бюджета обеспечивает жизнь страны. Семьдесят процентов поглощается вооружениями и армией и накоплением ядерного оружия.

Вот очень простая для понимания вещь: если мы прекратим идею войны, которую папа не называет грехом... С войной все в порядке. Он не включает войну в длинный список грехов. С войной все в порядке - потому что если он скажет, что война - это грех, то тогда все папы окажутся грешниками, потому что они непрерывно воевали, совершали крестовые походы против мусульман, против евреев, против всех. И они называли крестовые походы священными войнами!

Ни одна война не является священной. Ни одна война не может быть священной.

Как разрушение может быть священным?

Как может быть священным убийство?

Как закрепощение, порабощение невинных людей, детей, женщин, стариков может быть священным? Это может быть священным в том же смысле, что и Святой Дух; это все абсолютно не свято.

Классы, несмотря ни на что, существуют. Капиталист хочет, чтобы классы сохранялись, потому что он понимает, что без бедных людей он не может быть богатым. Это неправильно! Это абсолютно неправильно! Вы что же, думаете, что если бедные люди дышат, то вы не можете дышать? Все, что вам нужно, - так это достаточно воздуха.

Конечно, если поставки воздуха ограничены, то дышать будут только богатые, ведь за воздух придется платить. Конечно, миллионы бедняков умрут, потому что не смогут заплатить, - у них нет денег, чтобы дышать. Это все равно, как в пустыне: нужно платить за воду.

Когда Александр пришел в Индию, он повстречался с одним факиром. В своем дневнике Александр пишет, что имя факира не показалось ему индийским, но, может быть, он неправильно произнес его, что естественно - совсем как я!

Орегонцы очень сердятся на меня, потому что я произношу их название как Opeг-он; а должно быть Орег-ан. Так произносить я не могу. Я буду произносить это название как Орегон. Ореган? - звучит как сан-оф-э-ган (сын оружия, по-английски gun - оружие). Это не кажется мне правильным.

Александр произносит имя этого факира как Дандамех. Дандамех - это совсем не индийское имя. Это, наверное, Дандами. В Индии есть секта монахов, которые носят в своих руках посох, называемый данда: данда означает большой посох. Эти монахи называются дандадхари, держащие посох; это их символ, символ их секты. Может быть, этот человек носил данду и был известен как Дандами: один из тех, кто всегда держит данду. Он был обнаженным, но данда была ему совершенно необходима.

Вы можете и не понять, почему это так. В Индии очень много собак, и по определенным причинам собаки очень настроены против монахов, полицейских, почтальонов: против всех, кто одет в униформу. Я не знаю, так ли это в других странах, но в Индии... Индийские собаки настроены абсолютно против униформы; всякого, одетого в униформу, ожидают неприятности. И из-за идеи ненасилия собак нельзя убивать, поэтому их численность все время возрастает.

Этот посох был изобретен для того, чтобы бедный монах, у которого ничего нет, мог бы защитить себя от собак, ведь обнаженный человек выглядит для собаки все равно как в униформе. Между прочим, этой есть униформа. Все обнаженные монахи, а их много... В то время, когда Александр пришел в Индию, Индия была полна обнаженных монахов. Бедный обнаженный монах вынужден был держать данду, посох.

Он повстречался с Дандами, и между ними двумя состоялся небольшой разговор. Дандами был настолько блаженным, что Александр почувствовал к нему зависть. Он пишет в своих воспоминаниях: «Я почувствовал зависть. У этого человека не было ничего, кроме посоха, а он казался таким исполненным, таким удовлетворенным, таким потрясающе богатым, что я, Александр Великий, великий завоеватель всего мира, стоя перед ним, выглядел нищим. Сам вкус этого человека был императорским». Александр сказал Дандами: «Я хотел бы, чтобы вы приняли мое приглашение. Я хотел бы взять вас в Грецию, особенно потому, что мой учитель - его учителем был Аристотель - попросил меня, когда я отправлялся в Индию: "Если ты встретишь настоящего санньясина - ведь санньясин это что-то восточное, - если ты найдешь настоящего, подлинного санньясина, пригласи его как королевского гостя и приведи сюда. Я хотел бы посмотреть и повстречаться с санньясином. Я так много слышал о санньясинах, о них до нас доходит так много слухов"».

Дандами рассмеялся и сказал: «Что вы можете дать мне?»

Александр сказал: «Все, что попросишь».

Он сказал: «Если я попрошу половину вашего царства?»

На мгновение Александр замер; что сказать? Но до того, как он мог что-нибудь выговорить, Дандами сказал: «Хорошо, я прошу все царство. Не беспокойтесь, я вижу ваше беспокойство - давать всего лишь половину царства не соответствует вашим стандартам. Хорошо, дайте мне все царство».

Александр сказал: «Вы просите слишком много. Я никогда не думал...»

И Дандами сказал: «Вы думаете, что ваше царство - это слишком много? В пустыне вы отдадите его за один стакан воды; вот цена вашего царства. Держите свое царство, я пошутил. Я не пойду никуда. Если Аристотель хочет увидеть санньясина, он должен сам прийти сюда. Жаждущий идет к колодцу, но не колодец идет к жаждущему. Расскажите Аристотелю, что вы повстречались со мною. Но ваше царство не стоит больше стакана воды. В пустыне, в последнее мгновение, когда вы испытываете жажду и умираете, а кто-нибудь говорит вам: "Вот стакан воды, но я хочу все ваше царство..." - что скажете вы?»