– Да. При желании это можно сделать. Однако насчет кого-то у меня в офисе – маловероятно.

– Благодарю вас, доктор Кандлер. И еще один вопрос: вы сказали, что полное имя вашей медсестры – Роза Ракер Трэйвис, не так ли?

– Все правильно, сэр.

– Ее девичья фамилия – Ракер?

– Да, сэр.

– Она вышла замуж за человека по фамилии Трэйвис?

– Да, сэр, насколько мне известно. Но это было до того, как она начала работать у меня.

– Есть ли у нее сестра по имени Хелен? Хелен Ракер?

– Кажется, есть.

– Знаете ли вы некоего Говарда Прима?

– Нет, сэр.

– Это имя вам ничего не говорит?

– Нет, сэр.

– А Томас Сэккит? Это имя вам знакомо?

– Томас Сэккит… подождите-ка… Что-то такое припоминаю. Да, я лечил пациента по имени Томас Сэккит.

– А знаете ли вы Уильяма Эмори?

– Да, сэр, знаю.

– Мистер Эмори, если не ошибаюсь, был водителем того бронированного автомобиля, из которого неизвестные преступники совершили историческую кражу денег, принадлежащих банку «Меркантайл секьюрити»?

– Да, сэр.

– Являлся ли он одним из ваших пациентов?

– Да, сэр.

– Вы лечите его и сейчас, если обратится?

– Да, сэр.

– Спасибо, доктор. У меня все.

Председательствующий посмотрел на обвинителя:

– Еще вопросы?

– Нет вопросов, ваша честь.

– Приглашайте следующего свидетеля.

– Мой следующий свидетель – Перри Мейсон. – Гамильтон Бергер мрачно посмотрел на адвоката.

Мейсон немедленно встал, прошел на место свидетеля, поднял правую руку и повторил слова присяги.

– Прежде всего я спрашиваю вас, где вы взяли тот документ?

– Какой документ?

– Список номеров денежных банкнотов из числа пяти тысяч долларов, приготовленных для выдачи вымогателю. У вас не было абсолютно никакой возможности получить этот список.

– Но раз у меня не было абсолютно никакой возможности его получить, то само собой напрашивается вывод, что его у меня нет.

– Нет, он у вас есть. Это те самые номера, я видел.

– Откуда вам известно? Вы их проверили?

– Я проверил те номера, что имеются у меня. Этот список является настолько секретной информацией, что руководитель местного отделения ФБР отказался дать их даже мне.

– Тогда позвольте мне, господин окружной прокурор, – Мейсон был сама учтивость, – вручить вам фотоснимок номеров, которые вы не смогли получить от ФБР. Одну фотографию я попросил сделать специально для вас.

Не скрывая, да и не желая скрывать комической торжественности момента, Мейсон подошел к столу окружного прокурора и отдал ему в руки карточку размером одиннадцать на четырнадцать.

– Но вы не ответили на вопрос, – не мог успокоиться Гамильтон Бергер, – где вы это взяли?

– Этот вопрос, мистер Бергер, я отклоняю. Отклоняю на том основании, что вы требуете раскрыть сведения, не подлежащие оглашению. То, чего вы требуете, несущественно, неправообоснованно и не имеет отношения к делу. Идет слушание дела против Арлен Дюваль по обвинению ее в убийстве, а не в похищении денег, которые, как считается, украл из бронированного автомобиля «Меркантайл секьюрити» ее отец.

Сказав это, Мейсон сложил на груди руки, снисходительно улыбаясь, вернулся к свидетельской стойке и спокойно занял то же положение, что и раньше.

– Ах да, как это я мог забыть, – с ехидцей заметил Бергер, – что противостоящий мне защитник – отъявленный буквоед. Чтобы защитить себя, он готов перепроверить каждую запятую в Уголовном кодексе и будет листать его, пока не протрет дыру. Но я отступать не намерен, и суд услышит факты, которые я считаю имеющими отношение к разбираемому делу.

– Задавайте вопросы по имеющим отношение к делу фактам, и вы не услышите от меня ни единого возражения, – ответил Мейсон.

– Хорошо же, я это и сделаю! В среду, десятого числа текущего месяца, вечером, ходили ли вы домой к Джордану Л. Балларду?

– Да.

– Подходили ли вы к окну в гостиной, выходящему на улицу?

– Да.

– И вы опускали и поднимали роликовую шторку, не так ли?

– Да. Все верно.

– Что?! Сейчас вы это признаете, мистер Мейсон?

– Конечно признаю.

– Но вы же отрицали это перед Большим советом присяжных.

– Ничего подобного я не делал. Вы спросили меня тогда, опускал ли я и поднимал ли роликовую шторку, подавая этим самым сигнал подзащитной. Я ответил, что нет. Вы затем поинтересовались, что, может быть, этими своими действиями я подавал сигнал кому-то другому, на что я также ответил отрицательно.

– Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали ту шторку?

– Естественно. Я же этого не скрываю.

– Но вы не сообщили этого Большому совету.

– Потому что вы не спросили меня об этом.

– Я спросил вас минуту назад.

– А я и ответил.

– Как же тогда вы объясните свое поведение? Зачем вам понадобилось опускать и поднимать штору, если не сигналить кому-нибудь?

– Я обнаружил, что у меня на руках находятся одна тысячедолларовая денежная купюра и одна пятисотенная купюра, причем номер тысячедолларовой – 000151.

У Гамильтона Бергера отвисла челюсть. С открытым ртом и вытаращенными глазами он привстал и уставился на Мейсона с таким изумлением, что кое-кто из присутствующих, будучи не менее Бергера удивлен и ошеломлен ответом защитника, не смог сдержать улыбки, послышались даже смешки.

Судья Коуди немедля призвал всех к порядку.

– Продолжайте, господин окружной прокурор, – сказал он.

– Благодарю, ваша честь. Но, мистер Мейсон, когда вы предстали перед Большим советом, то показали нам два других банкнота – также достоинством в одну тысячу долларов и в пятьсот долларов. Где вы взяли эти два?

– Те, о которых вы только что упомянули, были в письме, полученном мною предположительно от Арлен Дюваль. Я так и ответил членам Большого совета присяжных.

– А откуда же у вас две другие купюры – те, о которых вы дали показания, что обнаружили их у себя на руках?

– Я нашел их в письме, пришедшем якобы от Арлен Дюваль.

– Но вы нам об этом ничего не говорили.

– Меня не спрашивали.

– Я просил вас представить нам все деньги, полученные вами от Арлен Дюваль.

– Да, я помню. И я ответил, что я не знаю, чтобы мне поступали от нее какие-либо деньги. Я ответил, что получил письмо, написанное предположительно ее рукой, в котором я обнаружил два банкнота – тысячу долларов и пятьсот долларов. Я тогда еще специально упомянул, что деньги, которые я показывал в тот момент, были мною получены в названном до этого письме. Вы не спросили меня, были ли это все деньги, которые поступили мне предположительно от Арлен Дюваль. Если вы не можете допрашивать свидетеля так, чтобы не оставлять ему возможности увильнуть от ответа, то я не вижу причины, почему бы свидетелю этого не сделать…

– Достаточно, господин защитник, – перебил его судья, – я неоднократно призывал вас воздерживаться от личных выпадов.

– Уважаемый суд, – возразил Мейсон, – это не есть выяснение личных отношений между обвинителем и защитником. В данном случае сталкиваются личности обвинителя и свидетеля. Противная сторона пожелала допросить меня как свидетеля, и я ответил как свидетель.

– Хорошо, хорошо. Принимается. Остановимся на этом. Обвинение, продолжайте допрос свидетеля. – Судья Коуди говорил как обычно – спокойно и вежливо, но в уголках его рта затаилась усмешка.

– Я никогда ничего подобного не слышал, – заявил Гамильтон Бергер.

– Естественно, нет. Чего ж вы хотели? – Комментарий Мейсона был сух и краток, но тем не менее вызвал всеобщий смех, тут же остановленный ударом судейского молотка.

– Каким образом вы получили два других банкнота в тысячу долларов и в пятьсот? Как они у вас оказались?

– Мне их доставил Пол Дрейк, который, в свою очередь, сказал, что их ему принес посыльный.

– Что вы сделали с теми деньгами?

– Пока Баллард находился на кухне, я опустил роликовую штору, засунул обе купюры под верхний ролик, после чего отпустил ее в исходное верхнее положение. Затем я снова проскользнул в комнату между портьерами, мы с Баллардом допили у кого что осталось, и я ушел.