У меня с собой узелок с одеждой, и я начинаю переодеваться. Надеваю на себя простой, с короткими рукавами, цельнокроеный комбинезон и говорю тебе:

— Я остаюсь здесь. В этом веке, насколько я помню, носят именно такие комбинезоны, так что я прекрасно обойдусь. Все мое состояние — деньги, вырученные тобой за атомный генератор, — инвестировано так, что всегда можно получить проценты по удостоверению личности, а оно у меня с собой. Так что с деньгами у меня все в порядке. Я знаю, деньги у них до сих пор в ходу — ты и сам в этом убедишься. Насколько я припоминаю, в этом мире можно жить припеваючи. Подымемся наверх, и я тебя покину. Мне нравится, как здесь смотрят на жизнь, и я не собираюсь возвращаться с тобой в прошлое.

Ты киваешь, вспомнив, что я уже говорил об этом.

— Какое же, однако, это столетие?

Я и об этом упоминал, но ты забыл.

— Сдается мне, это примерно 2150 год. Он говорил мне, — точно так же как я сейчас говорю тебе, — что это межзвездная цивилизация.

Ты берешь у меня еще одну сигарету и следуешь за мной. У меня с собой небольшой фонарик, и мы пробираемся мимо мусорных куч наружу, в коридор. Это своего рода под-под-подземелье. Нам приходится преодолеть один лестничный марш, а там стоит лифт, к счастью, с открытой дверью.

— А как же машина времени? — спрашиваешь ты.

— Она в безопасности, ее еще никто никогда не крал.

Мы входим в лифт, я отдаю ему команду: «Первый!» Раздается шипение, и мимо нас начинают мелькать коридоры подземелья. Мы не чувствуем ускорения — в будущем используют какое-то устройство искусственной гравитации. Потом двери распахиваются, и лифт говорит нам: «Первый».

По-видимому, это служебный лифт, мы оказываемся в неосвещенном коридоре, вокруг — никого. Я хватаю твою руку и трясу ее.

— Пойдешь вон туда. Не бойся заблудиться: никогда этого с тобой не было, значит, и не может быть. Найдешь музей, схватишь генератор — и ходу! Желаю удачи!

Ты действуешь как во сне, хотя сам не веришь, что это сон. Ты киваешь мне, и я иду, выныриваю в главный коридор. Через какое-то мгновение ты видишь, как я смешиваюсь с толпой, которая слоняется возле открывающегося ресторана или чего-то там в этом духе. Я обращаюсь с вопросом к какому-то прохожему, он показывает, куда мне идти, я поворачиваюсь и скрываюсь из виду.

Ты выходишь из бокового коридора и спускаешься к зданию немного поодаль от ресторана. На здании небольшие скромные вывески. Увидев их, ты впервые осознаешь, что все здесь не так, все изменилось.

«Канцелярные, Роучика», «Кисдр Диспансер»…

Вывески очень скромные, благородные. Некоторые поддаются расшифровке: магазин канцелярских принадлежностей, авторучки и тому подобное. Что означает слово «кисдр», ты пока не догадываешься. Но вот твое внимание привлекает вывеска:

«Биро путшесви: шик-рейс: Марц, Виинс и ко. Тур Планете. Спец Рейс К всм За 60 земсут, взврщ!»

И ко всему этому — одна картинка, на которой изображена самая обыкновенная металлическая сфера и пассажиры, взбирающиеся по трапу; само же агентство закрыто. Но ты уже начинаешь схватывать суть их орфографии.

Теперь вокруг тебя немало людей, но они едва ли обращают на тебя внимание. Да и к чему им это? Ведь даже если бы ты увидел человека в леопардовой шкуре, разве ты бы стал на него глазеть? Нет, ты решил бы, что это какой-нибудь спектакль, и прошел бы мимо. Да, люди мало меняются.

Ты собираешься с духом, подходишь к мальчику, торгующему чем-то вроде серпантина.

— Как мне пройти к Музею наук?

— Таки лева, видь знак, сто тут, — отвечает он тебе.

Вокруг ты слышишь и довольно правильный английский язык, но многие говорят вот так, как этот парень, на совершенно искаженном языке. Образованные и необразованные? Непонятно.

Ты идешь прямо, пока не натыкаешься на надпись, врезанную в каучуковое покрытие тротуара: «Мюзие ныуков». Рядом стрелка показывает, куда идти, и ты поворачиваешь налево. Впереди, в двух кварталах от себя, ты видишь розовое, словно легкие мазки акварели, здание, возвышающееся над всеми другими. Очевидно, теперь дома строят ниже, чем раньше: самые высокие — не больше двадцати этажей.

Ты бросаешься к зданию и обнаруживаешь на тротуаре перед ним объявление о том, что это Музей наук.

Ты поднимаешься по ступенькам, но до тебя вдруг доходит, что музей, должно быть, закрыт. Какое-то время ты пребываешь в сомнении. Тебе приходит в голову мысль, что все это предприятие — сплошная чепуха и что лучше всего вернуться к машине времени и отправиться домой. Но тут к воротам подходит сторож. Он выглядит как все сторожа, если не считать коротких штанишек и дружелюбной улыбки.

Что еще важнее — говорит он почти правильно. Здесь все говорят, немного растягивая слова, смягчая гласные и сливая согласные, и речь их довольно приятна.

— Ваам помочь, сээр? О, конечно. Вы, должно быть, играете в «Атомах и аксиомах»? Музей закрыт, но я с удовольствием помогу вам ознакомиться с любым интересующим вас предметом, чтобы игра ваша вполне соответствовала действительности. Прекрасный спектакль, я видел его уже два раза.

— Благодарю вас, — бормочешь ты, изумляясь, какая же это цивилизация смогла породить таких вежливых сторожей. — Я… мне сказали, чтобы я ознакомился с экспозицией атомных генераторов.

Он прямо-таки излучает сияние, слушая меня.

— Ну коонечно же!

Двери за тобой захлопываются, но они, видимо, не запираются. Кажется, замков вообще не существует.

— Это, наверно, в новом отсеке. Идите по этому коридору, поднимитесь на один этаж, поверните налево. Самая лучшая во всех вселенных экспозиция! У нас собраны оригиналы первых тридцати моделей. Профессор Джоонас с помощью этих моделей внес поправки в свою окончательную теорию о принципах их действия. Но, к сожалению, не сумел объяснить, как они устроены. Когда-нибудь кто-нибудь это сделает. О, бооже, до чего гениален был этот изобретатель двадцатого века! Это мой конек, сээр. Я прочитал об этом периоде истории все, что мог достать. Оо, ваше произношение! Поздравляю, ваш выговор почти так же хорош, как в старых магнитофонных записях.

Несколько раз вежливо поблагодарив сторожа, ты наконец, отделываешься от него. Здание кажется пустым. Ты поднимаешься по лестнице. В комнате направо ты видишь первую установку для получения настоящих бриллиантов. Когда ты подойдешь поближе, внутри установки что-то страшно затрясется и к тебе в ладонь соскользнет какая-то штука размером с пенни.

Хорошо поставленный голос объявит:

— Сувенир. Это типичный драгоценный камень двадцатого века с пятьюдесятью восемью четкими гранями, в технических кругах известен как бриллиант Даггера, вес его составляет примерно двадцать каратов. На третьем этаже в утренние часы вам могут вставить его в кольцо за одну десятую цены в кредит. Если у вас не один ребенок, а больше, нажмите на красную кнопку, и вы получите столько камней, сколько вам нужно.

Переведя дыхание, ты кладешь сувенир в карман и возвращаешься в коридор. Идешь налево мимо большой комнаты, где собраны модели самых разнообразных космических кораблей: от первых лунников, похожих на ракеты типа Фау-2, до трехметрового шара с маленькими человечками внутри — и все это движется по заданным орбитам. Потом тебе попадается комната с надписью «Руженэ», заполненная всякими видами оружия, начиная с арбалета и кончая крошечной палочкой, вдвое короче и тоньше обычного карандаша, с надписью: «Последний вид ручного оружия».

Кроме того, в конце коридора находится большой зал с вывеской «Атом генетрс».

К этому моменту ты уже почти решился. Ты серьезно обдумал свои последующие шаги. Мой рассказ запал тебе в душу, хотя ты еще не вполне принял его.

Ты замечаешь, что все генераторы, установленные на столах, гораздо меньше по размерам, чем ты считал раньше. Видимо, они располагаются в хронологическом порядке. Самая поздняя модель размером с телефонный аппарат помечена «2147, Общ. Энерг. Пат.». Более ранние модели, конечно, крупнее, не такие изящные, но очень разные: наверное, качество их и вид зависели от уровня производства энергосистем. Большая надпись на потолке информирует посетителя об атомных генераторах, объясняет, что именно изобретение атомных генераторов помогло человечеству достигнуть современного уровня жизни.