Наступление советских войск началось только 28 мая. В июне значительная часть антоновцев еще продолжала становившуюся все более безнадежной борьбу. Установленный Политбюро месячный срок для ликвидации восстания не был выдержан. 9 июня Тухачевскому пришлось объяснять другим членам Полномочной комиссии ВЦИК, почему это произошло. Нашлись, как водится, объективные причины: «Бандитизм не удалось ликвидировать согласно заданию ЦК в месячный срок, так как сосредоточение сил закончилось только в двадцатых числах мая. Кроме того, до самого последнего времени операции не были достаточно согласованы. Теперь надо учесть прошлый опыт, предусмотреть допущенные ошибки, в первую очередь провести разгром новых сил Антонова одним или несколькими оглушающими ударами».
Несомненно, удары планировались вроде тех, что произвели «сильнейшее» и «ошеломляющее» впечатление на обитателей Туголунова и Остроуховки. Но главный сюрприз для крестьян был еще впереди. Чтобы сломить последние отряды непримиримых, Тухачевский решает применить еще одно средство — впервые в гражданской войне. Для подавления восстания на летние сборы 1921 года в Тамбовскую губернию было направлено 7 тысяч курсантов из Москвы и Орла. Среди орловских оказались военные химики, которые подали командующему идею с помощью отравляющих веществ выкурить мятежников из труднодоступных лесов и оврагов, куда добраться войскам было очень трудно. И 12 июня последовал «оперативно-секретный» приказ за номером 0116: «Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей. Для немедленной очистки лесов ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая всё, что в нем пряталось.
2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.
3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.
4. О принятых мерах донести».
Вместе с Тухачевским приказ подписал начальник штаба Н. Е. Какурин, полковник царской армии, который был вместе с Михаилом Николаевичем еще со времен неудавшегося похода на Варшаву. За Тамбов Николай Евгеньевич получил орден Красного Знамени, за «выдающиеся организаторские способности и работоспособность», впоследствии стал видным историком гражданской войны, написал двухтомник «Как сражалась революция». Тухачевский аттестовал Какурина очень высоко: «Образованный, интеллигентный генштабист. Отличный начальник штаба, а также хороший строевой начальник, умеет правильно поставить служебные взаимоотношения и пользуется общим уважением. Настойчивый в работе. Выдающийся». Но блестящая аттестация не спасла, а, быть может, даже погубила интеллигентного и уважаемого генштабиста. В июне 1930 года как бывшего офицера (и, думается, как близкого к Тухачевскому человека) Какурина арестовали по обвинению в участии в мнимом антисоветском заговоре. Он сломался быстро, и на следствии оговорил множество сослуживцев, впервые заявив о будто бы заговорщической деятельности Тухачевского. Получил 10 лет тюрьмы и умер в заключении в 1936 году. От тех, кто был арестован по какуринским показаниям, потом потянулась ниточка к другим, от кого уже потом брали показания для фабрикации «дела Тухачевского» в 1937-м. Но в 21-м году ни Михаил Николаевич, ни Николай Евгеньевич, этот, по выражению историка А. П. Ненарокова, «кристально честный и чистый человек», своих судеб не знали и с увлечением готовили химическую атаку против тамбовских крестьян.
19 июня вопрос о применении газов обсуждался в Москве комиссией по бандитизму под председательством Склянского. Она предложила: «Тамбовскому командованию к газовым атакам прибегать с величайшей осторожностью, с достаточной технической подготовкой и только в случае полной обеспеченности успеха…» Газы — оружие обоюдоострое. В случае, если ветер внезапно переменится, от них могут пострадать и свои войска. Кроме того, большевики опасались, что о химических атаках станет известно за границей. Это нанесло бы большой удар по престижу первого в мире пролетарского государства. Так что никто из жертв боевых отравляющих веществ не должен был остаться в живых — именно это считалось «полной обеспеченностью успеха». Тухачевский также настаивал: «Во всех операциях с применением удушливого газа надлежит провести исчерпывающие мероприятия по спасению находящегося в сфере действия газов скота». Скот ведь — достояние Республики, а вот люди, особенно такие несознательные и просто вредные, как в Тамбовской губернии, — нет. Кстати, на завершающей стадии борьбы с антоновцами Тухачевский проявлял трогательную заботу о сохранении материальных ценностей и коммуникаций. Например, 7 июля, отметив, что «разгромленные банды… вымещают свою бессильную злобу на местном населении, сжигая мосты и прочее народное достояние», приказал, заботясь о крестьянском благе, из расположенных вблизи мостов деревень брать по 5 заложников, «коих в случае порчи моста надлежит немедленно расстреливать».
Началась техническая подготовка к атаке. 20 июня помощник начальник Штаба РККА будущий маршал Б. М. Шапошников сообщил Тухачевскому: «Главком (С. С. Каменев. — Б. С.) приказал срочно выслать в распоряжение Тамбовского губернского командования 5 химических команд с соответствующим количеством баллонов с газами для обслуживания боевых участков». В тот же день инспектор артиллерии Шейдеман приказал: «Ввиду возможного получения боевого задания химическую роту, находящуюся в лагерях Орловского округа, надлежит срочно доукомплектовать личным составом. По укомплектовании приступить к интенсивному ведению занятий». Во всяком деле нужна тренировка, тем более в таком серьезном, как газовая атака. Но время поджимало. Уже 24 июня начальник оперативного управления штаба войск Тухачевского передал начальнику 6-го боевого участка (район села Инжавино в долине реки Ворона) А. В. Павлову приказ командующего «проверить умение химической роты действовать удушливыми газами». И тогда же инспектор артиллерии Тамбовской армии С. Касинов докладывал Тухачевскому: «Относительно применения газов в Москве я выяснил следующее: наряд на 2000 химических снарядов дан и на этих днях они должны прибыть в Тамбов. Распределение по участкам: 1, 2, 3, 4 и 5-му по 200, 6-му — 100». 28 июня Касинов и Павлов проинструктировали подчиненных, как эти снаряды надо использовать:
«1. Химические снаряды применяются в тех случаях, когда газобаллонный выпуск невозможен по метеорологическим или топографическим условиям, например: при полном отсутствии или слабом ветре и если противник засел в лесах в местах, труднодоступных для газов.
2. Химические снаряды разделяются на 2 типа: удушающие и отравляющие.
3. Быстродействующие снаряды употребляются для немедленного воздействия на противника, испаряются через 5 минут.
4. Медленно действующие употребляются для создания непроходимой зоны, для устранения возможности отступления противника, испаряются через 15 минут.
5. Для действительной стрельбы необходим твердый грунт, так как снаряды, попадая в мягкую почву, не разрываются и никакого действия не производят. Местность для применения лучше закрытая, поросшая негустым лесом. При сильном ветре, а также в жаркую погоду стрельба становится недействительной.
6. Стрельбу желательно вести ночью. Одиночных выстрелов делать не стоит, так как не создается газовой атмосферы.
7. Стрельба должна вестись настойчиво и большим количеством снарядов (всей батареей). Общая скорость стрельбы не менее трех выстрелов в минуту на орудие. Сфера действия снаряда 20–25 квадратных шагов. Стрельбу нельзя вести при частом дожде и в случае, если до противника не более 300–400 шагов и ветер в нашу сторону.
8. Весь личный состав батарей должен быть снабжен противогазами».
Мы не знаем, обстреливали повстанцев медленно— или быстродействующими снарядами, не знаем, благоприятствовала ли погода химическим опытам с людьми. Можно только догадываться, что не слишком густые тамбовские леса и твердая местная почва сделали губернию превосходным полигоном для испытания боевых газов, как удушающих, так и отравляющих. Очевидно, в лесистых, труднодоступных местностях газобалонный выпуск оказался неэффективным, и пришлось ждать подвоза химических снарядов. Создается впечатление, что все, участвовавшие в подготовке «химзачистки», воспринимали ее с чисто профессиональной стороны, как технически сложную, но эффективную военную операцию, не испытывая никаких нравственных терзаний и мук совести.
