– Я предпочел бы познакомиться с тем, как вы это делаете.

– О’кей. Идите сюда.

Он аккуратно уложил волоски на приборное стекло, распрямил и закрепил каждый. Вставил стеклышко в микроскоп и начал поворачивать ручку фокусировки, сопровождая свои действия комментариями:

– Волосы не отрезаны, а вырваны. Видите? Их корни повреждены. Вот этот волос принадлежал женщине лет сорока – сорока пяти. Впрочем, большой ошибки не будет, если мы расширим возрастные рамки – от тридцати пяти до пятидесяти лет. Волос удален в результате очень слабого воздействия. Его можно найти на расческе или щетке.

– Все волоски одинаковые?

Он вгляделся.

– Нет.

– Чем же отличаются от этого волоска остальные?

– Секунду терпения.

Фостер вставил стеклышко в другой микроскоп, стал наводить на резкость большой бинокулярный микроскоп.

– Взгляните-ка сюда, Лэм.

Я приник к окулярам и увидел кусок манильского троса толщиной в полдюйма.

– Вы можете разглядеть структуру волоса, которая расплывается в этом рыжеватом тумане? – спросил Фостер.

Я что-то промычал.

– Сейчас. – Он опять покрутил ручку фокусировки. Рыжее пятно отступило. На стекле обозначился кусок угольно-черного кабеля.

– Смотрите, здесь особая структура, чешуйчатая, грубая, как кора на дереве. Хорошо видно?

– Да.

– Теперь исследуем другой волос. У него такая же структура.

В поле зрения появился еще один кусок кабеля.

– Замечаете оранжевую подсветку? Словно смотришь сквозь оранжевое стекло.

– Что это такое?

– Краска. Скорее всего, хна.

– Значит, волосы принадлежат разным людям, по меньшей мере двум.

– Трем. Вы принесли мне пять волосков из причесок трех разных женщин.

– Какие-нибудь еще подробности?

– Пока нет. Это был только первый осмотр, весьма приблизительный. Для более точных и квалифицированных оценок я должен промыть волоски в эфире и спирте, высушить их, обработать скипидаром, прежде чем снова поместить их под микроскоп... Вам нужен подробный отчет?

– Сколько вам для него потребуется времени?

– Примерно сорок восемь часов.

– Слишком долго!

– А та информация, которую вы уже получили, представляет интерес?

– Да.

– Хотите, чтобы я продолжал работать?

– Надо пронумеровать и охарактеризовать каждый волосок, чтобы можно было идентифицировать его. Если потребуется более подробный анализ, я сообщу. Большое спасибо!

Я поехал в главное полицейское управление. Лейтенант Лисман был в полном восторге. Он пожал мою руку, хлопнул меня по спине, пустил дым мне в физиономию.

– Просто удовольствие иметь дело с частным детективом, когда он соображает! А сколько таких, которые не соображают ни черта, не знают, с какой стороны мажут хлеб маслом. От таких бездельников никакого толка!

– Вы последовали моему совету? – спросил я лейтенанта.

– А как же!

– Надеюсь, вы не сказали мисс Старр, кто вас прислал?

– Конечно нет! Мы никогда не раскрываем свои источники информации. Слушайте, Лэм, с вами действительно приятно работать. Неплохо бы иметь такого помощника, полезно для дела...

– Так, и что же сообщила мисс Старр?

– Не очень-то много. Но есть пикантная подробность. Она утверждает, что вынуждена была уйти, поскольку доктор Деварест пытался завести с ней роман.

– Вот как?

– Да, и она упорно навязывает нам свою версию.

– Какие-нибудь яркие детали?

– Масса!

– Это, знаете ли, годится только для ушей присяжных.

– Да, присяжные обожают подобный вздор. Но вдове, конечно, не хотелось бы, чтобы история получила огласку.

– Полагаете, все дело в этом?

– А в чем?

– Выходит, у этой девицы есть превосходное алиби, которое к тому же выжмет слезы из глаз присяжных.

– М-м-м...

Лисман произнес какие-то звуки, которые, по-видимому, означали кипение мыслей в его голове.

– Я вижу, вы уже поняли, что к чему, лейтенант.

– Что я должен понять?

– Что здесь поработал толковый адвокат, который придумал для мисс Старр эту линию поведения.

Лисман пожевал сигарету.

– Ловко скроено! И нигде не морщит... как перчатка на дамской ручке. Но... Будь я проклят, Лэм, вы правы. Без адвоката здесь не обошлось!

– Вы ее задержали?

– Да, и будем держать, пока она не даст показаний. У нас ничего нет против нее. Она убежала – мы ее нашли, вот и все.

– Мисс Старр жаловалась своей хозяйке на поведение Девареста?

– Нет. Когда он начал приставать к ней, она терпела, сколько могла, а потом ушла из дома.

– С такой скоростью, что даже позабыла зубную щетку.

– Чертовски подозрительно все это выглядит, а, Лэм? – Лисман нахмурился.

– Согласен.

– Чем больше вникаешь в эту путаницу, тем больше вопросов. Пострадавший сам находит драгоценности, которые у него украли, волочится за секретаршей... не своей, а своей жены...

– Она как раз из тех, за которыми ухаживают... Так я понял.

– Это верно.

– Очевидно, пропажа камней его не очень-то сильно потрясла.

– Одно с другим не сходится... Деварест видит, что его обокрали, но тянет время, флиртует с девицей. Это вместо того, чтобы немедленно кинуться в полицию. А не странно ли, Лэм?

Я кивнул.

– И почему он не позвонил в полицию сам? Зачем поручать это дело Нолли Старр?

– Ответы есть, но лежат глубоко, – вздохнул я.

– Где?

– Шесть футов под землей.

Лейтенант погрузился в раздумье, да такое, будто совсем позабыл обо мне. Мне пришлось кашлянуть, чтобы напомнить ему о своем присутствии.

– Не окажете ли мне услугу? – осведомился я.

– С удовольствием.

– Какая у вас система идентификации преступников?

– По отпечаткам пальцев.

– Это не совсем то, что мне нужно. А по другим показателям?

– Модус операнди, особые приметы, физические отклонения... – перечислял лейтенант.

– У вас есть картотека особых примет?

– Ну, картотека не картотека, но некоторые приметы мы выделяем. Например, отсутствие большого пальца. У нас есть досье, где собраны мошенники, у которых нет большого пальца.

– Ну а такая примета, как шрам на подбородке от удара ножом, – ее отмечаете?

– Да.

– Нельзя ли попастись немного в вашей картотеке?

– Нащупали что-нибудь?

– Просто хочу получше узнать методы расследования, которыми пользуется полиция. Я так понял, что, классифицируя преступников по особым приметам, вы не отделяете взломщика от убийцы или мелкого мошенника?

– Правильно.

– Разрешите посмотреть?

– Кого вы ищете конкретно?

– Мужчину с глубокими шрамами на подбородке.

– О’кей.

Лисман повел меня по коридору, открыл какую-то металлическую дверь. Мы попали в комнату, где стояли стеллажи с ящиками. В ящиках находились карточки.

– У нас лучше всех в штате поставлено это дело, но денег, как всегда, мало...

– Сколько же надо труда положить на все эти ящики! – польстил я.

– Да, это уж точно.

Лейтенант остановился перед стеллажом с надписью: «Шрамы на голове». Выдвинул ящик. В нем были отделения: «Шрамы на левой стороне лица», «Шрамы на правой стороне лица», «Шрамы на носу», «Шрамы на подбородке», «Шрамы на лбу».

Лисман вытащил стопку карточек.

– Только не перепутайте и не смешайте с другими! – предупредил он меня.

– Ни в коем случае!

Он взглянул на часы:

– Я должен идти... Если кто-нибудь сюда зайдет из наших и обратит на вас внимание, скажите, что вас привел лейтенант Лисман.

– О’кей. Спасибо, лейтенант.

Когда Лисман ушел, я аккуратно положил назад карточки, которые он вынул, и занялся интересующей меня секцией. Карточек там было немного, я записал четыре фамилии.

Поискав, я нашел то, что требовалось. На меня смотрела знакомая физиономия: Руфус Бейли, он же Руфус Паул, он же Руфус Каттинг. Двадцать девять лет. Специализируется по взлому сейфов и краже драгоценных камней. Одно время участвовал в вымогательстве, мелких мошеннических проделках. Предпочитает работать в одиночку. Нравится женщинам, заводит знакомства с горничными, добывая необходимую информацию. Отбывал срок в тюрьме Синг-Синг. Взят с поличным при взломе сейфа. Наводчицей была горничная, которая ревновала Бейли. Преступника арестовывали шесть раз, всякий раз освобождали из-за отсутствия улик.