И я стоял у её истоков, был её родоначальником! Надо же хоть что-то начать рождать, когда тебе уже слегка за двадцать…
Глючило довольно долго, почти до обеда, однако – то ли сильно захотелось кушать, то ли с непривычки быстро утомились жить насыщенной духовной жизнью, фонтан глюконосный вдруг сам собой иссяк, и новоиспеченные пииты, уже сбившись вокруг меня в плотную стаю под названием «Группа освобождения труда», дружно требовали от меня:
– Читай же ты, всамделе! Давай свою классику!
Так кричал мой родной коллектив, и я не заставил себя долго ждать.
Я читал долго – про всё на свете, и даже прочел своё любимое – про японскую бензопилу «Ямаху» и кондовых олдовых русских мужиков – с большим топором и лопатой.
А завершилось торжество идеи предсказанием:
– Когда-нибудь, когда светлое будущее станет мрачным настоящим, какой-нибудь веселый поэт современности напишет следующие стихи, они не для слабонервных. А дамы могут заткнуть уши, или хотя бы одно из них.
– Опять прикол? – воспрянули духом порядком подуставшие мои коллеги. – Ну, давай же скорее! – кричали они, едва не передравшись за лучшие места в партере.
– Ладно. Тогда слушайте все.
Пусть ни один сперматозоид
Иллюзий никаких не строит.
Ведь ваш дружный коллектив
Попал в один…
Ну? Кто подскажет?
– Презерватив! – дружно выкрикнули справа и слева.
– Опять не угадали. «В один копроактив» – так будет правильнее. А впрочем, никакой разницы нет.
Работать в этот день никто уже не стал – освобождение труда вполне состоялось, хотя бы в одной, отдельно взятой лаборатории.
Билеты нам всё же дали, на творческий вечер Тусузова. А меня теперь стали называть – «Наше коллективное бессознательное»…
25
«У нас появились миллионеры!» – эта новость облетела наши пределы раньше, чем секретная печать произвела на свет специальный выпуск журнала «Фобос» – эти два (страх и ужас) в одном номере!
И с этого рокового дня убойная новость гвоздем засела в крысиных мозгах.
Теперь наш народ мог честно ответить на вопрос номер один имени товарища Гамлета: «За что боролись?»
Однако единого мнения по этому вопросу не было уже на второй день. Разброс мнений был колоссальный: от простого сермяжного – «Ну, наконец-то, и у нас, как у людей!», до постыло надоевшего – про труды праведные и палаты каменные.
Последних было слышно всё реже…
Потом обнародовали цифры – три процента. Это что же – каждый тридцатый? Какая мы, однако, богатая страна! А всё прибедняемся! Особенно лживыми оказались церковные крысы…
В их приходских крамах были даже дынные семечки! И давно – миллионами!
Пасюк поставил вопрос о коррупции ребром – его тут же сдуло ветром перемен. Лига дала отбой по всем кординальным вопросам.
Эпидемия ширилась. Пасюку какие-то анонимы прислали кусок «Бородинского», политый растительным маслом. Уверен, против такой взятки никто из смертных не устоит, а если ещё сверху сахарным песком? Но Пасюк даже не понюхал.
Искушение продолжалось. Тогда ему прислали свиной фарш, смешанный с телятиной. М-м-ммм…
Не помогли и комочки свежего ячменного теста – в ответ он объявил в розыск взяткодателей. Однако никого не удалось найти даже по горячим следам – преступниками в ход был пущен модный дезодерант «И дождь смывает все следы»…
Пока общество шумело и негодовало по факту дачи взяток в особо крупных размерах. Лига под шумок провела «Закон об амнистии преступников на экономической почве»…
И это под тем предлогом, что-де экономика у нас была не такой, как надо, значит, и экономические преступления тоже были неправильными. А неправильное преступление – это и вовсе не преступление. А даже вполне достойный поступок.
Лига, однако, осталась с носом. Принимая такой закон, лигионеры надеялись, что капиталы благодарных вчерашних преступников потекут обратно в стаю. Напрасно! Амнистированные теневики тут же дали дёру, а впереди них утекали их немытые капиталы…
Потом Лига сделала вторую основополагающую глупость: приняла «Закон о разделе общественной собственности во имя справедливости в своем отдельном мире». А наутро фундамент нашего общества был заново забетонирован – теперь у нас уже были свои легитимные собственники. Многие из них родились сразу в шелковых сорочках и с бирками на лапах. Эти пресловутые бирки гарантировали им самый лакомый кусок общественного пирога в любое время года и правления. Надо ли объяснять, что Лига и здесь была в авангарде!
Потом началась тонкая ручная работа – по созданию оппозиции. (Скажу по секрету, эта оппозиция была совсем не страшна, более того, она была весьма забавна и совершенно кукольна, по этой причине не имела ни малейшего шанса когда-либо победить.)
В реформах непреложно действовал закон четности. Так это обычно бывает – если начинают либералы, то кончать будут монархисты. Поэтому с первых же дней своей власти правители стали готовить легитимную смену собственного курса. Для этого довольно успешно провели несколько игрушечных путчей. Правда, кровь лилась настоящая.
Ну а пасюк… стал теперь именоваться со строчной буквы, ибо он, со своими идеалами гармоничного общества, самоорганизующегося по зову будущего, не имел ни малейших шансов на успех.
Зов будущего теперь доносился вполне отчетливо – наши крысы летели прямым курсом в тартарары…
Все бывшие соратники Пасюка (не считая Кенти – он умер, и меня, но я тоже был скорее мертв, чем жив!) стали жуткими либералами.
Не обошлось, как это часто бывает в истории, без эпидемии некро – филии. Особенно ею были поражены верхние слои общества. В новых пометах рождалось много детей-вурдалаков. На кладбищах приходилось выставлять пикеты народной милиции, для охраны могил, но доблестные вояки, как только стемнеет, дружно прятались в кусты – наверное, они таким способом охраняли спецоружие от похищения…
И было чего бояться! Лишь только тени расползутся, и на небо выкатит луна, как тут же захрустят кости под оградой – хрум-хрум-хрум!.. Чав-чав-чав! – ответит, дожевывая полуистлевшую плоть, товарищ вурдалака…
В иных, особо продвинутых, семьях званым гостям подавали на ужин целые трупы. Особенно были в чести трупы членов Лиги и прочих знаменитостей, имевших немалый вес во вчерашнем обществе. Господи, с каким аппетитом обсасывалась каждая косточка! С каким причмокиванием пожирался тлен! И это наши крысы!
Вурдалаки буквально произвели фурор в моде – самые фасонные дамочки пудрились пудрой только трупного цвета, а самой дорогой новинкой парфюмерной фирмы «Амбре-шарман» стал хит сезона «Пуа-зон номер пять», и это был самый сильный яд. В моде у подростков были дезодоранты с сильным запахом помойки.
И только одно было по-прежнему неизменно в нашем легально загнивающем обществе – молчание обывателя. Он всегда молчал – и раньше и теперь. И завтра он тоже будет молчать.
Словно к устричной раковине, был он прикреплен к своему миленькому уюту, равнодушный ко всему на свете, кроме собственного тесного мирка.
Возмездие не замедлило явиться – в образе собственных детей. Не поняв, в силу своей молодости и плохого образования, откуда так тянет тленом, молодая поросль по тайному, а затем уже – и без всякого стеснения проводимому науськиванию набросилась на своих престарелых родителей, призывая молодых реформаторов на грандиозный каннибальский пир.
Как задушевно морочили головы новые идеологи нашему простодушному в своей дикости молодняку! Вот примерно такие высказывания: «Мир спасут очкарики!»
Столь явно небескорыстые заигрывания с молодняком переходили всякие границы. Теперь они, эти несмышленыши-сосунки, были – сверхновая элита! И этими младенческими устами теперь провозглашалась истина…
Эти желторотые с большим пристрастием проверяли дела и выносили приговоры. Энтузиазм этой «нашей» юной поросли был беспределен. С невероятной пронырливостью они докапывались до самых сокровенных дум и мечтаний старшего поколения – и железной метлой расчищали новое политическое поприще.
