Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Пошла на содержание, - с ненавистью продолжает Винерт. - Дома ей, видите ли, не нравится. Вот и сбежала от нас уже лет в пятнадцать. То у подруги ночевала, то еще где. Уже тогда у нее что-то было с братом той подруги. Я…

- Постой, - чуть ли не отталкивая его, энергично прерывает жена. Она смотрит мне прямо в глаза, готовая всеми способами защищать себя и мужа.

- Раз она не дома, значит, с тем типом. А если нет, тогда уж и не знаю где. Выписываться от нас она не желает.

- А выбросить ее на улицу мы не можем, - добавляет Винерт.

И снова под взглядом жены замолкает. С серьезностью, свойственной действительно сильным натурам, она опять спрашивает:

- Скажите, что-нибудь случилось?

- Да говорю я. - Вашей дочери больше нет в живых.

Я знал, что Винертова перенесет это спокойно. Она чуть меняется в лице - только слегка сдвигает брови. Но тут же овладевает собой и, крепко сжимая спинку стула, садится. Правда, садится с трудом, словно на несколько секунд куда-то девалась ее энергия, но уже видно, что это известие не сломит ее.

Винерт всплескивает руками и кричит:

- Что, что такое? Она умерла?

Я не обращаю на него внимания.

- Пани Винертова, - говорю я, - ее убили. Мы подозреваем в этом ее любовника. Но его до сих пор не удалось задержать и нам не известно, кто он. Вы не могли бы хоть что-то сказать о нем?

Винертова молчит. Ее муж начинает в волнении бегать по комнате.

- Разве Итка нам что-нибудь рассказывала? Мы об этом и сами не имеем никакого представления. Что посеешь, то и пожнешь. Я всегда говорил, что это темная личность!

- Замолчи!

Винерт мгновенно замолкает. Его жена приказывает ему, словно послушному псу.

- Я считала, - говорит она, глядя мне прямо в глаза, - что ей неплохо живется.

- Жаль, - отвечаю я, - что вы так мало ею интересовались. Винертова кладет руки на стол и медленно сжимает их в кулаки. Но продолжает говорить спокойно, даже холодно.

- Знаете… это судьба. Я тут ни при чем. Мой первый муж был человек бесхарактерный, слабый… А потому делал вид, что ищет какой-то смысл в жизни. Это свойственно слабым людям. Но все это просто увертки, обман и эгоизм. И я имела право с ним развестись. Итка любила его больше меня, но суд отдал ее мне. А я была молода, мне хотелось жить. Итка считала отца жертвой, а меня черствой эгоисткой. Но эгоисткой-то была она. Как большинство детей. Я защищала свой дом, свою семью и не собиралась из-за дочери похоронить себя. Пять лет назад умер ее отец. Мы с мужем живем неплохо, и Итка это видела. - Винертова произносит последнюю фразу с вызовом. - Но она с первой минуты возненавидела своего отчима, хоть он и старался быть ей неплохим отцом. Но все было напрасно, они стали смертельными врагами. Она все чаще убегала из дому. К своему отцу, к знакомым. Натерпелись мы с ней. Потом она начала сама зарабатывать, стала самостоятельной, и мы надеялись, что она образумится, поселится отдельно от нас. Ведь сюда она возвращалась неохотно. После работы отправлялась куда-нибудь развлекаться, и знакомые у нее были соответственные. Квартиры она себе не нашла, хотя вроде и искала. Снимать комнату ей не хотелось, да и не каждый пустил бы ее к себе. Я уже не могла с ней ничего поделать. Она мне стала чужой. Она не раз упрекала меня, что я бесчувственная, отравила ей детство. Даже став взрослой, Итка ничего не поняла.

- Но она нам за все отплатила, - прерывает жену Винерт. - Она ходила, задрав нос. Я недавно сказал ей, чтобы она лучше переезжала к тому типу, пока я ее не выкинул отсюда, но она меня оборвала, никуда, мол, она сейчас переезжать не собирается.

- Перестань!

Винерт смолкает, словно внезапно онемев, а Винертова холодно продолжает:

- Она заявила, что уйдет, только не сейчас. У нее был какой-то план. Думаю, это было связано с тем человеком. В чем-то они не поладили. В последнее время ее что-то беспокоило. Мы так и не знаем, кто он. Она никогда не называла его имени.

Винертова встает.

- Пойдемте со мной!

Я молча иду за Винертовой. Она ведет меня через супружескую спальню в небольшую комнату.

- Вот здесь она жила.

Винерт, нахмурившись, следует за нами. Участковый замыкает шествие.

Комната больше похожа на детскую, чем на жилище молодой девушки. На стене в рамке фотография улыбающегося мужчины. Нетрудно угадать, что это отец Итки.

Винертова выдвигает ящик туалетного столика.

- Итка не знает, что у меня второй ключ, - говорит она и вынимает из ящика небольшую коробочку. - Все это лежит здесь уже месяца три. Должно быть, подарочек приготовила для своего кавалера. Ему уж давно пора его получить.

- Вы хотите сказать, что они поссорились?

- Да, - без колебаний говорит Винертова.

Может, это и не так. Но с другой стороны, она - мать, и уж кому, как не ей, почувствовать перемену в настроении своей дочери… Я открываю коробочку. В ней на черном бархате покоится золотая зажигалка. С обеих сторон на блестящей поверхности выбита монограмма - Г. Ф.

Зажигалка явно дорогая. Швейцарского производства. Разумеется, контрабандный товар. Монограмму наверняка сделали позже, уже у нас. Несомненно, это подарок мужчине, чьи инициалы - Г. Ф. Человек этот курит дорогие сигареты, как мы установили во взорванной квартире Романа Галика. Теперь к тем сведениям, которые у нас о нем уже имеются, прибавилась эта монограмма.

- Я следила за ней не из простого любопытства, - оправдывается Винертова, - все же это моя дочь.

- Что еще вам известно, пани Винертова?

Женщина молчит, плотно сжав губы.

- Да говори же! - понукает ее Винерт. - Тебе все равно могут не выплатить, хоть ты и единственная законная наследница.

Винертова бросает грозный взгляд на мужа. Подойдя к фотографии Иткиного отца, она снимает ее со стены и кладет на постель лицом вниз. С обратной стороны фотографии приклеен бумажный карманчик. В него всунуты три сберегательные книжки на разные фамилии и на поручителя, несомненно, фамилии все вымышленные. Общий вклад, разложенный приблизительно на равные части и сделанный года полтора назад, равняется четыремстам семидесяти тысячам крон.

- Почти полмиллиона, - выразительно подчеркиваю я. - Вас это не удивляло?

65
{"b":"96207","o":1}