Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Мало бед, которые нельзя поправить, – сказал он. Взгляни он раньше на эту девчушку, почувствуй ее легкое дыхание, услышь ее нежный детский голосок, он бы давно убедился, что Анна его дочь, и не было бы нужды в доказательствах. Он порывисто наклонился, взял девочку на руки и прижал к себе. Почувствовав себя в сильных руках этого мужчины, о котором она долго мечтала, но которого представляла совсем другим, не таким строгим, не таким старым и солидным, Анна неожиданно испугалась и разразилась слезами. Она вырвалась из его объятий и кинулась к материнским юбкам, инстинктивно спрятавшись в них.

– Мне очень жаль, – сказал Чезаре, смешавшись.

– Ничего, – Мария улыбнулась ему. – Ты должен дать ей время. И дать ей много любви. В другом она не нуждается.

– У нас будет время для этого, – уверил ее Чезаре. – А теперь поедем к профессору Гандини. Он ждет вас.

Чезаре открыл дверь профессорского кабинета и пропустил Марию и Анну вперед. Это было просторное помещение с тяжелой темной мебелью и чучелами животных. Среди них и собака, которая показалась Анне огромной: у нее была длинная густая шерсть, застывшие глаза и слегка раскрытая пасть с острыми зубами. На этажерке стоял филин и пристально глядел на нее, а сокол с раскинутыми крыльями и острыми когтями, казалось, готов был напасть из темного угла комнаты.

Мария почувствовала, что рука девочки сжалась, а сердце колотится как бешеное.

– Не бойся, – сказала она. – Это все не настоящие звери. Они не опасны.

– Как куклы?

– Как куклы – видишь, ты сразу все поняла.

Мария хорошо знала профессора Энрико Гандини, человека глубокой учености и необыкновенной доброты, который наблюдал за ней во время беременности и был личным врачом Чезаре. Его антифашистские убеждения стоили ему кафедры, но он не захотел, чтобы Чезаре Больдрани вмешался и помог ему.

Врач приветливо встретил их, внимательно выслушал рассказ Марии и Чезаре, потом попросил раздеть девочку и осмотрел ее. Профессор казался Анне глубоким стариком, он к тому же никогда не улыбался, но с этим старым серьезным человеком она чувствовала себя удивительно спокойно. Его большие руки, теплые и заботливые, внушали ей чувство безопасности.

– Ну что? – спросила Мария, которая хотела тут же все точно узнать.

– Пока не знаю, – ответил врач. – Нужно подождать. Мы не можем сейчас сказать, заразилась девочка или нет. Если дело обстояло так, как вы мне рассказали, то скорее всего контакта не было. Мне кажется, Анна – девочка здоровая. Сердце, легкие, живот – все в порядке. Я бы только сказал, что ей нужно питание, более богатое белком. Она очень бледненькая. Впрочем, эти миланские зимы да война к тому же – усиленное питание не помешало бы сейчас ни одному ребенку.

– Может, ей полезно пожить на взморье? – подсказал ему Чезаре.

– Это было бы идеально, – заметил врач.

Неделю спустя Анна была уже в Сан-Ремо с мамой и Джулио. Они поселились на вилле, которую Чезаре купил для сестры Джузеппины, когда у той заболело сердце.

На этой «Голубой вилле», перед волшебством бескрайнего моря, среди аромата сосен и олеандров, началась новая жизнь Анны Больдрани. Холодная зима, дом с общим коридором, нищета, война и бомбежки – все это осталось позади.

Глава 3

– Miss Anna, please! Yoy cannot stay there![15] – Резкий, пронзительный голос мисс Анджелы Диксон оторвал Анну от ее мечтаний. Обманув бдительность гувернантки, ей удалось перебраться через ограду сада, который уступами спускался от виллы к морю, и укрыться на выступе нависавшей над волнами скалы.

– Oh, my God! It's terrible![16] – закатила глаза мисс Диксон, добравшись до нее наконец почти на карачках.

– Ну, зачем же ты сюда полезла? – сказала Анна, испугавшись за нее, видя, что та вот-вот сорвется. – Я бы сама к тебе спустилась. – Она подала женщине руку и помогла ей спуститься со скалы. Оказавшись внизу, возле каменных ступеней, которые через сад вели на широкую площадку, где Чезаре Больдрани велел устроить бассейн, мисс Анджела наконец облегченно вздохнула.

– Когда-нибудь я умру из-за вас, мисс Анна, – с холодной вежливостью сказала она.

– Почему ты все время говоришь мне «вы», как взрослой? – тут же ответила Анна. – И почему все время говоришь на этом языке, которого я не понимаю? Ты говори, как я, тогда я буду тебя слушать. – Девочка повернулась к ней спиной и зашагала к дому, предоставив гувернантке догонять ее.

– Я буду учить вас день за днем, мисс Анна, – внушала та ей на ходу. – Хорошим манерам и английскому языку. Все это, что сейчас вам кажется скучным и нудным, со временем окажется приятным и необходимым. Разумеется, если вы не будете лениться.

Мисс Диксон была высокая рыжеволосая ирландка лет тридцати пяти, с веснушчатым некрасивым лицом. Ревностная католичка, застрявшая в Италии в связи с войной, она избежала интернирования, потому что была под покровительством крупного генуэзского судовладельца, который некогда нанял ее как компаньонку для своей жены-англичанки. Жена его умерла от инфаркта, и судовладелец пристроил мисс Диксон в дом Чезаре Больдрани, которому требовалась гувернантка для Анны.

– Начнем завтра, хочешь? – притворно согласилась Анна, лишь бы отложить начало обучения. – А вот и мама! – весело крикнула она, бросившись навстречу Марии, которая шла по каменной дорожке к ним. На ней было яркое голубое платье, которое очень молодило ее, густые черные волосы развевались по ветру.

– Война кончилась, – объявила Мария, радостно улыбаясь. – Наконец-то, наконец-то!..

Мисс Диксон молитвенно сложила руки и опустилась на колени, не заботясь даже о том, чтобы встать на траву и не поранить ноги о камни дорожки.

– О боже! Боже милостивый! – возблагодарила она господа, воздевая руки и шепча молитву.

– Война кончилась? – удивленно переспросила Анна, не очень понимая смысл этого известия.

– Сегодня, – обняла ее Мария, – запомни это – 25 апреля. Сегодня кончилась война.

– И больше не будут летать самолеты? Не будут рваться бомбы? И по ночам мы не будем бегать в бомбоубежище? А Пиппо? Пиппо тоже не будет прилетать к нам?

– Нет, дорогая, все кончилось. Ты рада?

– Не знаю, – сказала девочка задумчиво и посмотрела на мать.

– Как не знаешь? – удивилась Мария. – Все радуются, послушай. – Издали доносились веселые поющие голоса, и оркестр играл марш.

– Я не знаю, – опять повторила Анна. – Я не знаю, как это без войны.

– И вправду, – покачав головой, сказала Мария. – Ты же не видела еще мир без войны. Ну, ничего, к хорошему легко привыкнуть, – добавила она, беря дочь за руку и ведя ее к дому, в то время как мисс Диксон продолжала возносить хвалы господу.

Мария отдавала себе отчет, что Анна требует от нее особого внимания. В ее маленькой жизни было слишком много потрясений, да и теперь не все еще шло гладко. Вера отказалась поехать с ними в Сан-Ремо и затворилась в горестном одиночестве у себя на корсо Верчелли. Джулио помрачнел; он, хотя и был поражен происшедшими в их жизни переменами, очень скучал по бабушке, которая заменила ему мать. Как бы то ни было, а все это несколько отдалило Марию от детей. Из мамы простой и доступной она сделалась матерью элегантной, хорошо причесанной, увешанной драгоценностями, благоухающей духами, но детям словно бы не хватало ее прежнего родного и успокаивающего запаха.

Маленькая Анна оказалась словно в сказочной Стране развлечений, где могла менять платья по два раза в день, где жила на вилле, как какая-нибудь принцесса. Она заимела богатого и важного отца, который приезжал каждую субботу, нагруженный подарками. Все это было замечательно, но временами слишком волновало ребенка, и тогда ей хотелось вернуться на время в прежнюю жизнь – отдохнуть.

Кроме того, в ее новой жизни была рыжая мисс Диксон, которая заставляла мыться с мылом каждый день и мыть не только лицо и руки, а принимать ванну. Она требовала, чтобы Анна спала одна в своей комнате, темнота которой ее пугала. Это была не та ласковая темнота на корсо Верчелли, где бабушкин голос рассказывал ей истории или бормотал молитвы. Одинокие ночи в ее новой комнате на вилле в Сан-Ремо вызывали в воображении истории о призраках и мертвецах. Первое впечатление, которое она вынесла из богатства, было одиночество. И еще, что она запомнила навсегда, – рокот моря и запах его. Ей казалось, что море – это голубое сердце мира, а запах моря – его дыхание. И когда волны бились о скалы, то, ускользнув от надзора гувернантки, она часами готова была смотреть на это чудо.

вернуться

15

Мисс Анна, прошу вас! Вам нельзя там находиться! (англ.).

вернуться

16

О господи! Это ужасно! (англ.).

84
{"b":"96074","o":1}