Что означала опасность наводнения по сравнению с надвигавшимся кошмаром!

Болотные водяные крысы, землеройки, мускусные крысы и кровожадные ласки – вся эта беззащитная живность, спокойно проживавшая в густой траве, опрометью понеслась прочь. Те же, кто не успел скрыться, на своё несчастливое счастье, даже не успели понять, что с ними произошло…

Большие ножи, быстрые, как молния, срезали траву у самой земли, захватывая и мгновенно убивая замешкавшуюся мелюзгу.

Когда Дарли услышал крик смертоносной машины, он тотчас же шмыгнул на дно своей норы и бросился плашмя на пол, дрожа всем телом и стараясь не думать о бренности существования. Подруга его оказалась при ближайшем рассмотрении довольно вздорной мадам – она с самого начала взяла за принцип во всем придерживаться противоположных взглядов, и в этой убийственной ситуации она не замедлила проявить свой вздорный нрав. Она выскочила из норы, нырнула в реку и поплыла к противоположному берегу.

«Постой!» – кричал ей вслед Дарли, но куда там! Она даже не оглянулась…

Когда стук машин затих, Дарли осторожно выбрался из норы. До чего же унылая предстала перед его взором картина! На земле лежали длинные кучи травы, а в этой спутанной траве галдели шмели и кузнечики, вконец, обезумев от страха.

Одаренный не только храбрым сердцем, но и толикой здравого смысла, Дарли, подбодрив себя криком «профити лёказьён!» (а так всегда провозглашал молодой хозяин усадьбы, когда подворачивалась халява), он принялся хватать беспомощных насекомых и жадно поедать их тут же, не унося в укромное место. Это было невыразимым удовольствием – охотиться, не подвергая себя ни малейшей опасности! Ястребы и вороны, напуганные крикливыми машинами, ещё не скоро сюда вернутся.

Наевшись до отвала и лёжа на своей мягкой подстилке, он вдруг вспомнил о своей неразумной подруге в такой приятной на ощупь шелковой шубке…

Странно – но ему стало немного грустно! Чтобы там ни говорили опытные многоженцы, но первая любовь ни с чем не сравнится!

Однако что-то надо было делать. Теперь и это место становилось опасным.

Дарли видел, как грызуны большой толпой куда-то направляются. Он незаметно пристроился в последние ряды. Они шли туда, где лежала длинными рядами скошенная трава. Три дня они питались головками увядающего, и поэтому особенно сладкого клевера, но вот на четвертый сено стали сгребать и складывать в копны, и бесприютные граждане луга спешно перекочевали туда, но уже на следующий день оказались под проливным дождем, потому что копны с раннего утра начали увозить в село на повозках.

Но какая беда пришла вместе с этими злосчастными повозками! Огромная собака, сущий терьер, бросилась на то место, где только что стояла копна, укрывшая Дарли, с отвратительным громким лаем принялась уничтожать малый народец…

Дарли с детства ненавидл собак за их услужливый нрав и привычку пресмыкаться перед двуногими уродами, не имевших своих собственных шубок и по этой причине считавших себя вправе нападать на пушных зверей.

Дарли, едва увернувшись от прожорливого пса, захромал подальше. Больная нога особенно ныла в сырую погоду.

Он вернулся в свою нору под розмариновый куст и впредь пользовался только теми ходами, которые сам прорыл между корневищами. Луг же теперь был открыт всем ветрам и врагам малых народов, и вечно голодные вороны сразу смекнули, что их сильные клювы без труда пробьют не слишком плотные крыши тоннелей и неглубоких нор.

Но вот и зима завьюжила, и выпал обильный снег, густой и противно холодный. Снег – лютый враг всего звериного народа, но верный друг крыс и мышей. Туннели в снегу устраивались легко, эта работа была приятной. Пищи под снегом всем хватало – сытные корни и сухие стебли трав хранились там в изобилии. Днём крысы не выходили на волю, остерегаясь врагов, но зато ночью, совершенно обезумев от яркого света полной луны и забыв об опасности, затевали веселые игры, как на огромной сцене, прямо на покрытом ледяной корочкой снеге, в душе смеясь над глупыми воронами, а те в столь поздний час сладко спали, и не догадываясь о том, что отменный корм в изобилии резвится неподалеку.

Однако не все враги крысиного народа видели сны в это время. Неизвестно откуда вдруг появлялись толстые бесшумные совы, набегали откуда ни возьмись лисицы и ласки. Дикий разгул крысиного народа на освещенной луной равнине то и дело прерывался кровавыми трагедиями, но опасное развлечение продолжалось всё тем же рискованным способом. Пушистые батальоны необузданно резвящихся крыс редели с поразительной быстротой.

Дарли был цел и невредим в своём заснеженном кусте розмарина, который прилично разросся за лето и почти на метр возвышался над снегом. Место легкомысленной и своенравной подруги заняла другая крыса, не имевшая, правда, такой красивой шелковистой шубки, но зато обладавшая множеством других, не менее ценных качеств, которые он с возрастом начинал ценить выше, нежели прелесть блестящей шелковой шубки…

Новая супруга была хозяйственной и рачительной крысой, обладавшей спокойным покладистым нравом, что вполне устраивало Дарли с его склонностью к ипохондрии. К тому же, он был порядком измучен вечными страхами вольного житья.

Семьи рождались и вырастали в родительской норе, потом уходили в лабиринт, и вскоре образовался целый легион крыс из рода Дарли. Они рождались каждые три месяца по десять-пятнадцать крысят в одну беременность, а через три месяца молодые самки уже сами становились мамами…

Его легкомысленная подруга, исчезнувшая так внезапно, о себе вестей не подавала, и Дарли так и не смог узнать подробности её дальнейшей жизни. Ему даже иногда казалось, что она просто воспользовалась случаем, короче – профити лёказьён…

Возможно, у неё на том берегу были давние шашни с каким-нибудь прохиндеем. У крыс разводы ещё не вошли в моду, вот и приходилось хитрить в меру собственной испорченности тем, кто стоял за свободу самовыражения. Однако Дарли не терзался запоздалой ревностью, ему было просто любопытно, и не более того.

Приближался конец зимы, на редкость злой и вьюжной. И вот тут-то, на пороге долгожданной весны, когда снова в меню появятся живые кузнечики и свежие стебельки мятлика, с Дарли случилось самое ужасное за этот год происшествие…

Избегая, по своему обычаю, игр на открытом снегу, он приучил себя забавляться и отыскивать пищу под «одеялом безопасности» – снежным покровом, вблизи привычного уже куста розмарина. Однако, главным его развлечением было купанье – он искусно плавал и нырял, отыскивая под ледяной водой свежие корни водяных лилий, ракушки, улиток и различных личинок. Всё это шло в пищу.

В замерзающей реке вода поднялась высоко, а потом, охладившись, сжалась и немного отстала ото льда – так между ледяной крышей и не замерзшей водой образовалось небольшое воздушное пространство. Дарли прорыл к своей купальне ещё один тоннель, который шёл сюда прямо от куста розмарина.

Но и здесь, под водой тоже не было совсем безопасно. И здесь были свои враги.

Неподалеку от купальни жила большая выдра. По характеру она была заносчива и деспотична, и Дарли, зная это не понаслышке, осмотрительно остерегался её. Опасность грозила и от другого врага – большой пятнистой щуки, обитательнице темного логова в небольшом пруду под плотиной – бучиле. Дарли видел её только раз, но и этого было достаточно. Издали её можно было принять за длинную палку грязно-серого цвета. Дарли, затаив дыхание, проплывал опасное место быстро, как торпеда. Но вот однажды, когда он спешил домой и подплывал уже к своему замаскированному входу, его встревожил громкий незнакомый стук – трак-трак-трак! Стучали по поверхности льда, как раз там, где и был вход в тоннель. Похоже, кто-то пробивает отверстие во льду – подумал Дарли. Теперь уже отчетливо было слышно частое постукивание топора. Он поплыл назад, подальше от опасного места. Но ему всё казалось, что стук топора, эхом разносившийся под водой, следует за ним по пятам. Немного выждав, он снова двинулся назад, все-таки хотелось поскорее оказаться вне опасности. Уже приближаясь к дому, он увидел круглое пятно света на дне реки. Ил будто вздыбился над этим местом…