- Да.

- О чем? Прошу вас, отвечайте. Не заставляйте вытягивать из вас каждое слово.

- Мы договорились, что вечером после работы я приеду к нему в рыбачий домик.

- И вы приехали?

- Нет.

- Почему? Ведь вы же договорились? Молчание.

- Отвечайте, прошу вас. Почему вы не сообщили обо всем милиции? У вас, простите, взрослой и умной женщины, убивают жениха, а вы и не пытаетесь искать его, не появляетесь дома, молчите и лишь из газет узнаете, что его убили. Почему?

- Нет, все это было не так. Не так. Я думала, что Енё обиделся На меня за то, что я не приехала к нему в тот вечер, и поэтому не стал мне навязываться. К тому же мы договорились, что я никогда не должна его разыскивать - в случае необходимости он сам меня найдет. Случалось, мы неделями не виделись. Он говорил, что мы оба должны держать наши отношения в тайне, чтобы о них не узнала его жена, которая могла бы нам навредить.

Келемен и Раудер слушали допрос, не шелохнувшись.

На столе зазвонил телефон. Коротким и нервным движением Келемен поднял трубку.

Докладывал Женгеллер. Из отделения по улице Теве сообщили, что патруль на машине с радиотелефоном обнаружил на острове Маргит, у самой воды, труп мужчины лет тридцати. Мужчина, по-видимому, захлебнулся, так как голова его свисала в воду. В карманах у него ничего не найдено. Возможно, он ограблен. Насильственная ли это смерть - определить трудно. Просят прислать кого-нибудь для осмотра трупа на месте.

- Хорошо,- говорит Келемен и обращается к Раудеру: - Голига и Ястера послать на осмотр!

Раудер кивает, Келемен кладет трубку.

- Я понимаю, вы боялись,- снова раздается голос Еромоша. - У вас были для этого основания. Но если вы утверждаете, что не находились в рыбачьем домике, это надо доказать. Где вы провели ночь с двадцати девятого на тридцатое?

- Что ж, теперь уже все равно. Енё мертв. Я ночевала у моего бывшего кавалера. Он ждал меня на улице, когда я вышла из магазина, и умолял пойти с ним. Я сказала, что мне некогда. Он спросил, чем это я так занята, и я впервые ему отрезала: «Тебе нет до этого никакого дела!» Потом я призналась, что еду к Енё.

- Ваш бывший кавалер был знаком с Хуньором?

- Он знал, что Енё мой жених.

- Продолжайте. Он уговаривал вас пойти с ним.

- Да. Но я сказала, что опаздываю на электричку и Енё будет ждать меня на станции, как мы условились. Тогда он сказал, что я могу поехать другим поездом,

позже. И у него мы пробудем немного - всего час.

- И вы согласились?

- Да. Я пробыла у него всю ночь.

- Где он живет, и как его зовут? Вы понимаете, мы должны все проверить.

- Конечно, теперь уж все равно. Теперь замуж за Енё я не выйду. Он мертв.

- Как его зовут? Прошу вас.

- Альфред Шоммер. Он художник. У него мастерская на улице Габона.

- Так. Скажите пожалуйста, когда, в котором часу вы узнали о смерти Хуньора?

- Вчера утром, вернее, в первой половине дня. Примерно в половине двенадцатого. К двум мне надо было на работу. Часов в одиннадцать я завтракала и листала на кухне газету. Хозяйка выписывает «Мадьяр немзет», в ней я и прочитала сообщение. Я очень испугалась. Побежала в ванную, переоделась, выбежала на улицу и из ближайшей телефонной будки позвонила Фреди. Но его не было дома. Позже я пыталась позвонить ему еще раз. Потом звонила еще из магазина. Несколько раз. Но никто не отвечал. После работы я села в автобус и отправилась на улицу Габона. В окне его мастерской горел свет. Я видела, что там был свет, но подняться к нему не посмела - боялась, что он не один. Я позвонила, но он не взял трубку. Значит, он был не один. Я снова села в автобус и. вернулась домой. Сегодня рано утром, часов в семь или в половине восьмого, я снова спустилась вниз и позвонила. Он не ответил. Или его не было дома. Я была очень взволнованна и вернулась домой. Через час пришли вы. Келемен подходит к репродуктору, выключает его. Раудер листает телефонную книгу.

- Шомло, Шомьяи, Шоммер… Альфреда Шоммера нет в телефонной книге. Кроме того, никто по фамилии Шоммер не проживает по улице Габона.

- Может быть, у него закрытый телефонный номер Раудер вызывает Центральную телефонную станцию

- Вообще-то это не имеет никакого значения. Еромои возьмет его точный адрес у девушки.

Закончив разговор со станцией, Раудер кладет трубку

- Никакого художника Альфреда Шоммера и Ника кого другого абонента с закрытым телефонным номером по улице Габона нет.

- Странно. Впрочем, ничего особенного. Пойдем по адресу. Сейчас же. Девушку задержите здесь. Позвоните на работу и скажите, что ее сегодня не будет или она приедет позже. Если этот Шоммер подтвердит, что в ночь, со среды на четверг они были вместе, ее надо отпустить. Временно. Еромош и Синек пойдут со мной. Жедгеллер останется здесь. Присмотрите аа девушкой.

Вместе с Раудером они идут к выходу. В дверях Келемен останавливается.

- Дело осложняется тем, что этот Шоммер был первой любовью дочери Хуньора. Они были в близких отношениях.

Раудер стоит в недоумении,

- Й ты говоришь об этом только теперь, Бела?

- Да, только теперь. А когда бы я мог сказать? И все же отдай распоряжение на обыск квартиры. На всякий случай.

Сюрпризы. И еще какие! Град сюрпризов. Лавина сюрпризов.

Управдом жил неподалеку, в его ведении находились четыре дома по улице Габона. У каждого жильца был ключ от главного входа. Как позже выяснилось, Шоммер проживал здесь временно, переоборудовав под мастерскую кухню. Владелец квартиры, художник Эндре Чорбан, уехал на два года в творческую командировку за границу и квартиру сдал Шоммеру, который имел постоянную прописку по улице Авроры. Кстати, он не художник, а фотограф или фоторепортер, как указано в домовой книге.

Никто не вышел открыть дверь на звонок, хотя сквозь замочную скважину проникал электрический свет. Управдом хотел, было пойти за слесарем, но Еромош легко открыл дверь отмычкой. Она оказалась закрытой только на внутренний замок. В квартире никого не было.

- Тут кто-то уже побывал,- произнес Раудер. Келемен кивает головой - конечно, кто-то был.

- Что-то искали. Только что? - спрашивает Еромош.

Посреди комнаты - огромная квадратная тахта, накрытая покрывалом цвета тигровой шкуры, на тахте фотографии нагих женщин в различных позах. В ворохе фотографий - орудия труда фоторепортера: объективы, лупа, два фотоаппарата, пустые кассеты. Дверцы резного комода распахнуты, ящички выдвинуты. На полу валяется бумага, кассеты. Шкаф тоже открыт, на вешалке висит один мужской костюм, и еще два лежат на полу. Мужское белье - рубашки, носки, спортивные брюки, пуловеры, носовые платки - выброшено из ящиков. В углу три осветительных рефлектора, на стене под потолкбм. подвешены еще два. Почти под самым потолком комнату опоясывает оборчатая драпировка. Сипек заглядывает под драпировку.

- Скрытая фотокамера! Еще одна! - восклицает он. В углах за драпировкой - три фотокамеры.

Книги сброшены с книжных полок на пол. В ванной комнате опрокинута огромная плетеная корзина для мусора.

На находки Сипека никто не обращает внимания.

Келемен, Раудер и Еромош стоят у тахты и рассматривают фотографии- Еромош держит их в руке, завернутой белым носовым платком, и одну за другой откладывает в сторону. Сто - сто двадцать фотографий. Красивые нагие и полунагие молодые женщины. По два-три кадра с каждой модели. Две известные молодые артистки. Еромош называет их имена. Раудер кивает головой. Две фотографии Вильмы Хуньор и только одна - Эдит Чаус.

- А это дочь Балог, сестры Хуньора,- говорит Еромош.

Все узнают трех танцовщиц из театра оперы и еще одну танцовщицу из ночного клуба. К ним подходит Сипек. Тишина, слышен лишь шелест перекладываемых Еромошем фотографий.

Раздается голос Раудера, бесцветный приглушенный голос: