— «Мне больно, я плачу, я кричу, я умираю», — прогудел Липеску.

— Каковы различия между пестиком и тычинкой?

— Тычинка это орган цветка, производящий пыльцу, пестик…

И так далее. Вопрос за вопросом. Робот не удовлетворился классическими тремя вопросами древних мифов. Он задал дюжину, потом стал спрашивать дальше. С помощью шепчущего ответы бездонного источника знаний на груди Липеску справлялся с любой проблемой безукоризненно. Бользано старательно вел подсчет: его партнер блестяще разделался уже с семнадцатью вопросами. Когда наконец робот признает поражение? Когда он прекратит этот мрачный турнир и отступит в сторону?

Робот задал восемнадцатый вопрос, на удивление простой. Все, что он хотел, это формулировку теоремы Пифагора. Для этого Липеску даже не нужен компьютер. Он ответил сам, коротко, сжато и правильно. Бользано испытал прилив гордости за своего партнера.

И тут робот убил Липеску.

Все произошло мгновенно. Липеску ответил и стоял в ожидании очередного вопроса, однако вопросов больше не последовало. Вместо этого на бронированном брюхе робота сдвинулась панель, и что-то яркое и гибкое метнулось, раскручиваясь, через десять футов, разделявших испытуемого и хранителя. Это что-то рассекло Липеску пополам и тут же исчезло из виду. Туловище Липеску завалилось набок. Массивные ноги, прежде чем рухнуть, на какое-то мгновение неестественно застыли. Одна нога дернулась, и все затихло.

Совершенно ошарашенный происшедшим, Бользано продолжал сидеть в кабине, сразу ставшей одинокой и чужой. Его била дрожь. Что случилось? Липеску ответил правильно на все вопросы, и тем не менее робот убил его. Почему? Может, его партнер неправильно сформулировал теорему Пифагора? Нет. Бользано слушал внимательно. Ответ был безупречен, как и семнадцать предыдущих. Видимо, робот потерял интерес к игре. Сжульничал. Он намеренно располосовал Липеску, наказывая его за правильные ответы.

«Могут ли роботы жульничать? — подумал Бользано. — Способны ли они на злонамеренность?» Ни один из роботов, с которыми ему доводилось сталкиваться, не мог реагировать подобным образом. Впрочем, этот робот мало походил на других.

Сгорбившись, Бользано долго сидел в кабине корабля. Искушение стартовать с орбиты и отправиться домой, хоть и без добычи, но живым, не давало покоя. Но сокровища манили… Какой-то самоубийственный инстинкт заставлял медлить. Словно сирена, робот зазывал его вниз.

«Должен же быть какой-нибудь способ заставить робота повиноваться!» — подумал Бользано, направляя свой маленький корабль к широкой пустой равнине. Идея с компьютером была хороша во всех отношениях, кроме одного — она не сработала. Точно никто ничего не знал, но считалось, что люди погибали, когда после нескольких верных ответов в конце концов отвечали неправильно. Липеску же ответил правильно на все вопросы. И тем не менее он тоже мертв. Вряд ли для робота отношение квадрата гипотенузы к сумме квадратов катетов было иным, чем для Липеску.

Какой же метод сработает?

Тяжело шагая, он двигался по равнине, приближаясь к воротам и их хранителю. И пока он шел, в его мозгу зародилась идея.

Он знал, что осужден на смерть собственной алчностью и только живость ума может спасти его от судьбы, постигшей Липеску. Обычная рациональность ему не поможет. Одиссеево хитроумие — единственный путь к спасению.

Бользано приблизился к роботу. Вокруг валялись кости, а рядом с ним в луже крови лежало тело Липеску. На огромной бездыханной груди покоился компьютер, но Бользано сдержался: лучше обойтись без него. И чтобы зрелище искалеченного тела Липеску не нарушало холодного течения его мыслей, он отвернулся.

Наконец, Бользано решился, но робот не проявлял к нему никакого интереса.

— Отойди, — сказал Бользано. — Я пришел за сокровищем.

— Тебе придется доказать свое право на него.

— Что я должен сделать?

— Представить истину, — сказал робот. — Открыть душу. Продемонстрировать понимание.

— Я готов.

Робот предложил первый вопрос:

— Как называется выделительный механизм почки у позвоночных?

Бользано задумался. О сути вопроса он не имел ни малейшего понятия. Компьютер мог бы ему подсказать, но он на груди поверженного Липеску. Да и не в этом дело. Робот хочет истину, душу и понимание, а все эти вещи далеко не всегда заключены в информации. Липеску уже предлагал информацию, и теперь он мертв.

— Лягушка в пруду кричит лазурным голосом, — сказал Бользано.

Наступило молчание. Бользано следил за роботом, ожидая, что вот-вот отойдет панель на его брюхе и нечто блестящее и гибкое разрежет его пополам.

— Во время Войны Собак на Вандервере-9, — сказал наконец робот, — обороняющиеся колонисты выработали тридцать восемь догм неповиновения. Процитируй третью, девятую, двадцать вторую и тридцать пятую.

Бользано снова задумался. Перед ним стоял чужой робот, творение неизвестных мастеров. Как работал мозг его создателей? Уважали ли они знания? Ценили ли они факты ради самих фактов? Или робот считает информацию бессмысленной и признает только нелогические процессы, такие, как вдохновение? Липеску был логичен. Теперь он лежит разрезанный пополам.

— Живительно и освежающе действие боли, — ответил Бользано.

— Монастырь Квайзон, — произнес робот, — был осажден 3 апреля 1582 года солдатами Ода Нобунага. Какие мудрые слова изрек аббат?

Бользано отреагировал легко и быстро:

— Одиннадцать, сорок один, слон, объемистый. — Последнее слово вырвалось у него невольно. Слоны действительно бывают объемисты. Вдруг это окажется фатальной ошибкой?

Робот, похоже, не заметил оплошности. Громко и гулко он задал следующий вопрос:

— Каков процент кислорода в атмосфере Мулдонара-7?

— Клевета скора на расправу.

Робот странно загудел и, лязгая широкими гусеницами, откатился на шесть футов влево. Вход в сокровищницу был свободен.

— Можешь войти, — сказал он.

Сердце Бользано подскочило. Он выиграл! Он получает приз!

Все остальные проиграли, самый последний из них меньше часа назад, и их кости белеют на равнине у входа. Они пытались состязаться с роботом, иногда давая правильные ответы, иногда нет, и все они мертвы. А он, Бользано, жив!