Я чувствую, что вы заботитесь о вашем ребенке, это правда, но то, что вы говорите, неправда. Я понимаю, и я хотел бы, чтобы ваш мальчик вернулся домой, я весь за это, но причина, приводимая вами, неправильная. Я чувствую вашу любовь к ребенку. Вы беспокоитесь о его будущем. Вы беспокоитесь о том, что он будет делать, как он будет зарабатывать себе на хлеб. Я понимаю, я полностью симпатизирую вам — но причина, приводимая вами, абсолютно ложна.

Вы говорите: «...сначала он должен завершить свое образование с тем, чтобы он мог лучше понимать...» Понимание никогда не приходит таким путем. Чтобы пришло понимание, нужно однажды разучиться всему тому, что было выучено. Чтобы пришло понимание, нужно снова стать ребенком, нужно смыть все то, что сделало общество, нужно очистить свое сердце.

Однажды к Будде пришел человек, очень культурный, образованный, ученый. И он задал Будде вопрос. Будда сказал: «Пожалуйста. Прямо сейчас я не могу ответить». Человек сказал: «Почему вы не можете ответить? Вы заняты или что-то другое?» Это был очень важный человек, хорошо известный по всей стране, и, конечно, он почувствовал себя обиженным тем, что Будда так занят, что не может уделить ему немного времени.

Он сказал: «Я прошел тысячу миль». В те дни не было никаких поездов, ничего, путешествовать было по-настоящему трудно и опасно. Он шел издалека. Он пришел с далекого юга.

Будда сказал: «Нет, вопрос не в этом. У меня достаточно времени, но прямо сейчас вы будете не в состоянии воспринять ответ». Ученый сказал: «Что вы имеете в виду?» Будда сказал: «Есть три типа слушателей. Первый тип как горшок, повернутый вверх дном. Можно отвечать, но ничего не войдет в него. Он недоступен. Второй тип слушателя подобен горшку с дыркой в дне. Он не повернут вверх дном, он находится в правильном положении, все как должно быть, но в его дне дырка. Поэтому, кажется, что он наполняется, но это лишь на мгновение. Рано или поздно вода вытечет, и он снова станет пустым. Очевидно, лишь на поверхности кажется, что что-то входит, на самом деле ничего не входит, поскольку ничего не может удержаться. И наконец, есть третий тип слушателя, у которого нет дырки в дне и который не стоит вверх дном, но который полон отбросов. Вода может входить в него, но, как только она входит, она тут же отравляется».

«И вы принадлежите ко всем трем типам, сэр. Поэтому-то и трудно прямо сейчас. Вы полны отбросов, отбросов, поскольку вы такой знающий. Знание — это отбросы. То, что не осознано, не познано вами, — отбросы; только то, что познано вами, очищает, преобразует, освобождает. Все, что заимствовано, — отбросы. Вы украли это, как это может очищать вас? Не познав, вы думаете, что знаете. Вы притворщик. Вы обманываете. Вы лицемер».

Итак, когда голова человека подобна горшку, наполненному отбросами, тогда, если даже приходит Бог и что-то говорит ему, то это будет отравлено в тот же момент. Не будет услышано так, как было сказано. Будет интерпретировано неправильно. Очень трудно изменить обученного человека, потому что у него уже есть фиксированные идеи. Он прячется за этими идеями.

Я слышал об очень стеснительном человеке — молодой человек, очень застенчивый, — который никогда не приглашал девушек на свидания. Его мать, естественно, очень беспокоилась. Но однажды и мать, и отец были оба удивлены, поскольку мальчик сказал: «Сегодня вечером я собираюсь на свидание». Они были очень счастливы. Они помогали ему. Дали ему денег и сказали: «Иди и хорошо проведи время».

Он пошел, но вернулся через полчаса. Они снова были удивлены и сказали: «Так скоро? Ты видел девушку?» Он сказал: «Да, я видел её. И если бы я не спрятался за забором, то и она увидела бы меня».

Что же это за свидание? Прятаться за забором! Он говорит: «Да, я видел её, и если бы я не спрятался за забором, то и она увидела бы меня».

Человек знания прячется за заборами и заборами. Его понимание тем меньше, чем больше его знание.

Что вы имеете в виду, сэр, когда говорите: он будет лучше понимать? Он будет более знающим, верно, но он не будет понимать лучше. Прямо сейчас он понимает лучше, хотя даже сейчас может быть уже слишком поздно. Если бы он пришел немного раньше, он понял бы больше.

Если маленькие дети начнут медитировать, общество полностью преобразуется. Они не серьезны, поэтому они лучше готовы к медитации. Они радостны и игривы. Они все принимают со смехом. Иногда так случается, что, когда приходит маленький ребенок, чтобы принять санньясу, и я говорю ему: «Закрой глаза», — он закрывает глаза и наслаждается, как не наслаждается никто другой. Сама идея, что его воспринимают так серьезно, веселит его. Он сидит тихо. Иногда я видел взрослых людей, подсматривающих, приоткрывающих глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Но маленькие дети, когда закрывают глаза, закрывают их по-настоящему. Они закрывают их очень крепко, потому что боятся, что они откроются, если их не держать крепко. Они по-настоящему крепко закрывают их. Они вносят всю свою энергию, потому что знают, если они не будут делать этого, то глаза откроются, и они начнут подсматривать, что происходит, в чем дело. Я видел, как они по-настоящему закрывают глаза. И видеть ребенка, сидящего тихо, — одно из самых прекрасных переживаний, которое может встретиться.

Детей гораздо легче учить медитации, поскольку они еще не испорчены. Если вы испорчены, нужна тяжелая работа, чтобы помочь вам разучиться.

Я слышал, что всякого, кто приходил учиться к Моцарту, великому композитору и музыканту, тот спрашивал: «Учились ли вы музыке когда-нибудь раньше?» Если человек учился, то назначалась двойная плата. Если он совсем не учился музыке, то Моцарт говорил: «Хорошо. Достаточно будет и половинной платы».

Люди бывали очень озадачены такой нелогичностью: «Когда приходит свежий человек, ничего не знающий о музыке, вы спрашиваете половинную оплату, а когда приходит кто-то, проработавший десять лет, вы спрашиваете двойную оплату!» Моцарт говорил: «Есть причина. Сначала я должен очистить грифельную доску. Это более тяжелая работа. Уничтожить все, что несет человек, тяжелее, чем научить».

Если вы доступны, учить вас легко. Если сердце девственно, учить очень легко, — а сердце ребенка девственно.

Так что я не согласен, что ваш ребенок будет лучше понимать мир. Он может просто стать более мирским, таким мирским, как вы. Прямо сейчас он не такой мирской, вот почему он пришел в ашрам и стал санньясином. Он из иного мира. Он совсем не беспокоится о деньгах, власти, престиже — всех этих штучках. Он из иного мира. Можете увидеть.

И вы можете увидеть множество молодых людей здесь, девяносто девять процентов моих санньясинов — молодые люди. Почему? Почему молодые, а не старые люди так интересуются санньясой? Старые люди уже стали хитрыми, подсчитывающими, вычисляющими. Старые люди стали умными. Они думают в понятиях выгоды и убытка. Они думают о том, что принесет им больше дохода, они думают о тысяче и одной вещи. Они думают обо всем, кроме жизни; они думают обо всем, кроме любви. Они заботятся о том, что несущественно; они не заботятся о существенном. Они мирские. Что я имею в виду под словом мирские? Я имею в виду человека, думающего о несущественном.

Мулла Насреддин пришел однажды к своему боссу и сказал: «Сэр, могу ли я взять ваш автомобиль на двадцать пятое этого месяца?» Босс спросил: «Для чего? Зачем вам нужен автомобиль, Насреддин? Вы раньше никогда не просили об этом». Он сказал, «В этот день я собираюсь жениться». Босс сказал: «Конечно, вы можете взять его. Не каждый день женятся. Вы можете взять не только один автомобиль, вы можете взять все три моих автомобиля».

Насреддин был очень счастлив. И тогда босс сказал: «Пожалуйста, расскажите мне. Кто та счастливая девушка?» Насреддин ответил: «Я еще не решил. Я подумал, что мне сначала нужно справиться об автомобиле. Если у меня будет автомобиль, я смогу найти девушку. Это не такая проблема».