Майкл О'Тул не мог уснуть. Он крутился, вертелся, включал и выключал свою любимую музыку, напрасно твердил „Богородице Дево“ и „Отче наш“. Ничто не помогало. Нужно было отвлечься, позабыть об ответственности, даруя душе успокоение.

„ИСПОЛНЯЙТЕ ПЛАН „ТРОИЦА“ — именно в этих словах он видел истинные причины своего беспокойства. Что там бишь… С помощью системы дистанционного управления открыть контейнеры, извлечь из них заряды — размером с холодильник, — проверить подсистемы, поместить бомбы в специальную гондолу, доставить к входному шлюзу Рамы, переместить к грузовому лифту.

„Что еще?“ — думал он. Одна малость, которая не займет больше минуты, но тем не менее Самая важная. С помощью пары клавиатур, размещенной на боковой поверхности бомбы, они с адмиралом должны были ввести на каждый заряд определенный числовой код, без которого их нельзя было активировать. Иначе бомба навечно останется инертной.

Когда-то в военном штабе СОП в Амстердаме на дебаты по поводу включения ядерных зарядов в ограниченную весовую сводку „Ньютона“ потратили несколько недель. Потом проголосовали. Было решено снабдить корабли „Ньютона“ ядерными зарядами, однако, чтобы уменьшить общее беспокойство, следовало обеспечить самые тщательные меры безопасности на случай непредусмотренного срабатывания.

Чтобы избежать возмущения, на том же совещании договорились строго засекретить уже сам факт размещения на „Ньютоне“ ядерного оружия. О нем не знали даже гражданские члены экипажа.

До старта „Ньютона“ секретная рабочая группа по обеспечению безопасности „Троицы“ встречалась семь раз в четырех разных местах. Во избежание возможного воздействия электронных помех решили активацию ядерного оружия производить вручную. Таким путем добились того, чтобы никакой лунатик на Земле или ошалевший на „Ньютоне“ космонавт не мог с помощью простых электронных средств привести оружие в готовность. Возглавляющий штаб СОП, блестящий, но бесстрастный служака Кадзуо Норимото выразил свою озабоченность — отсутствие электронного управления заставляло в излишней мере полагаться на членов экипажа. Переубедили его следующим аргументом: куда надежнее полагаться на военный персонал „Ньютона“, чем опасаться, что какой-нибудь террорист или фанатик сумеет выяснить код активации. Но что, если запаникует уже один из военных? Как защитить систему от односторонних действий члена экипажа? Когда дискуссия завершилась, была принята простейшая мера безопасности — включить в состав экспедиции троих военных. Каждый из них будет знать собственный код активации. Чтобы привести ядерное устройство в рабочее состояние, достаточно вручную ввести две из трех длинных строчек цифр. Так можно защититься и от чересчур норовистого офицера, и от труса. Надежность, казалось, была обеспечена.

„Но нынешней ситуации все-таки не предусмотрели, — думал О'Тул, лежа в постели. — При любых опасных событиях, военных или гражданских, каждый из нас должен был назначить себе заместителя и передать ему код. Но кто мог подумать, что аппендэктомия — это опасно? Код Валерия умер вместе с ним. Итак, теперь для этого нужны мы оба: я и Отто“.

Перевернувшись на живот, О'Тул зарылся лицом в подушку. Теперь он уже отчетливо понимал, почему все еще не спит. „Бомбы нельзя будет использовать, если я не введу свой код“. Он вспомнил, как вместе с Борзовым и Хейльманом ужинал на военном корабле во время безмятежного приближения к Раме. „Все уравновешено и тщательно сбалансирование, — усмехнулся советский генерал, — нас и выбирали соответствующим образом. Отто нажмет на курок при первых же признаках опасности, а вы, Майкл, будете страдать из-за моральных аспектов. Стало быть, решать мне“.

„Но ты мертв, — ответил ему теперь О'Тул, — и мы получили приказ активировать бомбы“. Встав с постели, генерал подошел к столу. Как и всегда, когда предстояло принимать сложное решение, О'Тул извлек из кармана небольшой электронный блокнот и сделал две короткие записи: в пользу выполнения приказа о разрушении Рамы и против него. Строго логических причин возражать против приказа у него не было — огромный корабль скорее всего представлял собой безжизненную машину, трое его коллег почти наверняка погибли. Земле грозила глобальная катастрофа. И все же О'Тул колебался. Откровенно разрушительная враждебность подобного акта оскорбляла его чувства.

Он вернулся к постели и вновь улегся на спину. Боже, взмолился он, обратив взгляд к потолку. — „Как мне правильно поступить в этой ситуации? Яви свою волю, покажи мне истинный путь“.

Через тридцать секунд после звонка будильника в дверь Отто Хейльмана тихо постучали. Вошел генерал О'Тул. Американец был уже в повседневной одежде.

— Рановато ты, Майкл, — пробормотал адмирал, протягивая руку к утреннему кофе, который уже пять минут готовила автоматическая кофеварка.

— Я хотел бы переговорить с тобой, — приветливо произнес О'Тул и сделал любезную паузу, чтобы Хейльман взял кофе.

— Что у тебя? — спросил адмирал.

— Я хочу, чтобы ты отменил утреннее совещание.

— Почему? — ответил Хейльман. — Нам необходима кое-какая помощь от членов экипажа, мы вчера уже говорили об этом. Чем дольше будем тянуть с началом развертывания, тем позже придется улетать.

— Я еще не готов, — отозвался О'Тул.

Чело адмирала Хейльмана нахмурилось. Пригубив кофе, он долгим взглядом окинул своего компаньона.

— Понимаю, — невозмутимо произнес он. — И что же тебе потребуется, чтобы дозреть?

— Мне нужно поговорить с кем-нибудь. Например, с генералом Норимото. Я желаю знать причины, по которым мы хотим уничтожить Раму. Я не забыл, о чем мы с тобой разговаривали вчера, но я хочу слышать причины из уст отдавшего этот приказ.

— Офицер обязан исполнять приказы. И права задавать вопросы в уставе не предусмо…

— Отто, все это я понимаю, — перебил его О'Тул. — Но мы ведь не на поле боя. Я не отказываюсь выполнять приказ, просто я хочу убедиться… — Генерал умолк и отвернулся.

— В чем убедиться? — спросил Хейльман.