— Не очень, — ответил Уэйкфилд, — объемистый только. Может быть, подождем, пока я установлю для него подъемник? В город же съездим завтра.

— Я могу помочь с переноской, — вмешалась Франческа. — Если нам не удастся сегодня увидеть Нью-Йорк, по крайней мере будет что сказать на вечернем совещании.

— Хорошо, — отвечал Уэйкфилд. — Для журналистки просто отлично. Я пойду первым, чтобы по возможности принять все на себя, за мной Франческа, доктор Такагиси замыкает. Следите за полозьями: у них острые кромки.

Спуск к ровной поверхности Цилиндрического моря прошел без приключений.

— Боже, — произнесла Франческа, пока они готовили ледомобиль. — Было совсем не тяжело. Зачем тогда нам подъемник?

— Может быть, придется поднимать или опускать груз или, упаси бог, защищаться на спуске или подъеме.

Уэйкфилд и Такагиси уселись в передней части ледомобиля, а неразлучная с видеокамерой Франческа расположилась за ними. При виде приближающегося Нью-Йорка Такагиси приходил во все большее возбуждение.

— Только посмотрите, — проговорил он, когда ледомобиль оказался примерно в полукилометре от берега. — Разве могут быть сомнения в том, что столица Рамы располагается здесь?

Тройка космонавтов приближалась к берегу, и потрясающие воображение сооружения на берегу заставили смолкнуть все разговоры. Сложные сооружения имели признаки высшего порядка, несли на себе отпечаток могучего разума своих творцов, но семьдесят лет назад первая экспедиция не обнаружила здесь жизни, как и в прочих частях Рамы. Чем же был этот огромный комплекс, разделенный на девять частей, — невероятно сложной машиной, как решили участники первой экспедиции, или длинным и узким островом — десять километров на три, — и в самом деле некогда служившим жильем давным-давно покинувшим его жителям?

Ледомобиль они оставили на льду замерзшего моря и краем льда прошли до лестницы, поднимавшейся на окружавшую город стену. Взволнованный Такагиси так и несся, шагов на двадцать опережая Уэйкфилда и Сабатини. Они поднимались все выше, и их взгляду постепенно открывалась большая часть города.

Ричард немедленно заинтересовался геометрическими формами сооружений. Среди привычных землянам стройных высоких небоскребов были разбросаны сферы и прямоугольники, иногда попадались и многогранники. Все они явно были размещены в каком-то порядке. „Да, — отмечал он, — потрясающе интересное переплетение форм — вот додекаэдр, а вот пентаэдр…“

Математические размышления нарушила наступившая тьма: Рама вдруг выключил свет.