И в тот миг, когда Дэефет познал Вирсавию, далеко за Иерихоном, в осажденном израильтянским войском аммонитском городе Раббате, Царь Аннон вздрогнул и открыл глаза. Взгляд его блуждал в пространстве, а губы, потрескавшиеся, запекшиеся от горячки, дрогнули и прошептали всего одно слово: „Свершилось“. И Царь Сувский Адраазар, сидящий подле, наклонился вперед и спросил лекаря:

— Что он сказал, лекарь? Тот лишь пожал плечами, пробормотав:

— Это бред, господин. У Царя жар…»

16 часов 27 минут

— Саша, — Костя тряс его за плечо. — Ау, старик, очнись. Саша вздрогнул и резко повернулся. Оперативник невольно отступил на шаг. На мгновение он увидел в глазах приятеля незнакомое бессмысленное выражение. Казалось, в них плещется бездна. Но уже в следующую секунду они стали прежними. Рядом с ним, кроме оперативника, стояла служительница — та самая дама, с которой беседовал Костя, и невысокий, плотный, лысоватый мужчина лет сорока пяти, в сером, слегка засаленном костюме-тройке и наброшенном поверх костюма синем халате с биркой на груди. Лысоватый сыто цыкал зубом и постоянно обтирал пальцы платком. Обедал, что ли? Убедившись в стерильности пальцев, он тщательнейшим образом вытер и уголки губ, затем оглядел Сашу с сомнением и брезгливостью и поинтересовался у Кости:

— Ну-с? И что же у вас за вопрос? У Саши появилось дикое желание ласково взять лысоватого за воротник москвошвеевского пиджачишки, а потом тряхнуть от души, чтобы повылетали из зубов остатки только что съеденной супной говядины. От толстяка веяло леностью, нарциссизмом и чванливой сладостью.

— Ну-с? — добавил он и с нетерпением посмотрел сначала на Костю, а затем и на Сашу. — Так что у вас, молодые люди?

— Книгу дай, — попросил Костя, глядя на приятеля исподлобья.

— Что? — тот вздрогнул.

— Книгу, говорю, дай.

— Ах, да, — достал из пакета книгу и протянул эксперту, добавив: — Но вы зря потратите время. Она подлинная.

— Да? — Эксперт криво усмехнулся и с явным сомнением покачал головой. — Абсолютно все владельцы говорят то же самое о своих книгах. Уверяю вас, молодой человек. Абсолютно все. — Он взял в руки «Благовествование», покрутил, приглядываясь, раскрыл, перелистал, бросил вскользь: — Конечно, похожа на подлинную. Полукожаный переплет, — что обычно скорее для начала девятнадцатого века, — бумага соответствует, но… бумага, знаете… бумага еще ничего не доказывает. Титул выполнен гротесковым шрифтом, что… гм, характерно, но фронтиспис‹Фронтиспис — страница с изображением, образующая разворот титульного листа. Как правило, на нем изображается портрет автора или главная сцена книги.› отсутствует, хотя для конца девятнадцатого века наличие фронтисписа — совершенно обычное дело. Отсутствуют и гравюры, что опять же не характерно для религиозно-художественной литературы середины — конца прошлого века.

— А что, любезный, — вдруг насмешливо поинтересовался Саша, и не без некоторого испуга понял, что говорит, практически в точности копируя интонации Потрошителя, — в Библии вы хоть раз видели фронтиспис? И кто же на нем изображен? Моисей? Иисус Навин? Кто-нибудь из Судей? Или там групповой портрет? Вместе с Христовыми учениками? Ммм? Толстяк стрельнул в Сашу колючим, однако уважительным взглядом.

— Вы, я вижу, разбираетесь в книгоиздании? — спросил он.

— Немного.

— В таком случае вы не могли не заметить, что отсутствуют также норма и сигнатура‹Норма — текст в левом углу нижнего поля каждой книжной тетради, обозначающий принадлежность к данному изданию. Как правило, в ней указывается фамилия автора, первое слово заглавия, номер типографского заказа. Сигнатура — порядковый номер печатного листа, проставляемый перед нормой.›. А это говорит о…

— Это говорит лишь о том, — неожиданно резко перебил его Саша, — что книга, которую вы держите в руках, печаталась на заказ, крохотным тиражом и под строжайшим контролем со стороны заказчика. Чтобы правильно сброшюровать ее, норма не требовалась. И гравюр в ней нет именно потому, что она не предназначалась для широкого чтения. Ее должны были прочесть один-два человека. И для этих людей определяющим фактором являлось отнюдь не количество иллюстраций.

— М-да? — В голосе эксперта звучало уже не сомнение, а неприкрытый сарказм. — Ну, может быть, может быть. — Теперь он разговаривал с Костей, совершенно исключив Сашу из поля своего внимания. — В любом случае, подождите. Думаю, минут через тридцать смогу сказать вам что-нибудь определенное. Если понадобится дополнительное время, сообщу, когда можно будет забрать книгу и заключение.

— Хорошо, — примирительно ответил Костя. Они вместе прошли до двери, ведущей в святая святых — недра библиотеки. Саша, прищурясь, наблюдал за ними. Он представлял себе тихий разговор: — Вы не обижайтесь на него. Вообще-то он парень нормальный, но сегодня немного не в себе. Его машина сбила по дороге сюда. Вот он и…

— Да-да, — кивал эксперт. — Я заметил. Конечно. Видно, что человек не совсем здоров… Да и грязноват костюм у товарища вашего.

— Вот именно, — улыбнулся Костя. — Это он упал в лужу, когда его машина…

— М-да. Конечно. Эксперт скрылся за дверью, а Костя вернулся обратно.

— Что с тобой сегодня происходит, Сашук? — сиплым шепотом спросил он. — Как с цепи сорвался, ей-Богу.

— А я и сорвался, — ответил тот. — Я, Костя, с такой цепи сорвался, что ты и представить себе не можешь.

— Да ладно, будет тебе. — Костя недоверчиво отстранился, чтобы заглянуть приятелю в глаза. — Говорил же, езжай домой. Нет, не послушал, а теперь вон, — кивнул в сторону витрины с атласом, — переклинивает тебя.

— Поеду, — сказал Саша. — Прямо сейчас.

— Постой, — окончательно растерялся Костя. — А как же книга?

— Она мне больше не нужна. Я и без нее все вспомню. — Он решительно повернулся и пошел к двери.

— А я тебе ее завезу, — сказал ему в спину Костя. — Ближе к вечеру! Заодно и проведаю. Саша спустился по узкой лестнице на улицу, толкнул могучую дверь и вдохнул полной грудью. Как и прежде, небо затягивала здоровенная туча. На улице было сумеречно, но оно и к лучшему. Только тут, под открытым небом, дышалось спокойно. А тем временем Костя стоял посреди музейного зала, задумчиво шевеля губами и глядя на захлопнувшуюся дверь, словно все еще мог видеть Сашу. Кто-то коснулся его локтя. Костя вздрогнул и, словно очнувшись ото сна, повернул голову. Это был эксперт. Он стоял в тени колонны, поддерживающей высокий потолок, и улыбался.

— Это вы… — не без облегчения выдохнул Костя. — Испугали.

— Простите, — улыбнулся толстяк. В нем не осталось и следа сытой развязности. — Мы можем поговорить, так сказать, тет-а-тет?

— Да пожалуйста, — пожал плечами оперативник. — Ради Бога. — При этих словах пыльный музейный работник снова улыбнулся. — А что? Обнаружилось что-нибудь важное?

— Очень важное, очень, — покивал эксперт. — Позвольте вот сюда, в уголок. Здесь нас никто не побеспокоит. Я сейчас все объясню. Они прошли между витринами и устроились за одним из столов для посетителей. Костя автоматически отметил, что стол этот — самый дальний от того, за которым сидит смотрительница. Эксперт оглянулся. В его движениях появилась странная вороватость.

— В общем, насчет книги… Ваш товарищ был прав. Она подлинная, но не представляет ни малейшей ценности с точки зрения букинистики. Обычная беллетристика на библейскую тему. В конце прошлого века подобных книг выходило множество. В принципе ерунда, глупость, говорить не о чем. Я справился в центральной картотеке. В каталоге издательства «Благовествование» значится и даже тираж указан: три тысячи экземпляров.

— А почему же в книге тираж не проставлен? — спросил Костя.

— Наверное, такова была прихоть издателя. Если бы вы знали, к каким трюкам прибегали в то время, чтобы возбудить интерес к своей продукции, вас бы это не удивило. — Эксперт пожал плечами, при этом возникло ощущение, что он подтянул тело к неподвижной голове, на мгновение повиснув в воздухе вместе со стулом. — Так что цена вашему раритету — три копейки, и то исключительно по случаю базарного дня. Не верите мне — сходите в букинистический, там подтвердят.