Литмир - Электронная Библиотека

Петр Авдеевич, миновав знакомый дуб, остановился, подумал и направил путь свой по битой дорожке, ведшей к городской дороге. На поле стужа делалась чувствительнее, и от поры до времени поднимавшаяся вьюга обсыпала его пушистым снегом; тогда, приостанавливаясь, он подставлял ветру свою спину, обеими руками закрывал уши и, переждав с минуту, продолжал идти далее. Он знал, что в полуверсте от околицы скрещались две дороги; вероятность встречи с кем-нибудь удвоивалась, а потому и твердо решился штаб-ротмистр достичь перекрестка. У опушки перелеска дорога сделалась глаже, ветер менее суров, и полночный путник наш прибавил шагу; вот знакомая ель, вот вправо пошла тропинка в Архипеньково, а вот перекресток, – слава богу! Но что же это кажется? так точно! колокольчик; и два даже, точно два, сказал сам себе Петр Авдеевич, прикрыв правое ухо свое обшлагом тулупа, и слух штаб-ротмистра не обманывал его, потому что отдаленный звон двух почтовых колокольчиков, заглушённый на время порывом ветра, послышался снова и довольно явственно.

– Вот тебе и гаданье в руку, – подумал костюковский помещик, переводя дыхание, – но кому бы ехать в эту сторону с двумя колокольчиками? Исправник? не может быть; а становому двух много; разве проезжий какой-нибудь? странно, черт возьми!

Припоминая подробности гаданья покойного родителя и намереваясь последовать в точности его примеру, Петр Авдеевич решительно стал посреди самой дороги и вперил взор свой в ту сторону, откуда долетали звонки. Вдали не замедлило показаться темное пятно, довольно обширное в объеме, за первым показалось второе, несколько меньшего объема. Привычный глаз штаб-ротмистра определил приблизительно число лошадей, впряженных в первый экипаж; число это ограничил сначала Петр Авдеевич цифрою четыре, потом оказалось шесть, а наконец, и семь; самый же экипаж, казалось ему, похож более на карету, чем на кибитку, а действительно то был четвероместный возок, навьюченный кожаными ящиками различной величины.

– Стой! – закричал громогласно форейтору Петр Авдеевич, поднимая руку кверху, – кто едет? – Оробевший форейтор повернул было лошадей своих с дороги в сторону, но, осмотревшись и заметив, что в руках штаб-ротмистра не было даже дубины, направил лошадей прямо на него. – Стой, говорят тебе! – повторил повелительно штаб-ротмистр, ухватившись в то же время за поводья подседельной.

– Вестимо, проезжие! – отвечал ямщик.

– Барин или барыня?

– Ну барыня, что тебе?

– А барыня, так погоди немного! – сказал Петр Авдеевич, отпуская поводья и подходя к замерзшим дверкам возка; в это время сидевший рядом с кучером слуга, по-видимому только что разбуженный голосом штаб-ротмистра, откинул меховой воротник шубы своей и принялся было расстегивать фартук, но Петр Авдеевич успел уже Постучаться в стекло и громко спросил: – Позвольте узнать имя ваше и отечество!

На вопрос штаб-ротмистра стекло возка опустилось, и раздался женский голосок, но так неявственно, что Петр Авдеевич нашел нужным повторить вопрос.

– Clйment, Clйment! – раздалось в возке.– Que me veut cet homme?[2]

– Имя ваше и отечество? – проговорил в третий, раз штаб-ротмистр, не обращая никакого внимания на французскую, непонятную для него фразу.

– Имя мое Наталья, – робко отвечал тот же голос, – но зачем вам оно?

«Странно, – думал Петр Авдеевич, – а делать нечего». – Очень обязан, – сказал он наконец, – мне только того и нужно было.

– Но кто же вы?

– Я-с? я-с здешний, живу поблизости, сударыня!

– И знаете окрестности?

– Надеюсь, что знаю, сударыня.

– В таком случае, – продолжала дама, – скажите мне, пожалуйста, далеко ли до села Графского?

– До села Графского? – повторил штаб-ротмистр.

– Да!

– До села Графского отсюда будет верст этак с сорок с небольшим.

– Может ли быть? – воскликнула дама.

– Будьте-с уверены, сударыня, что не ошибаюсь, да не было бы больше, вот что-с! по той причине, что село Графское за Выселками от большой дороги считается верстах в двадцати пяти; потом, сударыня, в село Графское нужно было вам повернуть с большака влево, а вы повернули вправо; видно, ямщик-то ваш то есть олух, как же ему-то не знать села Графского?

– Бог мой! как досадно, – сказала дама, высовывая окутанную голову свою из дверок возка.– Clйment! Clйment, vous entendez? Nous nous sommes йgarйs; il у a de quoi devenir folle… Oщ sond mes gens?[3]

– Ils sont а cent pasen arriere, madame la comtesse,[4] – отвечал почтительно тот, которого называла барыня Clйment и который уже успел сползти с козел на землю и подойти к дверкам возка.

– Que faire, mon Dieu?[5] – проговорил с отчаянием тот же женский голос, – мы никогда не доедем на этих несчастных лошадях, – прибавила дама по-русски.

– Куда доехать, сударыня? да они не надышатся, – заметил Петр Авдеевич, осматривая со вниманием тощий почтовый семерик. – На этих клячах вам не дотащиться не только до Графского, об этом и думать нечего, а они не довезут и до Выселков, ни за что не довезут.

Замечание штаб-ротмистра привело проезжую даму в совершенное отчаяние; она передала замечание штаб-ротмистра французу, который в ужасе отвечал барыне, что не ручается за собственную жизнь, ежели поблизости не отыщется ночлега.

– Послушай, голубчик, – сказала наконец дама, обращаясь к штаб-ротмистру, – скажи, пожалуйста, нет ли поблизости какой-нибудь усадьбы или даже простой, но чистой избы.

– Усадьба? есть, сударыня! да по вас ли будет? – отвечал, улыбаясь, Петр Авдеевич, которому голос дамы показался очень сладкозвучным.

– Ах, я буду всем довольна и поблагодарю тебя, мой друг, только сделай одолжение, расскажи ямщику, куда ехать.

– Не очень далеко, сударыня.

– О, тем лучше, тем лучше!

– И версты не будет, – продолжал штаб-ротмистр, – было бы где присесть, я, пожалуй, проводил бы вас сам!

– Ах, какое счастие! – весело воскликнула проезжая дама.– Clйment! Cйdez votre place а се brave homme et placez vous ailleurs.[6]

Француз знаками указал Петру Авдеевичу козлы, а сам побежал ко второму экипажу, огромного размера кибитке, в которой и поместился с прочею полузамерзшею прислугою.

Штаб-ротмистр, внутренно посмеиваясь над дамою, принимавшею его, помещика, за голубчика, и приготовляя ей в уме своем сюрприз, подсел к ямщику, ударил его дружески по плечу и, указав пальцем на белевшееся впереди поле, приказал форейтору подгонять лошадей.

Возок двинулся скрыпя, за ним кибитка и не ожиданные костюковскими жителями гости со звоном и криком ямщиков стали подъезжать к узким воротам, подпертым с обеих сторон высокими сугробами.

Когда же передовые лошади возка, миновав кухню, направились к дому, вся дворня переполошилась и выбежала из избы. Кондратий Егоров принялся расталкивать сына своего, спавшего крепким сном на отцовской койке; Прокофьич спросонья же, надевая казакин, попадал руками в карманы вместо рукавов, и из всех служителей штаб-ротмистра один грязный мальчик в долгополой одежде встретил приезжих на крыльце дома, держа в одной руке сальный огарок в медном подсвечнике, а другою рукою прикрывая огонь со стороны ветра.

Ловко соскочил с козел Петр Авдеевич, отворил дверку возка и подал руку свою барыне, не зная еще, кого имел честь принимать и никак не догадываясь, что приезжая была не кто другая, как владелица богатого поместья Графского графиня Наталья Александровна Белорецкая.

Войдя в так называемую залу костюковского дома, приезжая дама сделала маленькую гримаску; но тотчас же, улыбнувшись, заметила, что тут ей будет очень хорошо, и, все-таки называя Петра Авдеевича голубчиком, спросила, кому принадлежит дом и кому обязана она гостеприимством!

вернуться

2

Клем'ан, Клеман! Что хочет от меня этот человек? (фр.)

вернуться

3

Клеман, Клеман, вы слышите? Мы сбились с дороги, с ума можно сойти… Где мои люди? (фр.)

вернуться

4

Они в ста шагах за нами, госпожа графиня (фр).

вернуться

5

Боже, что же делать? (фр.)

вернуться

6

Клеман! Пересядьте и уступите ваше место этому молодцу (фр.).

21
{"b":"96775","o":1}