– А сколько лет этому тропическому дикарю? - спросила миссис Форсайт.

– Никакой он не дикарь, и я не знаю, сколько ему лет, и не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Думаю, что он моих лет, а может, немного старше.

Она подняла голову. Глаза ее сияли.

– Смертельный соперник, - с сочувствием сказала посыльному миссис Форсайт. - И вообще вам не повезло. Надо же такое совпадение.

– Я… - начал было молодой человек.

– Мама, у нас дома хоть шаром покати. Как ты думаешь, он сможет у нас остановиться? Где же мое зеленое платье с… ну да, откуда тебе знать. Оно новое.

– Значит, в письмах говорилось не только о собаке, - сказала миссис Форсайт, загадочно улыбаясь.

– Мама, ты невыносима. Это же… так важно. Алек… он…

Мама кивнула.

– Это очень важно. Вот что я хотела сказать.

Молодой человек сказал:

– Я…

Элистер обернулась к нему.

– Надеюсь, вы не решили, что мы сошли с ума. Простите, что вам пришлось сюда карабкаться.

Она подошла к буфету и достала из сахарницы четверть доллара. Молодой человек торжественно принял чаевые.

– Спасибо, мэм. Если вы не возражаете, я сохраню эту монету до конца моих дней.

– Вы в своем… что?

Молодой человек торжественно выпрямился.

– Я высоко ценю ваше гостеприимство, миссис Форсайт. К сожалению, мы находимся не в равном положении, и мне придется внести некоторую ясность. - Он сунул в рот согнутый палец, и пронзительный свист сотряс дом.

– Крошка! - взревел он. - Ко мне, песик! Меня узнавать не хотят!

В ответ наверху послышался рев, и Крошка слетел с лестницы, лихорадочно скребя лапами по полу, повернулся и восторженно врезался в молодого человека.

– Ах ты, зверюга, - ворковал молодой человек, радостно возясь с догом. Его акцент заметно усилился. - Ты здесь нежишься с дамами. Ах ты, глупый коняга. Ты рад мне, ты рад мне!

Молодой человек широко улыбнулся, глядя на пораженных зрелищем женщин.

– Простите меня, - сказал он, потрепав Крошку за уши, оттолкнув его и тут же схватив за морду. - Честное слово, как только я встретился с миссис Форсайт, мне не удалось вставить ни словечка, а уж потом я и вовсе замолчал. Имя мое Алек, а телеграмму я взял у настоящего посыльного, когда увидел, как он вздыхает и покрывается потом, завидев эту горку.

Элистер закрыла лицо руками и сказала только:

"О-ох!"

Миссис Форсайт зашлась от смеха. Наконец, обретя дар речи, она строго спросила:

– А как ваша фамилия, молодой человек?

– Сандерсен, мэм.

– Мама, зачем ты это спрашиваешь?

– Из соображений благозвучия, - ответила миссие Форсайт, сверкнув глазами. - Александр Сандерсен. Очень хорошо. Элистер…

– Молчи! Мама, как тебе не стыдно…

– Я хотела только сказать, Элистер, что если ты и твой гость меня извинят, я вернусь к своему вязанию.

И она направилась к двери.

Элистер в изумлении взглянула на Алека и крикнула ей вслед:

– Мама, а разве ты вяжешь?

– Я? Никогда в жизни не умела этого делать, дорогая. Увидимся позже.

Миссис Форсайт хихикнула и вышла.

Почти неделя понадобилась Алеку, чтобы разобраться в последних переменах в Крошке, потому что ему рассказывали о них в мельчайших деталях. И казалось, никогда не хватит времени на то, чтобы все объяснить, - может быть, так случилось потому, что стоило Элистер и Алеку остаться вдвоем, как время начинало пролетать слишком быстро. Несколько раз по утрам он ездил вместе с Элистер в город покупать инструменты и оборудование для хозяйства на острове. Нью-Йорк казался ему городом чудес - он побывал там лишь однажды. И Элистер почувствовала себя хозяйкой Нью-Йорка, демонстрируя город Алеку, словно содержимое своей шкатулки с драгоценностями. Потом дня два Алек провел, не вылезая из дома. Он навсегда покорил сердце миссис Форсайт, разобрав и почистив коробку передач в Синем кенгуру и облегчив пользование газовым холодильником настолько, что отныне его размораживание перестало быть событием. Наконец, он укрепил осевший угол террасы.

Занятия с Крошкой возобновились и стали проходить более интенсивно, чем раньше. В первый раз, когда к ним присоединился Алек, дог как будто смутился, но уже через полчаса он успокоился. Позднее он все чаще прерывал Элистер и оборачивался к Алеку. Хотя он и не мог читать мыслей Алека, он отлично понимал все, что Алек говорил девушке. И через несколько дней она с этим примирилась, потому что, как оказалось, работа пошла лучше. Алек почти ничего не понимал в теории, которой оперировала Элистер, но у него была ясная и толковая голова. Он не был теоретиком, и это оказалось даже к лучшему. Он принадлежал к числу самородков, интуитивно схватывающих связь причин и следствий. Крошке нравилось сотрудничать с Алеком. Во всяком случае, Элистер все реже заходила в тупик, не понимая; что же Крошке нужно. Алек инстинктивно чувствовал, когда пора вернуться назад и отыскать поворот, от которого они пошли не тем путем. И мало-помалу они начали понимать, что же ищет Крошка. И почему он это ищет. Ключом ко всему послужил рассказ старика Деббила. Этого было достаточно, чтобы Алек построил гипотезу, объясняющую странное поведение собаки.

– Это случилось на сахарном заводике, - рассказал он Элистер. - Деббил позвал меня к лотку, по которому тростник загружается на конвейер.

– Басе, - сказал он мне. - Эта штука - опасная. - И он показал на загороженные решеткой катки, по которым двигался конвейер. Эти катки снабжены зубьями по десять дюймов каждый. Они захватывают полотно конвейера и тянут его. Шестерни старые, но крепкие, как черт знает что. А Деббил заметил, что вал одной из шестерен чуть покачивается.

– Не обращай внимания, дуоачина, - сказал я ему.

– Нет, басе, - ответил он. - Посмотри на эту штуку с зубьями. Она опасная. Сейчас увидишь. - И прежде чем я успел что-нибудь сделать, он открыл решетку и сунул руку в конвейер! И катки отрезали ему руку, чисто так, по самое плечо. Простите меня ради бога, мисс Элистер.

– П-продолжайте, - ответила Элистер, уткнувшись носом в платок.

– Ну что ты будешь делать. Старик Деббил был слабоумным. Он и умер, как жил. Он был стар, его измучила малярия и слоновая болезнь, и организм его был так изношен, что даже доктор Тетфорд не смог его спасти. Но случилась странная штука. Когда он лежал при смерти и вся деревня собралась у его двери, шепотом обсуждая будущие поминки, он послал за мной. Я тут же прибежал, и при виде меня он радостно улыбнулся.